Скоро мы себя доедим

Возможно, главный (не в кассовом, а в контентном смысле) фильм 2025 года — «Битва за битвой» Пола Томаса Андерсона. Мне особенно нравится то, как протагониста (Леонардо Ди Каприо) и антагониста (Шон Пенн) развели по разным точкам географии и сюжета. Им не сойтись никак: отличный и лежащий прямо на поверхности пример мискоммуникации, которой мы все больны, условно левые не хотят слышать условно правых. Каждый выбирает оружие по душе и готов провести линию фронта посреди маленького городка. 

О том же — «Эддингтон» Ари Астера. Там Педро Паскаль и Хоакин Феникс тоже спорят о том, за кем правда. По итогу оказывается, что ни за кем. Спор двух идеологий оказывается бессмысленным и беспощадным к его участникам. 

Массовая культура, которая в последние 10 лет говорила про разнообразие и открытость, отказывается от прошлых деклараций. Символом стал последний месяц гордости, когда бренды впервые за долгое время отказались менять свои логотипы на радужные в поддержку ЛГБТК+. Будто мода прошла — хотя с правами ЛГБТК+ персон лучше не стало. Да и что для одних — тренд, для других — жизнь. Лицемерие корпораций — а большой бизнес с его гигантскими маркетинг-бюджетами такая же часть поп-культуры, как Леди Гага, — особенно ярко видно в эпоху второго президентства Трампа. 

Поп-культура тем временем пытается нащупать новые смыслы. 

Символ этих мучительных поисков — кинокомиксы, авторы которых всё никак не поймут, что же теперь транслировать. Вышедший аккурат перед пандемией блокбастер Marvel «Мстители: Финал» всё еще кажется занавесом, после которого остальное — бесконечная сцена после титров. 

Из-за этого самыми искренними и попросту лучшими лентами о супергероях становятся те, где парадное величие народных мстителей оказывается прикрытием для диктатуры, а мир спасают неоднозначные герои с так себе бэкграундом. «Громовержцы» — лучший тому пример. Им не хватает размаха и пафоса, чтобы стать новыми «Мстителями», но, возможно, так и нужно. Настоящее будущее строят наемники, бандиты, плуты, мошенники, злые и несчастные, поломанные изнутри люди, которые обладают суперсилой и страдают от этого. На смену супергеройским пеплумам приходит супергеройский нуар. 

Что общего между кризисными кинокомиксами и фильмами времен расцвета супергероики, так это попытка найти спасение от глобальной напасти. При этом враг становится всё более эфемерным. В «Громовержцах» в какой-то момент всех съедает темнота. А в лучшей, на мой взгляд, игре года — «Clair Obscur: Expedition 33» — судьбой людей управляет мистическая Художница. А в еще одной хорошей игре — новой части «Death Stranding» Хидео Кодзимы — настоящим злом оказываются не противники главного героя, а смерть как таковая. Победить ее, конечно, нельзя.

О том же и последний сезон «Очень странных дел» — яркого символа ретромании и тоски по несуществующим восьмидесятых. Кажется, главное зло там не Векна, а сама Изнанка. О том же и новый сериал Винса Гиллигана «Pluribus» (принято переводить как «Один из многих»), где люди поражены инопланетным вирусом. Зло всё больше деперсонализованно, всё чаще неизбежно, и оттого существование героя в этих условиях особенно невыносимо. Кажется, никогда еще фильмы про борьбу с мировым злом не были настолько пропитаны фатализмом и безнадегой. 

«Pluribus», как и «Битву за битвой», можно считать гневной отповедью современности. Толпе мыслящих позитивно ботов противостоит недовольная и одинокая женщина. Гнев как оружие, тоска и боль как патроны. На страже последнего рубежа оказываются те, кто счастья никогда не ведал и не отведает. 

Наверное, самые ожесточенные дискуссии в фейсбуке, инстаграме, далее везде вызывала война Израиля и Палестины. Я был на самых разных музыкальных фестивалях в этом году — и многие популярные и прогрессивные артисты, говоря о политике, почти всегда упоминали Палестину, требовали свободы для нее, рассказывали собравшимся про гуманитарный кризис в Газе. Израиль иногда прямо назывался агрессором и оказывался в числе таких же врагов человечества, как ICE (американская миграционная служба), Трамп или Путин (впрочем, про Россию и Украину будто бы все забыли). 

По другую сторону баррикад — мастера культуры, среди прочего предлагающие сделать парковку на месте Палестины и считающие, что все условно близкие к левым силам мероприятия — сборище противников Израиля, будь то прайд или лекция. Какого-то третьего пути не предлагается. Группа Radiohead, участники которой смогли не перессориться из-за войны, становится объектом проклятий активистов. 

Особенно чутко на происходящее в Газе реагируют музыканты: в диапазоне от поп-реформаторки Чарли XCX до хардкор-звезд Turnstile. Но в основном всё сводится именно к постам в соцсетях или заявлениям на концертах. Непосредственно в песнях происходящее в Газе — или в Украине, или в любой другой точке мира, где идет кровавая война, — нечасто находит отражение. Глобальная поп-музыка занята выстраиванием уютного убежища. 

В 2008–2010 годах на фоне экономического кризиса стала популярна беззаботная и одновременно агрессивно-сексуальная поп-музыка в лице Леди Гаги, Кеши, с одной стороны, и построенный на соуле традиционалистский женский поп в лице Адель и Сэма Смита — с другой. Это был так называемый recession pop. Мы переживаем его второе пришествие. Чарли XCX, Эддисон Рей, Дуа Липа и другие вновь устраивают дискотеку для растерянных людей. Танцпол как спасение и как территория для мирного сосуществования. Симптоматично, что лучший альбом Леди Гаги за лет 15 появился как раз в 2025-м.

Такая поп-культура — тоже отчасти следствие разворота вправо. Примерно такие же процессы в музыке происходили в 1980-е на фоне правления Маргарет Тэтчер в Великобритании и Рональда Рейгана в США. Индивидуалистский агрессивный капитализм выгнал людей на танцпол. 

В России за эскапизм на фоне войны и сопутствующих проблем отвечают не только традиционные поп-герои вроде Анны Асти, но и «новые добрые» — нежная гитарно-электронная музыка с песнями о больших чувствах и маленьких людях. Рушана, «Дайте Танк (!)», Сироткин, «Сова» и другие придумали новый язык разговора со слушателем во времена, когда острые слова никому особо не нужны и вообще опасны. 

Еще одни герои российских чартов — «Бонд с Кнопкой». Они тоже символ традиционализма: в поп-музыку снова пришли бардовская песня, консервативный американский жанр stomp-and-holler и Есенин. 

Наравне с «Бондом с Кнопкой» проводником новой старой традиционной культуры становится хип-хоп. Мегапопулярный рэпер Макан сперва учит всех семейным ценностям, а потом идет в армию. Войну или сопутствующую ей идеологию упоминают в треках и интервью новые и старые герои хип-хопа — madk1d рассказывает про учителя, уехавшего на фронт, Джон Гарик читает: «Бро, у меня Z-flow», Хаски дописывает альбом, придуманный на войне. Война медленно проникла в русскоязычную поп-культуру, не только в ее эмигрантском формате. Последний, кстати, окончательно вошел в кризисное пике — протестные песни, кажется, уже никому не нужны, а новые часто не пишутся. 

Перспективы лишены радости. Неразрешимые противоречия из-за одних войн превратятся в неразрешимые противоречия по другим вопросам. Хэппи энд не гарантирован даже в сценарии популярного блокбастера. Главным игровым релизом станет GTA VI про любовь и выживание двух уголовников — и, судя по предыдущим играм студии Rockstar, героям не обязательно гарантировано выживание. 

16 декабря 2026 года одновременно выйдут новые «Мстители» и финал трилогии «Дюна» от Дени Вильнева. В первом случае продюсеры оживляют мертвецов, чтобы не похоронить затратную франшизу. Во втором случае завершится рассказ о том, как загнанный в угол человек становится хищником, верит в свою избранность и всех съедает. 

Как бы нам друг друга не съесть до этого момента.