Цикл, который экономика прошла за почти четыре военных года, наглядно демонстрирует пределы возможностей правительства и ЦБ. Подчиненные Путина, которые отвечают за экономическую стабильность, в 2022 году смогли остановить сваливание экономики в минус 10–20% ВВП, которые ей тогда обещали многие эксперты. Правительство и ЦБ имели дело с паникой и кризисом. Взлет инфляции почти до 12%, одна из рекордных волн вывода капитала, уход сотен иностранных инвесторов, обрушение фондового рынка, обвальная девальвация, повышение ставки ЦБ до 20% весной 2022 года — вот что тогда происходило.

Первый год войны закончился падением ВВП, о глубине которого до сих спорят экономисты: Росстат вначале отчитался о минус 2,1%, потом улучшил результат до минус 1,2%, но эксперты считают, что спад был сильнее (почему — подробно разобрано здесь). 

Но уже в 2023 и особенно в 2024 году падение сменилось ростом. Санкции Запада и меры ЦБ заперли капитал в границах России, и бегство денег из страны сократилось втрое, Москва сумела собрать сотни танкеров теневого флота для экспорта нефти в обход «ценового потолка», а благодаря параллельному импорту наладила закупки из «дружественных» стран. Но главное — выросшие вначале втрое, а потом и вчетверо военные расходы сделали возможным рост экономики в 2023 и 2024 годах на 3,6% и 4,3%, соответственно.

Резкое замедление

Теперь весь этот рост — в прошлом. Мы наблюдаем уже не стагфляцию, вялую экономику при бурной инфляции, о которой заговорили год назад (подробнее «Новая-Европа» писала здесь), а начало спада. Все эти годы эксперты предупреждали: если не инвестировать в новые проекты, которые дадут прибавку к ВВП, а вбухивать деньги в разгон уже имеющихся мощностей — то есть загружать советские военные заводы в три смены, — то экономика рано или поздно упрется в потолок.

Вот она и уперлась. О том, что «отрицательный рост» скоро станет реальностью, еще год назад сигнализировал рынок труда, потому что уже тогда стало понятно, что некому работать в гражданских отраслях. А в этом году оказалось, что и военные отрасли не могут больше наращивать выпуск из-за того, что их мощности достигли пика и потребность в работниках пошла на спад («Новая-Европа» исследовала это здесь). 

В 2025 году оборонные расходы выросли на четверть в номинале. Это много, но в 2024 году был не 26-процентный, а трехкратный рост к довоенному году. И этот мощный бюджетный стимул в 2023–2024 годы разогнал экономику. Вместе с инфляцией, в топке которой сгорела значительная часть индексации военных расходов текущего года. А остальное ушло не только в прирост выпуска продукции, но и на субсидирование кредитных ставок, госгарантии по ним, а также на содержание армии и выплаты военным.

Но, как записано в законе о бюджете 2026 года, никакого прироста военных расходов уже не будет — обещано их сокращение на целые 1,5% (200 млрд рублей). Оказалось, что даже ВПК в имеющемся виде не может дальше разгонять экономику, которая по всем этим причинам по итогам 2025 года выросла на почти незаметный показатель менее 1%, — это «дань сокращению бюджетного стимула и замедлению роста расходов, который будет с нами, по идее, до конца этого года и весь следующий год», считает главный экономист Т-Инвестиций Софья Донец.

Если исключить предприятия с доминирующим присутствием оборонных производств, то спад уже начался. В сентябре 2025-го вся промышленность выпустила на 3,6% меньше продукции, чем в декабре 2024 года (подсчеты близкого к правительству Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования, ЦМАКП). Если же посмотреть на гражданские отрасли и вычесть из них нефтепереработку, то в сентябре 2025 года к сентябрю 2024 года минус, по тем же подсчетам, составил почти 8%.

«Спад имеет фронтальный характер», — так пишут аналитики центра, объясняя, что не падают только несколько отраслей: деревообработка и бумажная промышленность.

«Мы находимся в периоде затягивания поясов… ужесточение условия работы на любых рынках происходит достаточно синхронно и достаточно равномерно по секторам», — резюмировала Донец. Хуже всего, по ее наблюдениям, сейчас экспортным отраслям, транспорту, оптовой торговле, автопрому. Но даже и в тех секторах, которые ориентированы на госзаказ, темпы роста сильно упали, говорит Донец.

Это и есть настоящая «температура» экономики России конца 2025 года. 

Почему сейчас?

Даже провластные экономисты, начиная с лета, говорят о том, что экономика вот-вот перейдет от «околонулевого» роста к падению. 

ЦМАКП в августе впервые сообщил, а в ноябре подтвердил, что в течение ближайшего года ВВП будет падать. В том, что шансов избежать рецессии не осталось, убежден и Павел Смелов, глава Центра стратегических разработок (think tank, который в нулевые писал программы реформ первых сроков Путина). 

Он, правда, винит в этом жесткую монетарную политику ЦБ, не поясняя, что высокая ставка необходима как раз из-за колоссальных госрасходов, раздувших инфляцию. В декабре регулятор снизил ставку до 16% — всего на полпроцента.  

Ее дальнейшее снижение может проходить медленно из-за высоких инфляционных ожиданий населений и бизнеса, считает экономист Дмитрий Полевой. Консенсус макро-аналитиков заключается в том, что в 2026 году ставка будет на высоком уровне — в среднем 14% за год и может снизиться до 11% только к концу наступающего года. Это значит, что нужную для роста доступную кредитную подпитку невоенная экономика получит еще очень не скоро.

Дорогой кредит, конечно, экономику душит, и самый яркий пример этого — кризис сталелитейной промышленности, отразивший резкий спад жилищного строительства, главного потребителя металлопроката. Всё потому, что люди не могут платить проценты по кредитам на уровне 20% и выше, и после отмены льгот ипотека рухнула почти не треть. Но экономику привело на грань рецессии не только это.

 в результате чего российский сорт Urals в 2025 году в среднем подешевел на 18% к 2024 году, до 56 долларов. В 2026 году цена будет как минимум не выше, а может быть, и ниже. Дело в том, что скидки на Urals в ноябре достигли рекордных 23,5 долларов за баррель.

А после того, как США ввели блокирующие санкции против четырех крупнейших экспортеров («Газпромнефти» и «Сургутнефтегаза» — в начале года, «Лукойла» и «Роснефти» — в конце), а Запад запретил работать с сотнями танкеров «теневого флота», покупатели начали отказываться от партий сырья. В итоге в ноябре по сравнению с октябрем российские экспортеры нефти и газа потеряли около 6% экспортной выручки в деньгах, а поставки того же сырья на внешние рынки рухнули на 22% (данные трекинга отгрузок исследовательской группы CREA). 

Всё это привело к тому, что нефтегазовые доходы бюджета в ноябре упали примерно на треть к ноябрю 2024 года. Но надо сказать, что сейчас казна зависит от добычи углеводородов куда меньше, чем в первые годы войны или до ее начала. По закону о бюджете в 2025 и 2026 годах планируемая доля нефтегазовых доходов упала до, соответственно, 22–21% после 30% в 2023 и 2024 годах. Раньше зависимость была куда выше: в 2021 году бюджет получал от добычи сырья 36%, а в 2018 и 2019 годах — 46% и 39%.

Есть еще несколько причин, по которым именно с осени 2025 года экономика стала балансировать на грани рецессии. Одна из них — стремление властей выжать как можно больше налогов из всех отраслей. Например, настоящей бедой для фермеров стали экспортные пошлины на зерно и масличные культуры. 

Из-за фискального давления, как сказал в интервью РБК директор аналитического центра «СовЭкон» Андрей Сизов, из агросектора выжимают десятки процентов выручки. Доналоговая прибыль производителей зерновых и масличных культур в январе — августе 2025-го рухнула на четверть год к году. 

Другие причины проистекают от закрытости страны. Бизнес не может привлекать инвестиции за рубежом, брать там кредиты по низким ставкам, вступать в технологические партнерства. Огромная часть рынков закрыта, работа на других стала дороже и сложнее, в результате экспорт и импорт крайне затруднены или невозможны. Всё это внесло свою лепту в спад.

Покупатели не покупают

Но кроме этого, в ушедшем году возникли еще несколько новых тревожных трендов, которые указывают на то, что война сильно бьет по уровню жизни людей.

Прежде всего сжимается рост доходов. Бум реальных зарплат к середине года сменился торможением, этот показатель плавно падал весь год. За девять месяцев 2025 года рост сократился вдвое: до 4,5% после 9% за тот же период 2024 года. При этом предприятия сокращают наем сотрудников, отмечает Полевой. По разным прогнозам, по итогам 2025 года реальные зарплаты должны вырасти на 3,5–4%, а в 2026 году темпы замедлятся уже до 2,7% — и это после 9-процентного роста в 2024 году.

Падение доходов вынуждает людей экономить. Темпы роста реальных потребительских расходов населения сократились в два-три раза по сравнению с 2024 годом: тогда они почти весь год росли (в разные месяцы) на уровне 5–8% в годовом выражении, а в 2025 году уже ушли на уровень 2,54%. В ноябре реальные расходы граждан и вовсе упали на 0,2%. 

(а «мягкие дискаунтеры» выросли только на 17% за тот же период). 

Это, в свою очередь, наносит еще один удар по экономике, подталкивая ее ближе к рецессии: когда покупатели не покупают, производители производят меньше. «Люди перемещаются в сети и места продажи с дисконтными ценами, вот вам и не растет производство особо», — объяснила экономический географ, профессор МГУ Наталья Зубаревич в интервью ютуб-каналу «Это Осетинская».

Слишком дорогое государство

Падение экономики на несколько процентов — это еще далеко не угроза финансовой стабильности и крах, о котором говорят некоторые аналитики «школы экономического апокалипсиса». Это не может быть причиной, по которой Кремль, по крайней мере в ближней перспективе, закончит войну, потому что такое падение не лишит его ресурсов.

Тем не менее властям прямо сейчас нужно находить деньги не только на ВПК и социалку, но и на решение совершенно новой проблемы, которая стала важным трендом 2025 года. Впервые за много лет оказалось, что властям нужно спасать крупнейшие компании и целые сектора, которые страдают как раз из-за войны, санкций и падения внутреннего спроса.

Первый и самый очевидный кандидат — угольные компании, которые генерируют почти только одни убытки: их «минус» может достигнуть 350 млрд рублей по итогам года («Новая-Европа» подробно писала, почему эта отрасль в кризисе). К концу года встал вопрос о спасении РЖД, которая накопила долг 4 трлн рублей и нуждается либо в реструктуризации, либо в еще большем повышении тарифов, либо в налоговых каникулах (мы писали о проблемах монополии здесь). 

На очереди может быть оказание правительственной помощи «Аэрофлоту», «Газпрому», металлургам, строительным фирмам и другим крупным государственным и частным компаниям. 

Когда доходы от экспорта сырья рухнули и на прирост надежды нет — особенно в эпоху дешевеющей нефти и крепкого рубля, который поддерживает высокая ставка ЦБ, — то альтернативой нефти стало повышение налогов. Часть из них — в виде роста ставки НДС (с 20% до 22% и отмена ряда льгот по упрощенной системе для малого бизнеса) — легла на конечных потребителей.

Но уже сделанного повышения совершенно точно будет мало, говорят экономисты.

Как сказал в интервью каналу Private Talks глава Центра исследования экономической политики МГУ Олег Буклемишев, правительству не избежать одновременно и того и другого. «Государство, нахлобученное на нашу экономику, не может этой экономикой финансироваться через действующую налоговую систему. Государство требует больше средств, чем экономика способна при существующей структуре и действующем налогообложении себе позволить», — считает он.

Конечно, чтобы поддерживать высокие военные расходы, можно увеличить госдолг. Сейчас он довольно низкий — на уровне 17–18% ВВП, и Минфин дает понять, что он будет расти, но не выше пятой части от ВВП. Это увеличит нагрузку на бюджет будущих лет из-за роста процентных расходов на фоне дорогого кредита, а еще попутно раздует инфляцию. Минфину придется снова думать, как наполнить бюджет, и это похоже на замкнутый круг. 

Спасут только прокуроры

Таким образом, к пятому году войны власти угодили в ловушку. Кремль всё еще сохранит способность финансировать войну, но ему придется лезть в карманы всё большего числа граждан и бизнесменов, чтобы найти источники денег. С одной стороны, экономика на грани рецессии приносит меньше налогов в бюджет — при том, что военные расходы Кремль не даст заметно сократить, а траты на невоенную часть и обслуживание долга увеличивает инфляция.

С другой стороны, нужно уже прямо сегодня спасать какие-то предприятия и целые отрасли — в виде прямых субсидий, докапитализации, налоговых льгот или кредитов. Если не начать этого делать — придется спасать уже банки, которым эти бедствующие компании должны. Потому что если начнут сыпаться банки — это уже системная угроза для финансовой стабильности. Этого власти точно не допустят и будут искать и находить способы спасения, но это еще одна статья расходов — чтобы не допустить масштабного кризиса, денег нужно будет всё больше. 

И вот тут властям как раз пригодится национализация — один из важнейших экономических трендов года. Генпрокуратура отбирает частные активы с начала войны, но именно в 2025 году этот процесс приобрел невиданный размах: были поданы иски о конфискации активов на сумму около 2,7 трлн рублей — это почти половина всех требований прокуроров за четыре года. На баланс Росимущества уже перешли предприятия на 2,5 трлн рублей. А так как суды без особого труда удовлетворяют эти иски, то вполне можно отобрать еще на столько же, если не больше.

Продав эти активы, можно пополнить бюджет на триллионы рублей. А если продавать их госбанкам или на их кредиты, то это может стать изящной заменой простой эмиссии денег. 

Закон запрещает ЦБ выдавать кредиты правительству для затыкания дыр в бюджете, но никто не запрещает регулятору кредитовать банки, средства которых помогут заткнуть эту дыру. В итоге бывшие частные активы будут пристроены в руки нужных людей (как правило, это те же члены кооператива «Озеро»), а у властей появится чуть-чуть больше маневра: например, можно будет отложить очередное повышение налогов или сокращение бюджета. Или построить новые заводы по производству ракет.