— Чем Kloop грозит иск о ликвидации? Вы же не регистрировались как СМИ. Будет ли вам запрещено работать и нанимать сотрудников на территории страны?

— По закону мы не обязаны были регистрироваться как СМИ, потому что работаем в интернете. Сейчас требуют ликвидации одного из наших фондов Kloop Media, то есть закрытия юрлица. Если суд примет этот иск и он будет удовлетворен, то будет ликвидировано юридическое лицо.

Исходя из того, что они указали в иске 10 наших статей, возможно, на них наложат запрет и потребуют удалить. Еще они могут заблокировать сам сайт. Но мы этого не знаем, это просто прогноз.

— У вас есть «зеркало». Что еще планируете делать в случае блокировки?

— Я думаю, что наша стратегия похожа на российские или другие медиа, которых, условно говоря, выгнали из страны или оказывают на них давление. Даже если будет заблокирован сайт, мы можем предоставлять информацию в соцсетях, у нас есть ютуб-канал.

Мы уже давно больше информации даем в соцсетях, чем на сайте. Поэтому просто переориентируем контент для соцсетей.

Пока что в Кыргызстане соцсети не регулируются. Есть попытки принять соответствующие законы, но соцсети не закрывают и не отслеживают определенный контент. У кыргызстанских властей нет таких мощностей, как у российских. Поэтому они пока, к счастью, не могут заблокировать инстаграм или фейсбук.

Так что стратегия такая — будем оставаться на этих площадках.

— Что вы думаете о претензиях прокурора в исковом заявлении? Kloop обвиняют в оказании негативного эмоционально-психологического воздействия на людей, дискредитации госорганов и манипулировании мнением общества.

— Он обиделся, кажется, да? Содержание нас очень сильно удивило. Мы впервые видим такие неюридические формулировки и так много размышлений о том, как издание влияет на ощущения людей, на то, как они живут, и на то, хотят они уехать из Баткена или нет (в 2021 году в Баткенской области произошел вооруженный конфликт на кыргызско-таджикской границе, погибло 36 человек. — Прим. ред.).

Такого, мне кажется, еще нигде не видели в мире. Это новшество, творчество от прокурора.

В целом, конечно, мы можем шутить над этим и стебаться, но мы понимаем, насколько это серьезно и опасно для независимых медиа, для свободы слова в Кыргызстане. Мы на самом деле — часть цепочки событий, которая сформировала тенденцию.

Мы столкнулись сначала с блокировкой «Радио Азаттык» («Радио Свобода»), которое в итоге было разблокировано из-за так называемого примирения сторон. Но была угроза и закрытия издания.

Теперь мы сталкиваемся с тем, что нашу организацию хотят закрыть. В стране стало меньше возможностей критиковать власти, призывать их к подотчетности и прозрачности, вести расследования.

Правила игры в этой ситуации постоянно меняются, и журналисты не знают, как осуществлять свою работу. По факту получается, что настоящая журналистика находится у нас под запретом. Если ты начинаешь критиковать действующую власть или чиновников, конкретные структуры, которые делают свою работу плохо, то значит, что ты «дискредитируешь» государственные органы и пишешь только негатив, а так у нас нельзя. Можно писать только, какие все зайчики и что всё хорошо в Кыргызстане. А мы четко понимаем, что это не совсем так.

Я вижу, что в медийном сообществе есть дезориентация, появились страхи. Мне кажется, что власти этого и добиваются: чтобы люди больше молчали, меньше выражали свое мнение.

У нас есть не только иск, но и досудебное производство по уголовной статье «о призывах к захвату власти». Применение этой статьи в Кыргызстане уже становится дежурной схемой для того, чтобы привлекать несогласных с действиями главных лиц страны. Раньше использовалась только статья о разжигании межнациональной розни, а теперь — и эта.

К примеру, до того как Kloop получил иск, в Кыргызстане был задержан блогер Олджобай Шакир. Он хотел выйти на митинг 31 августа на День независимости, чтобы высказаться о передаче четырех пансионатов от Кыргызстана Узбекистану. После того как он рассказал о своих планах в соцсетях, его задержали и отправили в СИЗО по статьям «о призывах к захвату власти» и «призывам к массовым беспорядкам».

Сейчас практика такова, что уголовные дела не возбуждаются в отношении юрлиц, они возбуждаются в отношении физлиц. Что с этим делом — мы пока точно не знаем, но оно может задеть наших сотрудников.

— Как вы думаете, почему иск был подан именно сейчас?

— Всё совпало с тем, что мы выпустили расследование о связях [председателя Государственного комитета национальной безопасности Камчыбека]Ташиева и [президента Кыргызстана Садыра] Жапарова с футбольным клубом «Барселона». Жапаров на это исследование негативно отреагировал.

Мы выпустили текст 22 числа, само письмо от прокурора тоже датировано 22 числом. Можно сказать: «Совпадение? Не думаю», — но мы не уверены, это послужило толчком или что-то другое.

Сидеть и гадать на кофейной гуще бессмысленно. Исходя из того, что дело было начато еще в 2021 году, очевидно, что папочка собиралась давно, и ждали конкретного момента, чтобы всё запустить. Это наводит на мысль, что, возможно, такие папочки там есть не только на Kloop.

Это способ породить страхи у журналистов. Если будут привлечены к уголовной ответственности конкретные люди из Kloop, это повлияет и на остальных людей, которые занимаются независимой журналистикой, они усилят свою самоцензуру. Это механизм, когда свобода и права человека отбираются по кусочкам. До войны России с Украиной это происходило достаточно медленно, а после начала вторжения сильно ускорилось. Война влияет на ситуацию в Кыргызстане, на усиление диктатуры в центрально-азиатских странах.

— До вас репрессиям в Кыргызстане подверглось «Радио Азаттык», но им в итоге вернули возможность работать. В чем принципиальная разница ваших ситуаций?

— У них не было уголовного дела. Это первая разница.

Второе — у Минкульта были конкретные требования. Они хотели удалить конкретный материал (выпуск программы «Настоящее время. Азия» о конфликте на кыргызско-таджикской границе. — Прим. ред.), и в случае удаления обещали, что разрешат изданию работать.

К нам таких требований не предъявлено. Просто написано, что просят ликвидировать Kloop, — и всё, нет никаких условий для того, чтобы была сделка. Нам кажется, что разница колоссальная, и ни о каком мирном разрешении конфликта нет речи, потому что нет и предложений.

— В иске прокурора сказано, что ваши тексты вызывают «сексуальные аномалии». Есть предположения, о каких материалах идет речь?

— Если честно, я не знаю, что они имели в виду. В этом иске указано только 10 статей и все они про выборы в Кыргызстане. Откуда там взялись сексуальные аномалии, я не знаю. Они также пишут про какой-то материал под названием «Мигранты спасают Юг Кыргызстана», а у нас даже нет такого материала.

Что именно они смотрели, мы еще не знаем, потому что в иске два дела: в одном томе 75 страниц, в другом — 200. Наши юристы обратились в суд, там сказали, что сами пока ознакомляются с материалами дела.

— Вчера вы сказали, что «давление [на журналистов в Кыргызстане] можно сравнить с 2010 годом, когда у власти был Бакиев». Сейчас ситуация хуже или нет?

— Ситуация пока не хуже. Там журналистов убивали, у нас пока не убивают. Еще есть, куда идти.

Но с 2020 года стало всё плохо, а как раз тогда к власти пришел новый президент (Садыр Жапаров стал президентом Кыргызстана 28 января 2021 года, до этого он был премьер-министром. — Прим. ред.). Давление сейчас очень сильное. Если раньше пытались какие-то законы подтянуть, то сейчас и не пытаются. Если вы читали исковое заявление, я думаю, что вы понимаете абсурдность претензий, в здравый смысл это не входит. Они даже не стараются это причесать так, чтобы под закон подпадало.

Отмечу, что механизмы давления на самом деле разные. Это не только уголовные преследования и блокировки. Это и давление через каких-то людей, когда на редакторов и журналистов выходят якобы доброжелатели и говорят: «Будь осторожнее». У активистов и блогеров постоянно проводят обыски, их куда-то сажают. Мы только и успеваем это освещать.

— Есть ли какая-то реакция в обществе на иск о ликвидации: возмущения или протесты?

— Сейчас такая ситуация, что кажется, митинги вообще нельзя проводить. После того как Олджобая Шакира задержали, никто на митинг не рискнет выйти. С другой стороны, все коллеги и международные партнеры высказали свои позиции, требуют отозвать иск. Активность есть, но мы понимаем, что она в основном в онлайн-пространстве.

Понимаете, есть люди, которые за свободу слова, а есть люди, которые поддерживают президента. Не обязательно даже конкретные люди, могут быть и ботофермы. Под нашими постами об иске появилось очень много фейковых аккаунтов, которые пишут, что нас надо закрыть.

Это тоже один из механизмов давления, потому что эти фейки проходятся как по самому изданию, так и по конкретным личностям. Они постоянно мониторят то, что делают активисты, используют язык вражды, гомофобию. По их мнению, если ты из НКО, значит, ты поддерживаешь ЛГБТ. А учитывая, что Kloop очень много пишет на эту тему, то мы, условно говоря, вообще «первые геи в стране». Эта риторика в консервативной стране, как у нас, сильно влияет на мнение общества, разделяет людей. Эти пропагандистские методы, я думаю, взяты в России.

— Кыргызстанская внутренняя политика стала похожа на российскую?

— Да, есть такое ощущение, потому что очень много вещей берется от вас: закон об НКО-«иноагентах» списан с российского закона, закон о СМИ списан, закон об информации, «причиняющей вред здоровью или развитию детей», тоже списан.

Мы видим, что перенимаются репрессивные практики, которые используются в России. Видим, насколько президент нашей страны доброжелателен к Владимиру Путину. Настолько, что он первый вызвался поехать на парад в Москве в мае этого года. И только потом мы увидели, что президентов остальных стран тоже заставили поехать, в самый последний момент. Наш сразу говорил, что он с Путиным.

После начала войны Москва стала больше внимания обращать на Бишкек. До этого у них было много своих партнеров из других частей света. Теперь партнеров стало намного меньше. Сейчас мы видим, что идет давление из Москвы. В то же время, если бы не было одобрения со стороны кыргызстанских властей, Кыргызстан бы не участвовал в так называемой переброске санкционных товаров. Очевидно, наши страны после вооруженного вторжения стали намного более близки. Мне кажется, уже ближе некуда.

По линии силовиков тоже идет мощное взаимодействие. Активистов ваших забирали силовики через наших силовиков (30 мая в Бишкеке задержали и депортировали в РФ активиста Алексея Рожкова, обвиняемого в поджоге военкомата. — Прим. ред.). Есть соглашение, что мы обмениваемся информацией очень плотно с Москвой касательно лиц, которые замешаны в каких-то уголовных делах.

Мы видим сближение, и это, конечно, оказывает очень сильное влияние на ситуацию в нашей стране. Я не могу сказать, что это всё делается под давлением России. Это не так. Но очевидно, что нашему президенту выгодны те вещи, которые может предложить Россия с точки зрения репрессий.