В советские времена было такое нехитрое развлечение — читать заголовки: считалось, что если на газетную полосу поместить фотографию пары, занимающейся любовью, то любой имеющийся на полосе заголовок идеально к этой фотографии подойдет. Всегда все совпадало: кочующие из номера в номер, из газеты в газету советские заголовки-клише вроде «Растет число партнеров», «Вместе в светлое будущее», «Молодежь с энтузиазмом взялась за дело» будто специально для таких фотографий придумывались.

В сегодняшней Беларуси, в третьем десятилетии нашего века, так пусто и тихо, будто никогда и не было последних лет сорока — перестройки, независимости, частных медиа и высоких технологий. Если читать белорусские государственные газеты — а других в стране не осталось, все редакции переехали за границу или разгромлены, — возникает странное ощущение, словно и во всем мире ничего не было. Становится душно, как в казенном прокуренном номере райцентровской гостиницы, где нет ничего, кроме убогого койко-места, тараканов и радиоточки, передающей «Пионерскую зорьку» или концерт по заявкам трудящихся. Заходишь в такой номер со свежей газетой, читаешь — и вот они, заголовки. Все к той же фотографии.

Вот главная государственная газета — «СБ-Беларусь сегодня», в прошлом «Советская Белоруссия», по-народному «Совбелия». Берешь произвольный номер или открываешь ее сайт в интернете — и читаешь заголовки: «Вместе нам по плечу любое санкционное давление», «Работа на результат», «Как в регионах выполняется требование президента увеличить использование вторсырья» (про вторсырье, кстати, — в рубрике «Эксклюзив»), «В согласии с природой», «Проблемы есть, но мы справимся», «В детях наше будущее», «Вернемся к истокам», «Акцент на воспитании патриотов».

Причем даже не с газетой «Правда» в руках, а с районным изданием «Заря коммунизма». Стиль — тот же, из «Зари коммунизма». «Продолжается цикл мероприятий», «состоялся визит президента на открытие детской поликлиники», «докладчик отметил», «спустя годы в память об изгнании врага в Барановичах соорудили величественный монумент», «ОСВОД, МЧС и милиция проведут совместные рейды по пляжам столицы», «во время санкций «Мозырьсоль» сохраняет объемы производства», «страны ОДКБ создадут стандарт защиты демократических выборов», «люди по ту сторону Буга находятся в информационной блокаде». Все как тогда: кондовый плакатный стиль, парадигма железного занавеса, обличение врагов народа, образ врага, великое противостояние загнивающего Запада с его ценностями и санкциями и процветающего Отечества.

Основные нарративы белорусских государственных СМИ просты. Западные санкции делают хуже только самому Западу, а в Беларуси бюджет лопается от денег, доллар дешевеет, объемы производства растут, Лукашенко все контролирует. Тех, кто не поддерживает режим, — единицы, да и те сбежали, а всем остальным все нравится. Россия — союзник, который героически борется с укронацизмом (слово «укронацизм» в государственных медиа вообще стало употребляться довольно часто). Укронацизм финансируется Западом. Запад в глубоком кризисе и тратит последние деньги на борьбу со стабильностью в российско-белорусском союзе. За Бугом враги, которые мечтают увидеть нас на коленях, но мы не сдадимся и победим.

Не только в заголовках и стиле, но и в концепции пропаганды в Беларуси не изменилось практически ничего с советских времен, кроме деталей. Если раньше Запад загнивал, потому что эксплуатировал рабочих, то теперь он делает то же самое, потому что гейропа, толерасты и либерасты. В семидесятые СССР спасал мир от голода, а теперь Лукашенко обещает отправить в США детское питание, которого не хватает голодающим американским младенцам. В советских газетах клеймили диссидентов и эмигрантов, в белорусских современных — «змагаров», «бчбшников», «панских подсвинков» и «беглых». Причем до августа 2020 года эти слова в пропаганде не использовались. Они — главное пропагандистское приобретение после августа 2020 года.

«Бчбшники» — это те, кто ходит под бело-красно-белым национальным флагом («бел-чырвона-белы» по-белорусски, сокращенный до простого БЧБ). Они же — «потомки полицаев» и «коллаборанты». Это потому, что во время гитлеровской оккупации национальный флаг использовала оккупационная власть. Пропаганда пытается убедить белорусов в том, что этот флаг чуть ли не Геббельсом был придуман. На самом деле впервые бело-красно-белый флаг был поднят в марте 1917 года в Петрограде, на здании Белорусского общества пострадавших от войны. А красный и белый — геральдические цвета Великого княжества Литовского. Под этим флагом в 1918 году была провозглашена Белорусская народная республика, позже задушенная большевиками, под этим флагом в 1994 году Александр Лукашенко давал президентскую присягу. А по поводу использования исторического белорусского флага полицаями Василь Быков однажды заметил: «Так полицаи носили и штаны, что же тогда следует из ваших ученых выводов?»

«Беглые» и «панские подсвинки» — это те, кто после участия в протестах вынужден был бежать из страны. «Беглые» — общее обозначение, «панские подсвинки» — те, кто в Польше. Если учесть, что именно Польша открыла в августе 2020 года границу для белорусов и начала выдавать гуманитарные визы всем, кто за ними обращался, то и большинство политических эмигрантов оказались именно там. Хотя паны в пропагандистских текстах — это вовсе не обязательно польский Сейм или, к примеру, президент Дуда с премьером Моравецким. Это коллективный Запад, который, конечно же, тратит миллионы долларов на содержание «беглых» и сотни миллионов — на проекты по свержению белорусской власти.

Но самое распространенное нынче в государственных медиа определение любого активиста, политика или просто несогласного — «змагар». Вообще змагар — это по-белорусски борец. Но в государственных медиа это совершенно нейтральное слово используется исключительно для обозначения оппозиционеров. А вообще тенденция использования белорусских слов в русскоязычной пропаганде (а белорусскоязычной пропаганды, собственно, и не существует) появилась благодаря Александру Лукашенко. Долгие годы он называл своих оппонентов «свядомымі». Свядомы (по-русски — сознательный) — такое же нейтральное слово, как и «змагар».

Но до августа 2020 года, до массовых протестов в Беларуси, это и оставалось прерогативой Лукашенко. Пропаганда тогда действовала по-другому, без использования белорусских слов.

Раньше оппонентов Лукашенко называли отморозками, маргиналами и коллаборантами. Впрочем, слово «коллаборант» использовали применительно лишь к Белорусскому народном фронту — из-за бело-красно-белого флага. Еще в государственных медиа любили рассказывать о боевиках, которые тренируются в полевых лагерях Грузии и Украины, чтобы в нужный момент тайными тропами пробраться на территорию Беларуси и помочь отморозкам и маргиналам устроить переворот. Страшная история про боевиков звучала почти 15 лет — с выборов 2006 года. За это время боевики наверняка постарели, обрюзгли, обзавелись семьями да так и остались жить где-то неподалеку от грузинских и украинских тренировочных баз, но ими по-прежнему пугали читателя «Совбелии» и телезрителя. А потом наступил август 2020 года, на улицы вышли сотни тысяч белорусов, и пропаганда наконец оставила боевиков в покое: с соотечественниками бы справиться. И тут сработала трудовая династия — сын сменил отца на посту.

Современная белорусская пропаганда как явление началась с документального фильма режиссера Юрия Азаренка «Ненависть. Дети лжи». Фильм был показан по белорусскому телевидению аккурат накануне первого лукашенковского референдума, после которого государственную символику Беларуси (бело-красно-белый флаг и герб «Пагоня») сменили на старую БССРовскую, лишь немного ее изменив. В том фильме Азаренок называет белорусскую оппозицию наследниками полицаев. Голос тогдашнего лидера Белорусского народного фронта Зенона Позняка он накладывает на документальные кадры танцующих полицаев, а сами пляски монтирует с выступлениями Николая Статкевича — нынешнего политзаключенного, приговоренного к 14 годам тюрьмы, а тогда преподавателя военного училища и лидера Белорусского объединения военных. После этого Николай Статкевич узнал домашний адрес Азаренка, пришел к нему, предложил выйти на лестничную площадку и влепил пощечину. Кто только ни бил Азаренка потом — даже Филипп Киркоров, который на «Евровидении» 2006 года опекал белорусского участника Дмитрия Колдуна, а Азаренок, занимавший в то время должность зампреда Белтелерадиокомпании, решил показать, что начальник здесь он. Киркоров долго не раздумывал. Если человека бьют такие категорически разные личности, как Статкевич и Киркоров, с ним все понятно и дополнительных объяснений не требует.

В том же 1995 году, когда Юрий Азаренок выпустил свой документальный фильм, в семье родился сын Григорий. С августа 2020 года он — лицо бренда «белорусская государственная пропаганда». Того самого бренда, который создавал его отец: после «Детей лжи» было еще множество разоблачающих «их нравы» документальных фильмов в прайм-тайм. А Григорий Азаренок, когда подрос, начал работать на телеканале СТВ, где снимал сюжеты из колхозной жизни. Там обязательно были руки хлебороба, перебирающие колоски, комбайны, бороздящие поле, и председатель, обещающий завершить уборочную в срок. Коллеги в курилке похохатывали над сюжетами, но считали Гришу вполне безобидным увальнем-бездарем. И зря, как выяснилось.

Летом 2020 года — тем самым летом, изменившим Беларусь, — Григорий Азаренок (неизвестно, по совету отца или сам) придумал рубрику «Орден Иуды» и из полей переместился в студию. В этой студии главным атрибутом была висящая на фоне фотографии сегодняшней жертвы Азаренка висельная петля, а фирменным стилем — кликушество. Каждый выпуск он начинал словами: «Треклят сын погибельный Иуда, ежели за сребролюбие давится. Это рубрика «Орден Иуды». Говорим о тех, кто не помнил добра и осквернил свою жизнь грехом предательства». К любому слову, даже не имеющему отношения к белорусским протестам, Азаренок непременно добавлял эпитет, превращая его в истеричное словосочетание. «Богомерзки-трупные девяностые», «демократическая шваль», «околокультурная чернь», «серая посредственность», «глупые коровьи глаза Тихановской».

«А мы с кубанским казачьим хором вместе споем для Лукашенко «Любо!» — такими лозунгами Азаренок любил заканчивать свои появления в эфире. Рубрику «Орден Иуды» он, правда, недавно закрыл. Сказал, что всем иудам ордена раздал, а остальные иуды такие мелкие, что на них жаль тратить эфирное время.

Теперь Григорий Азаренок ведет рубрику «Паноптикум». Почти то же самое, только вместо петли на экране — лица оппозиционеров, искаженные с помощью компьютерной программы. Да и лексика не меняется, только теперь Григорий к «иудам» и «крысам» пытается присоединять обороты из «фени». «Ну что, баклан, бабло закончилось? Кидала ты и понторез», — так он начинает одну из своих программ, обращаясь к Вадиму Прокопьеву, известному белорусскому ресторатору, поддержавшему протесты и вынужденному уехать. Это и есть неповторимый авторский стиль лица поставгустовской белорусской пропаганды.

Кстати, подобно отцу, Григорий Азаренок получил пощечину — в конце августа 2020 года, на одном из массовых маршей. Он пришел туда с оператором, а участница марша, переводчица Ольга Калацкая, подошла — да и врезала от души. Причем дважды. Калацкую арестовали и судили за злостное хулиганство. Несколько месяцев она провела в СИЗО, потом была приговорена к двум годам «химии». Кстати, правозащитники не признали Ольгу Калацкую политзаключенной. Потому что свобода слова — одна из базовых гражданских свобод, и у Азаренка она тоже есть. Так решили правозащитники. Теперь они, правда, большей частью в тюрьме, и не с кем об этом поспорить. Не с побитым же Азаренком, право слово.