Многие представляют себе Интерпол как сообщество отважных полицейских, гоняющихся по всему миру за отпетыми преступниками. Другие, наоборот, думают, что это инструмент диктаторов для преследования врагов даже за границей. На самом деле — ни то, ни другое. Интерпол — международная структура, численностью превышающая даже ООН: в последней состоят 193 государства, в Интерполе — 196. Структура бюрократическая, действующая строго в соответствии с процедурой. Главная задача — составление баз данных. И если Центральное бюро Интерпола одной страны (такие бюро есть в каждой, там работают сотрудники местного МВД) объявляет в розыск гражданина и выпускает так называемый красный циркуляр (Red Notice), то человек оказывается в розыске и будет задержан в любом государстве, состоящем в Интерполе.
Не всякий циркуляр красный
Адвокат Алесь Михалевич, член Чешской адвокатской палаты и Европейской ассоциации адвокатов по уголовным делам, сам когда-то находился в международном розыске (в 2010 году он был кандидатом в президенты Беларуси, был арестован в день выборов, а после выхода под подписку о невыезде бежал из страны). Михалевич смог добиться исключения своего имени из базы данных Интерпола. И сейчас занимается тем, что помогает таким же, как он: преследуемым своими государствами людям из России, Беларуси, Казахстана, Грузии.
— Циркуляры бывают разные, — объясняет Михалевич. — Кроме Red Notice, есть Diffusion. Это циркуляр ограниченного распространения: государство, которое вносит в базу данных некоего разыскиваемого, само определяет страны, в которых он будет действовать. То есть, условно говоря, если гражданин России или Беларуси будет задержан по циркуляру Интерпола в Германии или Франции по поводу ситуации, в которой у Запада нет иллюзий, то с высокой долей вероятности его на родину не экстрадируют. Зато если он будет задержан в Таиланде, или Турции, или Сербии, или Эквадоре, — скорее всего, выдадут. Циркуляром Diffusion часто пользуется Германия: он не действует в тех странах, с которыми у Германии нет дипломатических отношений. И если человека задержат, но выдачи не будет, то есть это не приведет к результату, зачем совершать лишнюю работу, вести переписку, отправлять документы? Немцы очень щепетильно относятся к своей работе и минимизируют любые потенциально неэффективные действия. Есть и другие базы данных: например, пропавших, или тех, кому еще не предъявлено обвинение, но передвижения уже отслеживаются. Такой человек не будет задержан на границе, но проходить ее ему придется дольше.
В сущности, Интерпол — это несколько постоянно пополняемых баз данных. Там есть даже базы украденных административных документов или, к примеру, ДНК с мест преступлений.
Красный циркуляр означает задержание и экстрадицию. Но, уточняет Михалевич, после полномасштабного вторжения России в Украину немного изменились подходы к внесению в базу данных российских и белорусских граждан. Теперь перед тем, как включить россиянина или белоруса в базу, запрос проверяется правовым департаментом секретариата Интерпола. Понятно, что статьи вроде «фейков» в России или «дискредитации Республики Беларусь» не имеют шансов на включение разыскиваемых в базу Интерпола. Но и по другим статьям сотрудники правового департамента «прогоняют» фамилии разыскиваемых через поиск в интернете. К примеру, белорусские журналисты из агентства БелаПАН и Tut.by первоначально обвинялись в уклонении от уплаты налогов. Это потом им давали сроки по политическим статьям, но арестовывали якобы за неуплату налогов. И если бы они успели сбежать из Беларуси и были объявлены в розыск, то, вероятнее всего, ни в какие интерполовские базы их бы не включили — просто потому, что это независимые журналисты из тоталитарной страны.
Алесь Михалевич.Фото: Ales Michalevic’s photostream
А если некий гражданин был бизнесменом и обвиняется в мошенничестве, то на него с вероятностью 99 процентов выпишут красный циркуляр, даже если он при этом был политически активен и участвовал в акциях протеста. Один из последних примеров — белорусский режиссер Андрей Гнёт, который уже почти год добивается в Сербии отмены решения об экстрадиции. Из базы Интерпола его уже исключили, но с момента задержания человека Интерпол перестает играть какую-либо роль: в дело вступают двусторонние соглашения между двумя государствами, одно из которых объявило в международный розыск своего гражданина, а другое задержало его. На юридическом языке они называются запрашивающей и запрашиваемой сторонами.
«Как я провел этим летом»
Дмитрий Радкевич был в Беларуси успешным предпринимателем. После президентских выборов 2006 года и разгрома палаточного городка, созданного протестующими на Октябрьской площади Минска, начал финансово помогать двум оппозиционным структурам. В 2009 году был вынужден уехать в Литву. Уже после отъезда за Дмитрием пришли. В 2011 году Литва предоставила ему международную защиту. А в новогоднее утро 2012 года его арестовали.
— Мы с друзьями собрались в Италии, — вспоминает Дмитрий. Приехали из разных стран с семьями, чтобы вместе отметить Новый год. Сначала мы жили в апартаментах, а 31 декабря переселились в отель. В восемь утра 1 января за мной пришла полиция. Дело в том, что в Италии все списки регистрируемых в отелях автоматически отправляются в полицию. Так моя фамилия оказалась в новогоднюю ночь у итальянских полицейских. В Италии нет разделения на КПЗ, СИЗО — там все сидят в тюрьме. Я попросился в «номер для некурящих» и оказался в компании спортивных здоровых людей. Мне предоставили список адвокатов и предложили выбрать. На прогулке в тюремном дворе я успел посоветоваться с одним давно сидящим человеком, и он порекомендовал адвоката из списка. Сказал, что она из очень известной адвокатской семьи. Я и выбрал. И моя первая отсидка оказалась короткой — всего десять дней. Потому что адвокат тут же сделала запрос в посольство Литвы, и посольство, несмотря на новогодние праздники, немедленно предоставило информацию о том, что я обладаю международной защитой. После этого она сделала запрос в министерство юстиции Италии, и в суде, который состоялся на десятый день, предоставила ответ из министерства юстиции: там говорилось, что международная защита, предоставленная мне Литвой, конечно же, действует и на территории Италии. И меня отпустили.
Дмитрий тогда решил, что арест в Италии — это случайность. Но летом 2012 года история повторилась — теперь уже в Болгарии. Жена и дети отдыхали там, и Дмитрий решил прилететь к ним на несколько дней. Болгария уже была государством-членом Евросоюза, но не находилась в шенгенской зоне. И на паспортном контроле Радкевича задержали — снова по тому же самому красному циркуляру. Сутки он просидел в клетке в аэропорту, а на следующий день его перевезли в тюрьму. Там Дмитрий провел две недели.
— Через две недели состоялось первое судебное заседание — скорее формальное.
Меня спрашивали, хочу ли я быть экстрадированным в Беларусь, или я против экстрадиции. Болгары сделали запрос в Беларусь — по закону на предоставление материалов дела отводится 45 дней.
Но на этом суде мой адвокат добился того, чтобы меня перевели под домашний арест. Статус беженца в Литве не сыграл в Болгарии свою роль, в отличие от Италии. И под домашним арестом я находился 45 дней. А на 46-й день пришел адвокат и сказал, что Беларусь ничего не прислала, и прокуратура разрешает мне ехать домой. Я тут же собрался и поехал в аэропорт.
А в аэропорту Дмитрия настиг день сурка. Потому что на пограничном контроле его снова задержали, поместили в клетку, а на следующий день повезли в СИЗО. Оказалось, что накануне поздно вечером из белорусской прокуратуры факсом пришли первые документы по делу Дмитрия, и ордер на арест болгарская прокуратура выписала повторно. Всё пошло по второму кругу, только на этот раз адвокат добился перевода под домашний арест уже через неделю. Но электронный браслет на Дмитрия не надевали, а проверять присутствие в квартире никто не приходил, и уже через несколько дней он решил использовать домашний арест в Болгарии на полную катушку и начал ходить на пляж. Плавал в море, загорал, гулял вечерами. Потом состоялся суд, который постановил отказать Беларуси в экстрадиции, поскольку нормы международного права превалируют над двусторонними соглашениями между Болгарией и Беларусью. Со второй попытки Дмитрий вернулся домой, проведя лето хоть и на юге у моря, но под угрозой экстрадиции.
Офис карабинеров итальянской жандармерии в Риме, Италия. Фото: Mirko Kuzmanovic/Alamy/Vidapress
После этого он понял, что любое путешествие грозит арестом, пребыванием в новой тюрьме и мучительным ожиданием очередного суда. Он решил добиться исключения из базы Интерпола и обратился к правозащитникам из организации Free Trials. Они помогли, но процесс занял почти пять лет. По работе ему необходимо было путешествовать, но он ни разу не выехал за пределы Шенгенской зоны, чтобы не проходить паспортный контроль, и ни разу не остановился в гостинице. Только в квартирах, которые были арендованы на имя его родственников.
К слову, даже исключение из интерполовской базы не стало концом приключений Радкевича. Уже отсутствующий во всех розыскных базах, чисто выбритый и свободный, он прилетел на Кипр — можно было наконец-то спокойно заселяться в отель, а не снимать квартиру на чужое имя, и наслаждаться свободой. В аэропорту Дмитрия задержали. Вас, сказали ему, разыскивает Интерпол. Никто меня уже не разыскивает, возражал Дмитрий. А у нас в компьютере написано, что разыскивает, говорил пограничник. В итоге сутки он просидел на скамеечке возле пограничной стойки. Спустя сутки пришел ответ из Интерпола, подтверждающий исключение из базы данных. Пограничник пожелал хорошего отдыха на Кипре и отпустил восвояси. А после Кипра было задержание в Великобритании, но там всё обошлось семью часами ожидания на такой же скамеечке возле пограничника. С тех пор Дмитрий предпочитает не выезжать за пределы Шенгенской зоны — так, на всякий случай.
Осторожно, двери не закрываются!
Диктаторы и их челядь учатся быстро. Они давно поняли, что преследовать сбежавшего оппонента с политической статьей через Интерпол не получится. Поэтому используют статьи экономические. Адвокат Михалевич говорит, что белорусские власти чаще всего используют статью «уклонение от уплаты налогов», а российские — «мошенничество в особо крупных размерах». Обычно государство, которое задержало человека по запросу Интерпола, дает запрашиваемой стороне 40 дней на предоставление документов для экстрадиционной проверки. И если для красного циркуляра достаточно нескольких строчек, то для экстрадиционного суда присылается большой пакет документов: постановление о возбуждении уголовного дела, постановление о привлечении в качестве обвиняемого, постановление об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей и так далее.
— Суд в стране, где вас задержали, не будет исследовать доказательства по существу, — объясняет Алесь Михалевич. — Если вы сбежали и вас решили догнать, сфабриковав, допустим, дело о мошенничестве, и в этом деле будут ложные показания пятерых свидетелей, то суд другой страны всё равно не сможет этих свидетелей допросить. Судья должен будет или поверить, или не поверить. Поэтому доказательства не исследуются, решения принимаются по принципу двойной криминализации (double criminality): в стране, от которой требуют выдать человека, должна быть такая же статья в уголовном кодексе, предусматривающая наказание в виде лишения свободы. Если этот «тест» на двойную криминализацию пройден, то возможностей для защиты остается мало. Тем не менее, они есть.
И главная — это ситуация с правами человека в стране, требующей экстрадиции. Отсутствие соответствующей международным стандартам правовой системы, отсутствие независимого суда, риск быть подвергнутым пыткам и бесчеловечному обращению — всё это причины, исключающие возможность экстрадиции. Впрочем, они тоже будут приняты в качестве аргументов защиты в западных странах, но с точки зрения, допустим, Эквадора или Колумбии, ситуация в Беларуси или России вполне нормальная. То, что в Норвегии или Франции считается бесчеловечным обращением, будет вполне нормальным для Монголии или Камбоджи.
Так что для беглеца из России или Беларуси географическая карта должна окраситься в цвета светофора: красный, желтый, зеленый.
Здесь не выдадут, там можно побороться и доказать, а вот туда не ехать ни при каких обстоятельствах. Ведь даже наличие международной защиты не гарантирует, что удастся обойтись без тюрьмы и многочисленных задержаний и судов.
Попал под лошадь
Попасть в базу Интерпола и красный циркуляр можно не только из-за преследования на родине. История красного циркуляра, выписанного на украинского летчика Дмитрия Чёрного, длилась больше 20 лет.
В середине девяностых Чёрный работал в украинском экипаже в Перу. Перевозили грузы на самолете ИЛ-76МД. Отработал контракт — вернулся в Украину. А в 2001 году его вызвали в украинскую прокуратуру: оказалось, новые перуанские власти (предыдущий президент Альберто Фухимори был отстранен от власти в 2000 году) обвиняют его в контрабанде оружия в связи с работой на рейсе Икитос (Перу) — Амман (Иордания). По документам экипаж перевозил шпон красного дерева. Ни об отправителе, ни о получателе груза летчики ничего не знали. В качестве доказательств якобы совершенного преступления перуанская прокуратура прислала в Украину фотографии грузового самолета — правда, другой модели и без опознавательных знаков. Украинские следователи допросили Чёрного и отправили его показания в Перу. И тогда из Перу в Интерпол пришел красный циркуляр на Чёрного.
Фото: Interpol
С 2010 по 2016 год летчика арестовывали трижды: два раза в Болгарии и один раз в Ливане. Но перуанские прокуроры не смогли привести доказательств вины Чёрного, и суды отказывали в экстрадиции. Чёрного освобождали. Но это были месяцы заключения в ожидании документов и судов. В 2017 году пилот стал добиваться исключения из интерполовской базы.
— До начала восьмидесятых никаких возможностей [оспаривать внесение своего имени в списки] у человека, включенного в базу Интерпола, не было: только государство, которое объявило его в международный розыск, могло отозвать красный циркуляр, — объясняет Алесь Михалевич. — Но в 1982 году при Интерполе была создана Комиссия по контролю за файлами (CCF), которая взяла на себя функции надзорного органа. И туда можно обращаться, если хочешь добиться исключения из базы. Кстати, появлением этой комиссии мы все обязаны Ирану: после революции 1979 года установившийся там режим аятолл начал преследовать бежавших из страны граждан, штампуя красные циркуляры со скоростью звука. Тогда и была создана комиссия, которая в том числе рассматривает запросы граждан разных стран об удалении из базы Интерпола. В соответствии с процедурой запрос должен быть рассмотрен в течение десяти месяцев, хотя на практике, разумеется, всё это происходит дольше. Причем основания для исключения — самые разные. Кстати, доказать политическое преследование крайне нелегко: в комиссии не сидят специалисты по постсоветским диктатурам, и если ты не публичный политик, а просто активист оппозиции, чья фамилия не гуглится в англоязычных медиа, шансов немного. А вот отсутствие точной, детальной и убедительной информации по делу — это всегда основание для исключения из базы, и таких исключений за время моей работы были десятки. Это очень частая история в России, когда речь идет не о политическом преследовании, а о сведении счетов. Вот самая распространенная ситуация: один бизнесмен проиграл другому арбитражный суд и решил «зайти через уголовку». В этих случаях дело состряпывается быстро, грубо и с кучей несоответствий, которые становятся основанием для исключения человека из базы Интерпола. Ну и, конечно, статус беженца в стране, подписавшей Конвенцию о статусе беженцев, — это самое веское основание. Но и тут есть подводные камни. Интерпол просит подтверждения у страны, предоставившей убежище. А страна имеет право не предоставлять эту информацию: она секретна, и фамилии тех, кому предоставлено убежище, не разглашаются. То есть из-за проблем в коммуникации часто затягивается время рассмотрения Комиссией.
Впрочем, даже исключение из интерполовской базы еще не означает, что теперь все закончилось. После того как украинский пилот Дмитрий Чёрный был исключен из базы розыска Интерпола, он несколько лет жил и путешествовал спокойно. Но в прошлом году суд в Перу заочно приговорил его к 25 годам лишения свободы, а национальное бюро Интерпола в Лиме на этом основании снова выписало красный циркуляр. И 28 августа прошлого года Чёрного арестовали в Албании. До 8 октября он находился под стражей. Потом его освободили, но в Комиссию по контролю за файлами Интерпола пришлось обращаться снова. Недавно данные Чёрного снова удалили из всех интерполовских баз. Но с карьерой международного пилота Дмитрий Чёрный давно распрощался: кому нужен летчик с красным циркуляром, пусть и отмененным?
А бывший президент Перу Альберто Фухимори в конце концов был арестован именно по красному циркуляру. В 2000 году он уехал в Японию. Красный циркуляр был выписан Интерполом в 2003 году, но Япония отказалась выдавать Фухимори: по ее законам граждане страны и иностранцы, имеющие японское происхождение, не выдаются. Но в 2006 году Фухимори прилетел в Чили, где и был арестован по запросу Интерпола и экстрадирован в Перу. Там бывший президент был приговорен к 25 годам тюрьмы. Украинскому летчику повезло больше.
Без бумажки ты букашка
Жизнь белорусского предпринимателя Алексея Николаева до начала протестов 2020 года была вполне благополучной: его компания управляла крупным онлайн-гипермаркетом. Несколько складов, 19 пунктов самовывоза, тысячи клиентов — чего еще, казалось бы, желать. Но в 2020 году Алексей, как многие прежде неактивные белорусы, захотел жить в свободной стране и присоединился к протестам. Когда начались репрессии, он успел покинуть страну — и, как оказалось, вовремя. В феврале 2021 года в отношении Николаева было возбуждено уголовное дело по статье «уклонение от уплаты налогов» (по этой статье обвиняется и режиссер Андрей Гнёт, который снова ждет решения сербского суда).
Андрей Гнёт. Photo: Private archive/Instagram
Николаев понимал, что белорусские силовики могут объявить его в международный розыск, и решил сыграть на упреждение. Адвокаты подали превентивный запрос в Комиссию по контролю за файлами. Они попросили Интерпол блокировать любой красный циркуляр, который может быть выдан Беларусью в отношении Алексея Николаева, поскольку причина преследования — политическая и, следовательно, дело Николаева выходит за рамки мандата Интерпола. Реакция была достаточно быстрой: превентивный запрос был отправлен 31 мая 2021 года, а ответ пришел 25 июня. Интерпол выразил обеспокоенность возможным политическим характером дела и заверил, что все будущие запросы из Беларуси будут проходит тщательную проверку секретариатом для обеспечения соблюдения правил организации.
Кейс Николаева подтвердил еще раз прибауточную мудрость «лучше перебдеть, чем недобдеть»: 5 августа нынешнего года Интерпол уведомил адвокатов Алексея, что Беларусь всё-таки объявила его в розыск, но секретариат принял решение временно заблокировать доступ к информации о Николаеве для стран-участниц Интерпола. Секретариат направил в Комиссию по контролю за файлами данные, присланные белорусской стороной, для изучения на соответствие правилам Интерпола.
А уже 24 августа — случай совершенно нетипичный для Интерпола — адвокатам пришло уведомление о полном исключении Алексея Николаева из базы разыскиваемых.
— Наработка кейса очень важна, — объясняет Алесь Михалевич. — Удаление Николаева из базы Интерпола буквально за три недели после объявления в международный розыск — это абсолютный рекорд. Он стал возможным благодаря тому, что мы сработали на упреждение. Любые бумаги в этих делах полезны. Допустим, человека задержали в Норвегии, и норвежский суд отказал в его экстрадиции — в Россию или в Беларусь — на основании того, что там он может подвергнуться пыткам и бесчеловечному обращению. Для Интерпола это не является основанием для исключения из базы Интерпола, но решение норвежского суда поможет, если он будет снова задержан в другой стране. Если человек бежит от преследования, то превентивное обращение в интерполовскую Комиссию может сыграть ключевую роль, как в деле Николаева.
Раньше, говорит Михалевич, обращения россиян в Европейский суд по правам человека играли очень важную роль в принятии решений Интерполом. Но теперь, когда Россия больше не является членом Совета Европы, а Беларусь вообще никогда не принимали в организацию, у россиян и белорусов осталась возможность обращаться только в Комитет по правам человека ООН. И это тоже важно: КПЧ рассматривает обращения долго, но сам факт того, что обращение зарегистрировано, сыграет свою роль. Комиссия по контролю за файлами — это чиновники, которые с удовольствием воспользуются решениями других стран или международных организаций. Если Комитет по правам человека признал, допустим, что в отношении человека после задержания применялись пытки или бесчеловечное обращение, то Интерпол этот аргумент, несомненно, примет. В общем, чем больше бумаг — тем лучше.
Самый известный сегодня судебный процесс по экстрадиции благодаря красному циркуляру — это история белорусского режиссера и активиста Андрея Гнёта («Новая-Европа» писала об этом в июне, когда режиссера перевели из-под стражи под домашний арест). Гнёт, обвиняемый Беларусью в уклонении от уплаты налогов, был задержан 30 октября прошлого года, когда прилетел из Таиланда в Белград. Семь месяцев он провел под стражей, а в июне был переведен под домашний арест. Суд первой инстанции постановил экстрадировать Андрея в Беларусь, а апелляционный суд отменил это решение, но не совсем: материалы дела вернулись в суд первой инстанции с требованием исправить ошибки и запросить у Беларуси недостающие материалы для «юридически корректной экстрадиции».
При том, что данные Гнёта были удалены из базы Интерпола еще в июле, и генеральный секретарь организации уведомил об этом представительство Евросоюза в Сербии. Но после задержания человека начинают действовать уже не циркуляры Интерпола, а двусторонние отношения. И если решение суда первой инстанции — это реверанс в сторону Беларуси, то его отмена апелляционным судом — книксен Евросоюзу. И пока суд да дело (теперь понятно происхождение этой идиомы), Андрей остается под домашним арестом с правом выходить на улицу на час в день. «Я не сдаюсь, я зол», — написал он в своем фейсбуке.
Акция протеста против результатов президентских выборов в Беларуси, 20 августа 2020 года. Фото: Yauen Yerchak/EPA
Не сдаваться и злиться — это правильно и мудро. Потому что, если уж оказался в красном циркуляре, следует готовиться к марафону и возможным ограничениям. Одни потом предпочитают не выезжать за пределы страны, в которой оказались, другие на всякий случай избегают гостиниц, третьи просят убежища и надолго остаются без документов, а то и в лагере беженцев. Это трудно и чаще всего долго. Но в любом случае лучше, чем в белорусской, российской или иранской тюрьме.
Делайте «Новую» вместе с нами!
В России введена военная цензура. Независимая журналистика под запретом. В этих условиях делать расследования из России и о России становится не просто сложнее, но и опаснее. Но мы продолжаем работу, потому что знаем, что наши читатели остаются свободными людьми. «Новая газета Европа» отчитывается только перед вами и зависит только от вас. Помогите нам оставаться антидотом от диктатуры — поддержите нас деньгами.
Нажимая кнопку «Поддержать», вы соглашаетесь с правилами обработки персональных данных.
Если вы захотите отписаться от регулярного пожертвования, напишите нам на почту: [email protected]
Если вы находитесь в России или имеете российское гражданство и собираетесь посещать страну, законы запрещают вам делать пожертвования «Новой-Европа».