Сколько россиян поддерживает войну?

Мне кажутся релевантными две цифры.

Первая. Согласно Левада-центру, по всем опросам, даже заданным в лоб, мы имеем четкие 20%, которые с самого начала и сейчас не поддерживают войну и не боятся об этом говорить.

Вторую цифру в разговоре со мной привел Алексей Миняйло, основатель исследовательского проекта «Хроники». В ответ на вопрос: «Если Путин примет решение о выводе войск из Украины, НЕ достигнув поставленных целей, поддержите ли вы такое решение?», 35% респондентов ответили: «Не поддержу». Как ни странно, этой цифры нет в опубликованном отчете «Хроник», но данные Миняйло мне прислал.

Почему эти цифры кажутся мне репрезентативными? Потому что в первом случае речь идет о количестве россиян, которые готовы открыто выражать свое мнение, даже если это опасно, а во втором — о количестве россиян, которые хотят воевать, даже если Путин против.

Таким образом, очень примитивно, мы можем посчитать.

Кроме этого: как минимум 15% скрывает, что они против войны. «За мирные переговоры» выступает 50% опрошенных. (40% против). 34% считают, что они несут «моральную ответственность за гибель мирных жителей и разрушения в Украине». (60% считают, что не несут). В ответ на вопрос: «Какому политику вы доверяете», Путина называет только 44%. Только 3% респондентов в качестве победного итога войны называет «победу над нацизмом».

А вполне сервильный глава ВЦИОМА Валерий Фёдоров в своем новогоднем интервью сетует, что две трети россиян — за мирные переговоры, и только 15–20% хотят во что бы то ни стало «раздавить гадину».

Те, кто не стреляли

Те, кто против Путина и его войны, находятся под тяжелейшим прессингом. Против них приняты драконовские законы. Их сажают, задерживают, выгоняют с работы, травят титушками. За протесты задержано более 19 тысяч человек в 226 населенных пунктах. Илья Яшин получил 8,5 лет, Алексей Горинов — семь. И всё равно люди выходят. «За восемь месяцев мы знаем только о 18 днях, когда российские силовики никого не задержали за антивоенную позицию», — писал ОВД-Инфо в октябре 2022 года.

Однако эти протесты немногочисленны по сравнению с реальным количеством недовольных. Причины этому очевидны.

Во-первых, в России нет «молодежного пузыря» (социологический термин, указывающий на процесс резкого увеличения молодежи среди трудоспособного населения. — Прим. ред.), главной составляющей революций.

Во-вторых, российское общество атомизировано. В любой диктатуре при наличии сильного репрессивного аппарата возникает проблема «безбилетника» (этим наблюдением я обязана проф. Антону Соболеву, который много изучал этот феномен и сейчас преподает в University of Texas).

Проблема «безбилетников» обычно преодолевается за счет горизонтальных связей в обществе. Тебе боязно выходить на протест, но если шесть твоих товарищей по общаге выходят, то не выйти — невозможно, потому что еще больше, чем санкций со стороны власти, человек боится презрения ближних. Именно поэтому, к примеру, так часты общинные протесты в Китае. В российском обществе горизонтальные связи во многом нарушены. Это — тяжелое наследие СССР, который любые такие связи разрушал: человек зависел от государства, а не от семьи, рода или небольшого коллектива.

В-третьих, в российском обществе нет альтернативных центров силы, мощных политических или олигархических группировок, какие были, например, во множестве в Украине. Это — условие, необходимое для торжества любой революции, направленной против диктатора. Путин ликвидировал эти центры силы в течение двадцати лет и своего добился.

Вместо этих альтернативных центров есть огромный репрессивный аппарат. Статус всех этих людей зависит от Путина. Фактически им предоставлена возможность грабить Россию в обмен на служение диктатору. Это — 340 тысяч росгвардейцев, миллион ментов, 350 тысяч фсбшников, 50 тысяч в прокуратуре и 20 тысяч в СК. Ни цветочками, ни терактами такое не скинешь. В СССР тоже, пока это было бесполезно, на улицу не выходили. Ни в Киеве, ни в Вильнюсе не было массовых протестов против вторжения в Чехословакию.

В-четвертых, недовольные считают себя меньшинством. Это само по себе фатально. Первым шагом тоталитарной диктатуры, желающей добиться единомыслия, является утверждение, что такое единомыслие уже существует. Как показывает эксперимент Аша, человек запрограммирован на то, чтобы выбирать то решение, которое выбирает коллектив, а не то, которое является правильным.

И, что не менее важно: помимо гигантского репрессивного аппарата, российское общество страдает от тотального промывания мозгов и выученной беспомощности.

От корейских лагерей до путинских тюрем

Словосочетание «промывка мозгов» стало сейчас обыденным. Но немногие помнят, когда оно появилось, — а употреблено оно было впервые в 1950-м году журналистом Эдвардом Хантером и было точной калькой с китайского маоистского термина «си нао», буквально «мыть мозг», — ну, в смысле перевоспитывать реакционную буржуазию в правильных идеях коммунизма. Дело в том, что именно в 1950-м году началась корейская война, американские военнослужащие попали в корейские концентрационные лагеря, и США столкнулись с неслыханной доселе проблемой.

Концентрационные лагеря были и раньше — в Германии. Но там это были лагеря уничтожения. Евреи, освобожденные из этих лагерей, по фюреру не плакали и не рвались принять участие в строительстве национал-социализма.

Другое дело — простые американские парни из Оклахомы и Миннесоты, попавшие в Корее в руки китайцев. Во время войны около пяти тысяч пленных подписали коллективные письма с требованием остановить войну, заклеймили американских империалистов, а также стали признаваться в том, как лично применяли биологическое оружие. А в конце войны 23 пленника и вовсе отказались возвращаться в США. Они были намерены и дальше строить коммунизм со своими китайскими товарищами.

Американцы были поражены. После освобождения из плена практически все оставшиеся в живых прошли многочасовые дебрифинги, которые восстановили страшную картину.

Смертность среди пленных составляла 38%. Их плохо кормили, подвергали многодневным маршам без еды и без возможности согреться. Но более всего их при этом — обрабатывали. Любой пленный, донесший на товарища, получал сигареты или еду. Доносительство процветало. Сотни людей стучали на товарищей. В лагерях господствовала атмосфера партийных чисток. Журналисты-пропагандисты — Алан Виннингтон из Daily Worker или Вилфрид Берчетт из Ce Soir — лично рассказывали пленникам на их родном языке об ужасах империализма и капитализма. Раз за разом военнопленные становились на колени, плакали и каялись в том, что они империалисты. Тот, кто не признавался, — только демонстрировал этим свою империалистичность. Вести из дома приходили только плохие. Если приходило письмо со словами поддержки, — его не передавали. Если жена солдата решила развестись, письмо обязательно передавали. Корейцы и китайцы стремились обезглавить любой протест и предотвратить формирование любой группы. Каждый лидер уничтожался безжалостно, люди были абсолютно разобщены. Известен случай, когда 40 солдат молча смотрели на то, как один из соседей вышвырнул из барака в ледяную грязь трех больных (которые потом погибли). На вопрос: «А чего же вы не вмешались?» — последовал ответ: «Это было не наше дело».

Правительство Путина промывает россиянам мозги 20 лет. И не только с помощью пропаганды, но и физически обессмысливая любой протест. Каждому внушается, что он один. Что сопротивление бесполезно. Что на него донесут. Что рыпаться — только хуже. Лидеров травят, подкупают или запугивают.

Отравление Навального, а потом заключение — это же не просто отравление и тюрьма. Это знак: шутки кончились. У Путина — 340 тысяч в шлемах и с дубинами. А вы нагой, беспомощный, и руки у вас связаны за спиной. Ну как, поборемся?

Немудрено, что реакция абсолютного большинства недовольных войной была — сбежать. Бежали еще до войны, бежали после войны. Это совершенно логичная реакция в данных обстоятельствах. Поразительно не то, что бежали. Поразительно то, что даже в этих обстоятельствах десятки тысяч протестовали.

Не надо в этом смысле повторять за путинской пропагандой, что весь народ един вокруг фюрера. Это ровно тот самый эффект, которого пропаганде хочется добиться. Всё бесполезно, все едины вокруг вождя, а если ты протестуешь — ты одинок.

Люди, которые сражаются против Путина с оружием в руках, защищая свои семьи от геноцида, имеют право на любое высказывание, — во время войны слов не выбирают. Довольно, однако, смешно, когда к ним присоединяются некоторые европейские политики, и вместо того чтобы поддержать тех, кто корчится в грязи под ударами дубинок, спрашивают с видом цивилизационного превосходства: «А чего ж вас так мало?» Таким же тоном Мария-Антуанетта советовала тем, у кого нет хлеба, есть пирожные.

Странно ставить в пример россиянам протесты против войны во Вьетнаме. Протесты не мешали карьере — они ей помогали; не говоря уже о том, что они работали на одну из самых чудовищных диктатур, которые знало человечество. Джейн Фонда выступала перед вьетконговскими солдатами, которые обращались с ее соотечественниками точно по тому же рецепту, что корейцы, — и возвращалась блистать в Голливуде.

В России ситуация другая. Когда 19-летняя студентка Олеся Кривцова опубликовала в Инстаграме два антивоенных поста, то полиция при обыске размахивала кувалдой у лица лежащей девочки и передавала привет от ЧВК «Вагнер». Называть таких, как Олеся Кривцова, генетическим мусором и прирожденными рабами, приятно и удобно. Каждый, кто ее так называет, становится выше генетического мусора Кривцовой. Уж он-то нашел бы, как сразить мента с кувалдой.

Сравним ситуацию в России с ситуацией в Грузии. Там, несмотря на «революцию роз» и беспрецедентные реформы, проведенные Саакашвили, нет массовых протестов с требованием его освобождения. Причина: обезглавленная партия (все три последних руководителя Национального единства, обычно посидев немного в тюрьме, начинают действовать против Саакашвили), титушки, коррупция, демотивация и пропаганда, утверждающая, что «если Национальное единство вернется к власти, то Путин будет бомбить Грузию». Грузинский аппарат подавления близко еще не дорос до путинского, но технология выученной беспомощности уже действует.

Почему россияне не митингуют в поддержку войны

Но самый показательный аспект ситуации — в другом. Не в отсутствии митингов против войны. А в отсутствии добровольных митингов в ее поддержку.

Почему меньшинство не подставляет себя под дубинки ОМОНа, понятно, — но вот большинство-то, путинское большинство, оно где?

40% россиян — против мирных переговоров. 35% — за продолжение войны любой ценой. 60% не ощущают никакой ответственности за гибель и разрушения в Украине. У них промыли мозги.

Ну и где же они, я не говорю «на фронте» — на митингах? Нету! Вместо них в регионах сгоняют бюджетников, а в Москве — массовку за 500 рублей на человека. Это что за фанатики, которые иначе чем по разнарядке не митингуют? Посмотрите на выступления Гитлера. На беснующуюся толпу. Вот как выглядит поддержка фанатика.

Выученная беспомощность, которую 20 лет внушал населению Путин, теперь играет и против него. Он строил государство пофигистов, а не фанатиков. Теперь, когда фанатики понадобились, их нет.

Как протестовали монголы?

Человечество, как известно, всю свою историю только и делало, что протестовало против агрессивных войн, развязанных царящими над ним тиранами. Гунны страшно протестовали, когда Аттила вырезал граждан Римской империи. Аккадцы стеной вставали, когда Саргон громил шумерские города. А уж как монголы протестовали против действий своих войск — это просто хрестоматийный пример массовых протестов.

И только россияне, понимаете ли, не протестуют. Говорят, что это генетически ущербная нация и прирожденные империалисты.

На самом деле печальная правда о человечестве заключается в том, что человек, ежели он безнаказан и нищ, режет соседей с удовольствием, а война — это штука, которая обычно сплачивает нацию. Нацизм, увы, — инстинктивная конформация, которую общественное сознание принимает во время войны. «Или они — или мы». Описания персов у греков или хананеев в Библии — это, по современным меркам, чистый нацизм. А все великие фигуры мировой истории, от Александра Македонского до Наполеона, — готовые кандидаты в Гаагу, равно как и герои «Илиады».

Еще совсем недавно в истории человечества мы видели случаи, когда народ действительно вырезал другой народ по национальному или религиозному признаку, и в этом безумии принимал участие весь народ.

Мы знаем, как в Руанде хуту вырезали тутси. Как в 1941 году, когда гитлеровцы дали старт геноциду евреев, по всей Европе, от Франции до Румынии, нашлось огромное количество желающих присоединиться к разрешенной охоте на людей. Как в Турции простой народ участвовал с охотой в геноциде армян, а также греков и ассирийцев, и как во время Варфоломеевской ночи простые добрые парижане забивали гугенотов камнями.

Более того, вся его политика на оккупированных землях Украины была рассчитана именно на это. Не взлетим — так поплаваем. Не сумею по образцу корейских концлагерей заставить украинцев признавать себя русскими — так заставлю россиян ненавидеть украинцев и наоборот.

Именно на это были рассчитаны фильтрационные лагеря, массовые бомбежки, удары по инфраструктуре, танки, стреляющие по пытающимся сбежать гражданским машинам, и невиданное в истории современного общества сознательное превращение армии в айнзацгруппы, как во времена Аттилы или Тамерлана.

Так вот, по меркам человеческой истории, — Путину ничего не удалось.

Практически вся интеллектуальная российская элита — не на стороне Путина, а на стороне Украины. И все рэперы против войны. Независимые лидеры мнений — против войны. Пугачёва — против войны. Меладзе шепчет: «Слава Украине». В комментах к моим стримам тысячи россиян празднуют освобождение Херсона и радуются успехам украинской армии.

Путину не удалось сделать для России этот конфликт тотальным. Для значительной части российского общества он остался конфликтом тирана, который поработил свой народ, с народом, который он не может поработить.

Вы скажете мне, что я говорю об интеллектуальной элите, молодежи и жителях крупных городов. Именно среди этих категорий поддержка Путина минимальна, в то время как среди люмпенов, пенсионеров и в провинциальных городах вы найдете чистейшие образцы путинского нацизма.

Возражу: даже и среди них путинская пропаганда провалилась. Дело в том, что у вас есть единственный, но безошибочный способ измерить действенность тоталитарной пропаганды. А именно — идут ли люди на смерть или нет? Вот исламисты, например, идут.

А у Путина вместо фанатиков с горящими глазами в армию набирают зэков, мобилизованные ноют насчет бескормицы, а сам процесс мобилизации превратился в дарвиновский отбор. Кто поумнее, тот сбегает. В путинской пародии на Рейх только трупы настоящие, а вот энтузиазм — тот поддельный и существует, как и путинские вундервафли, только на экране телевизора.

Это уникальная ситуация в мировой истории: чтобы такая тотальная пропаганда вызывала настолько малый энтузиазм.

В значительной степени полемика против «хороших русских» этим и обусловлена. Как мы уже сказали, любая война, тем более ведущаяся по национальному признаку, способствует тотальному разделению они/мы. «Русские, которые против войны» не вписываются в эту картину. Их как-то удобней из нее убрать. Объяснить, что они тоже плохие. Почему? Потому что они тоже за Путина. Ну а если не за Путина, то за армию. Ну а если не за армию, то за империю, которая должна быть уничтожена.

Тем россиянам, которые на это обижаются, напомню, что это не их убивают по национальному признаку. Когда вооруженный оккупант в разговоре с женой говорит, что украинских детей «надо душить еще в утробе», он прибавляет «я так и делаю». А когда в ответ вас ругают в фейсбуке — это, знаете ли, другое. Когда ваша армия устраивает Бучу, единственное, о чем можно говорить, — это о Буче. Иначе вы будете похожи на имама, который после очередного теракта осуждает не теракт, а «исламофобию».

Но, с другой стороны, трудно не заметить, что большинство претензий к тем русским, которые против войны, скроено по одному образцу. «Все русские — имперцы и нацисты, а если они отрицают это, это только доказывает их имперскость». Такой подход бьет по союзникам и помогает Путину. Он внушает тем, кто против войны, дополнительное чувство выученной беспомощности.

По этой же, кстати, причине те, кто против войны, не должны говорить о путинской армии «наша армия», в смысле «наша армия совершает преступления». Нет! С какой стати? Представьте себе, что в стране идет гражданская война, и красные убивают белых. Вы за белых. Разве красные — это «ваша армия»? Вы же не будете говорить: «Наша ФСБ»?

Люди, которым пришли повестки, должны понимать, что значительная часть общества не солидарна с их будущими действиями и не считает их «своей армией» ни с какого боку. Они должны понимать, что их мобилизуют не в армию, а в ОПГ.

Почему провалилась пропаганда

Еще раз: россиянам ставят в упрек, что они недостаточно активно протестуют против войны. Мало ли, что Навальный призвал «набить телами автозаки», чтобы остановить войну? Он — имперец хуже Путина. Ну и что, что Яшин получил 8,5 лет? Сколько их, тех Яшиных? Ну и что, что россияне несут цветы в честь погибших в Днепре? Их хватают, а они несут. Но мало несут.

Это несложная игра: раз за разом предъявлять экзаменуемому всё более высокие требования, и, когда он срежется, с чувством превосходства умыть руки. В 1968 году семеро советских диссидентов вышли на площадь в знак протестов против введения войск в Чехословакию, и их назвали героями. По нынешним меркам их следует смешать с грязью. Как? Семеро? Всего? Так мало? А солдаты? А литовцы, казахи, латыши, эстонцы, молдаване, мобилизованные в посланные в Чехословакию войска? Почему они покорно шли в армию?

Увы, печальная особенность человечества заключается в том, что в диктатурах протестуют вообще мало, и особенно — против захватнических войн. Когда Ирак вторгся в Иран, на улицу с протестами никто не выходил. В Палестине не выходят на протесты против терактов против Израиля. В ту самую минуту, когда я пишу эти строки, еще один диктатор, гораздо более удачливый, нежели Путин, пытается понемногу возрождать Османскую империю.

Мне трудно себе представить, чтобы в Стамбуле прошли хоть какие-то протесты по этому поводу, и чтобы оппозиция Эрдогану собирала обогреватели, медикаменты и тем более оружие для отрезанных в Нагорном Карабахе армян. При этом мы не слышим, чтобы туркам в Европе предъявляли претензии и упрекали турецкую оппозицию в том, что их народ — вечные рабы.

В том, что во время массового, тотального внедрения единомыслия и чинопочитания в обществе находится множество людей, которые искренне начинают верить в кровавый бред, — нет ничего странного. Внимательное изучение истории человечества не дает в этом отношении поводов для оптимизма.

Для меня вопрос ровно в другом: почему этого единодушия нет? Почему россияне не стоят в очереди в военкоматы, а к памятнику Леси Украинке в Москве несут цветы? Почему путинизм не стал тотальным, как коммунизм при Сталине или нацизм при Гитлере?

Конечно, можно льстить себе надеждой, что это связано с его конструктивными недостатками, потому что на самом деле никакого путинизма как целостной идеологии нет, а есть просто куча наваленного наспех пиара, цели и задачи которого менялись не то что каждый год, а каждый месяц. Трудно вести священную войну, если ее запрещают называть войной и говорят, что это СВО.

На самом деле — увы — все тотальные идеологии в истории человечества были устроены по тому же принципу. Верующим предлагалось, в зависимости от конкретной обстановки, верить сначала в одно, а потом в другое. Мало кто из американских борцов с фашизмом разуверился в Сталине, после того как тот заключил с Гитлером союз. А последователи неудачливого мятежника Иисуса, обещавшего поразить войско римлян огнем из своих уст, сразу после того как ангелов не случилось, принялись верить во Второе Пришествие.

Решающим для провала путинизма, на мой взгляд, оказалось другое.

Во-первых, слишком большая часть россиян прекрасно видит, как живут те, кто зовет умирать, — и как живут те, кого умирать зовут. Суровый проповедник во вретище и веригах, рассказывающий о самопожертвовании и самоотречении, имеет шанс на успех, — но вряд ли тот же успех будет иметь римский папа, погрязший в роскоши, взятках и плотских грехах. На фоне дворца в Геленджике и итальянских вилл путинская борьба против Запада смотрится бледно.

А во-вторых, — и это самое главное, — Путин проиграл.

Густой запах старческой неудачи, казенного нафталина и поеденных крысами трупов висит над всей его затеей.

Тогда бы твердое большинство было бы довольно СВО, как оно было довольно аннексией Крыма. Но Киевом Путин подавился. А поскольку разговоры о необходимости пожертвовать свою жизнь за президента своя и его Геленджик, броник и 15-метровый стол появились только после того, как ВСУ начали выбивать оккупантов, — то и энтузиастов мало, а те, которые есть, происходят в основном из пенсионеров, которых не завербуешь, и из силовиков, у которых бронь: они в тылу корчуют крамолу и других гонят на убой.

Так что особой заслуги российского народа в том, что партия «раздавить гадину» составляет 15–20%, — по утверждению главы ВЦИОМА, — нет. Это целиком заслуга российских бездарных генералов и взяточников. Это связано с тем, что путинская картина мира угодливо сконструирована под него. Это идеальная вера для бункера. В конечном итоге она проста, как валенок. Путину приятно верить, что весь российский народ, как один, положит за него жизнь. Мало кто имеет мотивы разделять эту веру.