«Борзый» Ростов

Еще задолго до XX века с его революциями Ростов-на-Дону утвердился в качестве одного из центров притяжения разнообразного криминала. Популярная в 80-х годах присказка «Одесса-мама, Ростов-папа!» родилась еще в XIX веке. Оба города расположены в местах, где теплый климат, в обоих городах есть порты (в Одессе — морской, в Ростове — речной, но с прямым выходом в море). А порт — это контрабанда, моряки, игорные заведения, продажные женщины, спекуляция, производство контрафакта и торговля им, черный валютный рынок и много чего еще.

В Советском Союзе после Второй мировой войны (а тем более в застойные годы) был довольно низкий уровень преступности. Но в Одессе и Ростове всегда было много криминальных личностей, которые работать не хотели, а красиво жить желали. Тем более что в этих городах всегда было кого потрясти, кроме несущего домой зарплату работяги.

— В те времена, конец 70-х — начало 80-х, еще не было «смотрящих» по городам и областям России, — рассказывал «Новой-Европа» вор в законе, представившийся Иваном Ивановым. — Это уже позже Япончик (Владислав Иваньков), Дед Хасан (Аслан Усоян), Монгол (Геннадий Корьков), Роспись (Андрей Исаев), Джем (Евгений Васин), Слива (Вячеслав Слива), Скиф (Андрей Голубев), Шакро-молодой (Захарий Калашов), Тайванчик (Алимжан Тохтахунов), а также братья Квантришвили стали устанавливать в России вертикаль воровской власти.

Справка «Новой-Европа». Все вышеперечисленные, кроме братьев Квантришвили, являлись или являются ворами в законе. Все они поддерживали Япончика в его желании и попытках подмять под себя всю теневую и криминальную экономику России в конце 80-х — начале 90-х годов. В настоящее время в живых осталось лишь двое — Захарий Калашов и Алимжан Тохтахунов.

— Япончик, опираясь на их поддержку, стремился расставить своих людей по всем городам и весям и обязать ставленников проводить воровскую политику на местах, — продолжает Иванов. — Не сказать, что ему это совсем не удалось: и сейчас в каждой области, городе и даже крупном районе имеется свой смотрящий от воровского сообщества. Другой вопрос, насколько он авторитетен в регионе и какие вопросы может решать. Но это сейчас, а в конце 70-х, когда на «краснодарской сходке» было принято решение «доить» «цеховиков», смотрящих по территориям еще не было. А потому решения всесоюзной сходки до заинтересованных лиц («правильных бродяг» и теневых бизнесменов) доносили просто авторитетные люди. Большинство «цеховиков» новые условия (когда имеется фиксированный налог, зато есть надежда, что не будут постоянно грабить) восприняли вполне адекватно и стали платить. Но во многих городах попытались сопротивляться. Самым «борзым» неожиданно стал Ростов. И тогда Черкас (Анатолий Черкасов, вор в законе, прекративший «сучьи войны» и явившийся инициатором революции в воровском сообществе, мы писали об этом раньше. — Прим. авт.) направил меня в Ростов.

«Мой план большой крови не предусматривал»

По словам Иванова, он приехал в Ростов-на-Дону в январе 1980 года. Немного осмотревшись, собрал он авторитетных «цеховиков» и объяснил им новую политику воровского сообщества. И что с ними будет, если они попытаются сопротивляться ворам в законе. Подпольные дельцы не сразу, со скрипом, но отчислять в воровской «общак» часть прибыли согласились. Но не все.

— Честно говоря, другого мы и не ждали, — говорил Иванов. — Но меня заинтересовало то, что некоторые решили взбрыкнуть. Я бы еще мог понять, если бы это произошло в Волгограде или Горьком (Нижний Новгород), например, но в Ростове, где воровские позиции всегда были сильны, такого вроде как случиться было не должно. Но случилось — и с этим надо было разобраться. Тут-то и выяснилось, что кроме подпольных дельцов в городе действует целая структура, которую позже назовут «торговой мафией». А управлял ею начальник областного управления торговли Константин Будницкий. Я с ним встретился и был поражен наглостью и самоуверенностью этого барыги.

Он мне так и заявил, мол, если воровское сообщество на него наедет, то он спустит на нас и милицию, и «гэбню». И что в противостоянии с властными структурами у нас никаких шансов нет.

Тут он был излишне самоуверен, именно в случае с Будницким у нас имелись козыри, о которых тот даже не догадывался, — продолжал Иванов. — Но в одном он был прав: сдать всю его камарилью ментам, которые не получали от Будницкого мзду и были способны привлечь его к ответственности, мы не могли. Несмотря на то что воровские понятия тогда уже менялись, некоторые оставались неизменными. И одно из них — ни при каких обстоятельствах никого не сдавать «красноперым» (сотрудникам правоохранительных органов). Я тогда придумал схему, при которой Будницкий лишался основной части своего дохода: низовые структуры перестали бы платить ему за покровительство. Просто нужно было серьезно напугать тех, кто заносил Будницкому конверты, и у того сразу же образовались бы проблемы с деньгами и отчислениями наверх тем, кто «крышевал» Будницкого уже на федеральном уровне. Мой план не предусматривал серьезной крови и был принят на сходке в феврале 1980 года в Сочи.

Но жизнь внесла свои коррективы. У «хозяина» (в местах лишения свободы) начался кипеш (недовольное брожение среди заключенных. — Прим. авт.), что на краснодарской сходке попрали все воровские традиции и наплевали на весь воровской уклад. Ветер дул со стороны Васи Бриллианта (вор в законе Василий Бузулуцкий), которого многие «законники» уже в те времена считали ортодоксом, цепляющимся за отжившие понятия. Но многие «правильные бродяги» (заключенные, выбравшие образом жизни воровской уклад. — Прим. авт.) к нему прислушивались, потому что Бриллиант обладал очень большим авторитетом. Тогда было решено, чтобы некоторые участники краснодарской сходки отправились к «хозяину» и лично объяснили братве все выгоды новых отношений с «цеховиками». Среди тех, кому пришлось пойти на зону, был и я. А ростовскую тему отдали Хачаресу Косияну по кличке Христя. Это был авторитетный вор, но особым умом не отличался. Лично я считаю, что последовавшая кровавая бойня в Ростове случилась как раз из-за того, что Христя выбрал не тех исполнителей и не смог просчитать последствий.

Кровавый перегиб

Свою карьеру Константин Будницкий начинал грузчиком в продуктовом магазине в Ростове-на-Дону. Постепенно дорос до директора магазина. За время своего карьерного роста Будницкий завел массу полезных знакомств, поставляя нужным людям дефицитные продукты. Чем выше поднимался, тем больше народу было ему чем-то обязано.

В советские времена Ростовская область снабжалась из рук вон плохо. На полках магазинов свободно стояла лишь морская капуста. Ростовчане выживали за счет подсобных хозяйств и поездок в соседнюю Украину, где отоваривались всем, чего не было в родной области. В таких условиях продавщица была очень важным человеком, а уж директор магазина…

Будницкий был, несомненно, умным человеком. Его магазин постоянно выполнял план, на его полках изредка появлялись дефицитные товары и свежие продукты. В общем, магазин Будницкого считался лучшим в городе.

Из кресла директора Будницкий пересел в горторг, а затем занял должность начальника областного управления торговли. Здесь он развернулся вовсю. Каждый месяц к нему стекались конверты, которые заносили все директора магазинов, кафе, столовых, ресторанов, складов, торговых баз и даже передвижных автолавок. От Будницкого денежный поток уходил в контролирующие органы области и в министерства в Москве.

Не забывал Будницкий и милицию. Ежемесячные конверты и продуктовые подарки получали все начальники районных управлений МВД, сотрудники ОБХСС и уголовного розыска, даже некоторые участковые. И опять же Будницкий не лез наверх, а предпочитал иметь дело со средним звеном. Будницкий чувствовал себя защищенным и ничего не боялся.

По словам Иванова, Косиян (Христя) в качестве исполнителя переговорного плана выбрал Зафаса Барциса, сына директора рынка в Сухуми. Сразу после школы он попал в компанию «золотой молодежи», там впервые попробовал наркотики. Отец, узнав об этом, отослал сына в Ростов-на-Дону, пристроил в строительный институт. Барцис худо-бедно его закончил и был распределен прорабом в строительную контору. Но на работе практически не появлялся. Еще в институте он связался с группировкой, промышлявшей торговлей наркотиками.

В советские времена торговали в основном анашой, гашишем и выжимкой из маковой соломки. Героин, кокаин, амфетамин и прочие «тяжелые» препараты придут в страну позже. А на тот момент нечто более серьезное, чем анаша, можно было достать лишь в медицинских учреждениях. Группировка, в которую входил Барцис, как раз покупала наркотики у врачей и продавала (с большим наваром) наркоманам.

Еще одним способом добычи наркосодержащих препаратов были нападения на аптеки и сельские медпункты. Этим направлением как раз и занимался Барцис. Обычно для нападений он нанимал законченных наркоманов, которые попадались после первого или второго раза. Их сажали, но Барцис оставался за кадром и вербовал в «летучие грабительские отряды» новых исполнителей.

Бывали случаи, когда после того, как узнавали о том, что «законник» подсел на наркотики, его раскороновывали. Потому что психика наркомана конкретно изменяется: он становится неуравновешенным и непредсказуемым. И вот такому «перцу» Христя поручает довольно серьезную задачу. Да еще и деньгами из «общака» помогает, чтобы Барцис мог купить транспорт, оружие, нанять подельников.

Несмотря на то что Зафас Барцис был наркоманом, он был не дурак. Осознав, что налетов будет много, он подошел к решению вопроса с выдумкой. На воровские деньги приобрел микроавтобус РАФ, который выкрасил под «скорую». Своих подельников одел в белые халаты. Так что в квартиру, которой не повезло оказаться в списке подлежащих ограблению, звонили не просто незнакомые личности, а медики, приехавшие на скорой, которая стоит под окнами. Потому даже осторожные деятели торговой мафии без лишних вопросов открывали двери налетчикам. Ну а те, попав в квартиру, начинали беспредел.

Первый же налет в феврале 1981 года, совершенный «бандой санитаров», как их прозвали позже, привлек внимание чуть ли не всей страны. Жертвой стала известная в городе спекулянтка Марина Слепакова. Звонок в ее квартиру раздался среди бела дня. Хозяйка увидела в дверной глазок людей в белых халатах. Слепакова решила, что работникам скорой, вероятно, нужна помощь, открыла дверь и… получила удар топором в голову. В квартире оказались еще две женщины: беременная дочь спекулянтки и соседка. Последней повезло, услышав вскрик хозяйки, она тут же юркнула на балкон и там затаилась. А вот беременной женщине, бросившейся в прихожую на крик матери, досталось несколько ударов ножом и топором. Быстро обчистив квартиру, но не найдя основных тайников с золотыми украшениями, убийцы скрылись.

— Хладнокровное убийство беременной женщины, да еще и без особого навара, — это был уже серьезный перегиб, — говорил Иванов. — Но торговую мафию Ростова та расправа действительно напугала, а потому мои возражения против таких методов были проигнорированы. Ну а наркоманы Барциса развернулись на полную.

«Банда санитаров» совершала налеты два-три раза в месяц. Адреса, куда необходимо наведаться, получали от воровского сообщества. Жертвами становились торговые работники из структур Будницкого. Почти после каждого нападения милиция находила трупы со следами прижизненных пыток. Прежде чем убить, бандиты выпытывали у жертв местонахождение тайников.

«Его смерть нам была ни к чему»

В конце концов Будницкий понял, что кровавые расправы «банды санитаров» — это послание ростовским торгашам, отказавшимся платить дань воровскому сообществу. И что государственный репрессивный аппарат, несмотря на его уверенность, в защите от криминала ему не поможет. А значит, необходимо договариваться.

В его структуре имелся собственный криминальный авторитет — Владимир Уркин, два тюремных срока за плечами, который утверждал, что является вором в законе. Уркин курировал мясной магазин на заводе Ростсельмаш.

Это предприятие выпускало комбайны и было одним из самых крупных в стране. На заводе работало 36 тысяч человек: они представляли собой довольно внушительную силу. После событий в Новочеркасске (в 1962 году рабочие электровозостроительного завода устроили бунт, к подавлению пришлось привлекать войска. — Прим. авт.) в Москве озаботились, чтобы рабочие крупных предприятий снабжались лучше других граждан. На Ростсельмаше открылся магазин для сотрудников, по разнарядке туда ежемесячно поступало около 50 тонн мяса и мясных изделий. Причем мясо там стоило гораздо дешевле магазинного (1,5 рубля против 2,5 рублей в магазинах), что давало широкие возможности для воровства и спекуляций.

Именно этот магазин и возглавлял Уркин. Стать директором (что с судимостями тогда было практически невозможно) ему помог как раз Будницкий. На Уркина он и возложил задачу договориться с криминалитетом.

Но тот с задачей не справился. Присосавшись к ростовской торговой мафии, он завел богатые привычки: разъезжал по городу на «Волге» с номером 00-01, выстроил огромный дом, женился, принимал в своем особняке представителей властных структур. Так что Уркин потерял статус вора в законе (за нарушение основных воровских законов: не иметь недвижимости, не иметь семьи, не общаться с властями. — Прим. авт.) и перешел в разряд обычных барыг. Потому и договориться у него не получилось.

Бесчинства «банды санитаров» продолжались и в конце концов привлекли внимание Москвы. В Ростов-на-Дону была направлена бригада сыщиков из центрального аппарата МВД.

В начале 1982 года Барцис и его подельники, включая Христю, были арестованы. И некоторые из арестованных пошли на сотрудничество со следствием и рассказали подробности того, как, кого, почему и по чьим наводкам они грабили. Так сотрудники МВД из Москвы получили данные на Будницкого и его сеть. И начали ее разработку. В конце 1983 года по Ростову и области прошли массовые аресты уже торговых работников, замешанных в хищениях и взятках.

Процессы над «бандой санитаров» и торговой мафией проходили почти в одно и то же время. Барцис и его подельники, несмотря на многочисленные убийства, получили довольно мягкие приговоры (по словам Иванова, здесь сработали воровские связи). А вот Будницкий и члены его структур получили максимальные сроки. Уркин и еще трое человек были приговорены к высшей мере наказания. Остальные члены «ростовской торговой мафии» (подсудимых было более 60 человек) получили серьезные сроки. Будницкий «отделался» 15 годами лишения свободы и был этим очень доволен (что не «вышка»). Однако в тюрьме он прожил чуть более двух лет и умер от сердечного приступа.

Разгром «ростовской торговой мафии» преподносился министром МВД СССР Николаем Щелоковым как несомненный успех милиции, в частности ОБХСС. После того как в 1982 году КГБ арестовал Юрия Соколова, директора универмага «Елисеевский», в котором постоянно отоваривалась Галина Брежнева, репутация ОБХСС сильно пошатнулась. Ситуацию нужно было исправлять, поэтому в зал суда над мафией были допущены журналисты. Но в 1984 году, когда проходил процесс, гласность еще не набрала силу, материалы выходили в печать сильно купированные. В 1989 году на экраны вышел фильм «Процесс», снятый Алексеем Симоновым (сыном Константина Симонова), посвященный тому суду. Однако громкого успеха фильм не имел.

Оставшихся на свободе спекулянтов и сотрудников торговли тот процесс (а также то, что происходило в это же время в соседнем Краснодарском крае, где сотрудники КГБ громили «ресторанную мафию», о чем мы ранее писали) сильно напугал. Товар, приходивший в магазины, не прятался, но полки всё равно оставались пустыми: всё сметалось в первые же полчаса после открытия торговых точек.

Но так продолжалось всего год. А потом всё вернулось на круги своя. Вот что писал журналист Владимир Фомин в статье «Как они нас хоронили» от 7 января 1987 года в «Литературной газете»:

«Состоялись, казалось бы, такие громкие судебные процессы. Двоих взяточников приговорили к высшей мере, многим дали по десять-пятнадцать лет. Конфисковали имущество. Словом, крах для семьи…

А им не страшно! Работники ОБХСС отмечают, что краж и хищений в торговле стало не меньше. Злоупотреблений служебным положением — тоже. Создается даже ощущение, будто вся эта рваческая среда, чувствуя, может быть, свой скорый конец, даже активизировалась. Спешат, пока можно, нахапать, нагрести, запастись впрок.

Бывший директор Батайского городского торга Шахвардиев, дававший взятки Будницкому и осужденный на десять лет, вернулся домой из мест заключения, отсидев полтора года. Решением Октябрьского народного суда Ростова он был освобожден от отбытия наказания по болезни. Всякое, как говорится, бывает, если бы не было при этом другого. А именно — грубейшего нарушения действующего законодательства. Народный судья Л. А. Ромашкова и сама теперь в полном недоумении: как это она, принимая решение о досрочном освобождении, не обратила внимания на тяжесть совершенного преступления, на личность осужденного?»

В той статье Фомин описывал и пышные похороны Будницкого, который умер в тюрьме в феврале 1985 года. О том, как бывшие коллеги умершего называли «хозяина торговой мафии» «жертвой обстоятельств и системы», «человеком необыкновенной души» и «экономическим диссидентом».

— Несмотря на упорные слухи, к смерти Будницкого мы (воровское сообщество) отношения не имели, — утверждал Иванов. — Об этом мало кому известно, но примерно за пару дней до ареста Будницкий встречался с «законниками» и передал в «общак» ценности на общую сумму примерно в 300 тысяч рублей (напомним, что средняя зарплата в СССР в те времена составляла 170 рублей. — Прим. авт.). Да еще и повинился, что, мол, сразу не принял наше предложение о выплатах в «общак». Так что у «хозяина» Будницкий хоть и не был в авторитете, но жил вполне нормально. Нам его смерть была совершенно ни к чему.

Статья Фомина вызвала небольшой всплеск интереса к громкому делу. Некоторые из тех, кто присутствовал на похоронах и прославлял Будницкого, лишились должностей и партбилетов. Но это уже не воспринималось как приговор. Оставался лишь год до XXVII съезда КПСС, на котором был объявлен курс на перестройку. Торговые и партийные работники стали массово уходить в кооператоры и уже на законных основаниях продавать дефицит втридорога. Воровскому сообществу и бандитам-спортсменам стало легче собирать мзду с предпринимателей, которые вышли из тени, и их уже не надо было вычислять. А в обиход твердо и надолго вошло иностранное слово «рэкет».