— Работа спецдокладчика — волонтерская. Какую часть вашей жизни она занимает?

— На бумаге — не больше трех месяцев в год. В реальности — уже больше двух лет это занимает 200 процентов моего времени. И вечера, и выходные, и праздники. Очень много проблем с нарушениями прав человека, и я воспринимаю это очень серьезно. Работа спецдокладчика — это миссия. И ее нужно выполнять безупречно.

— Вам закрыт въезд в Беларусь?

— Да, еще с тех пор, когда я не была спецдокладчиком, — после репрессий 2011 года, когда Евросоюз ввел визовые санкции, власти ответили тем же. Потом был некоторый период потепления, и несколько раз я смогла приехать по своим академическим делам, но с 2018 года уже вообще нет доступа к территории РБ. У белорусских властей такая политика: не признавать мандат и не сотрудничать со спецдокладчиком.

— Многие в Беларуси знают, что вы — спецдокладчик ООН по ситуации с правами человека. Но сам механизм появления такого мандата для большинства остается тайной. Есть люди, которые вообще считают, что раз есть государство — значит, должен быть спецдокладчик, будто это такая опция по умолчанию. Расскажите, пожалуйста, как это в действительности работает и что должно произойти в стране, чтобы ООН назначила спецдокладчика по ситуации с правами человека в этой стране?

— Надо вспомнить, что мандат создается Советом по правам человека ООН, который является продолжением Генеральной ассамблеи. Офис Совета находится в Женеве, там заседают представители 47 государств (Россию оттуда уже выгнали, кстати). У них есть три направления для мониторинга прав человека.

Первый — это универсальный периодический обзор (Universal Periodic Review), он делается самими государствами. Это любимый вид белорусских властей, потому что тут государство может безболезненно принимать рекомендации, скажем, и от Литвы, и от Катара, а само давать рекомендации Франции или Нидерландам по улучшению ситуации с правами человека.

Второе направление — договорные органы (Treaty Bodies). Это отдельные независимые эксперты, которые ведут мониторинг соблюдения ООНовских конвенций — против пыток, против дискриминации женщин и так далее, всего их девять, включая Международный пакт о гражданских и политических правах. Тут уже работает Комитет по правам человека. И если страна подписала Факультативный протокол к Пакту, граждане могут обращаться прямо в Комитет, когда они исчерпали все возможности в своей стране.

И, наконец, третье направление — специальные процедуры: это когда уже есть серьезные проблемы. Тут два вида спецдокладчиков: независимые эксперты и рабочие группы. Самая старая рабочая группа — по произвольным задержаниям, она работает уже 34 года. И есть 45 тематических специальных процедур — например, спецдокладчики по праву на свободу собраний, по праву на свободу выражения мнения и так далее.

Есть спецдокладчики по отдельным странам, когда нарушения становятся массовыми и это требует внимания Совета по правам человека. Мандат спецдокладчика по Беларуси существует десять лет, и каждый год принимается резолюция. Мандаты тематических спецдокладчиков действуют три года, страновые — один год, а потом продлеваются, если набирается достаточно голосов в Совете. Кроме Беларуси, в этой группе находятся 13 стран, в том числе Сирия, Мали, Афганистан, Эритрея, Северная Корея, ЦАР.

— Да уж, список выглядит удручающе. Теперь к нему еще и Россия присоединится?

— Уже год готовится резолюция, но обычно или одна страна, или несколько готовят эту резолюцию, объясняя, по каким причинам требуется спецдокладчик. Те, кто предлагает создание нового мандата, должны быть уверены в том, что наберут достаточно голосов. И эта арифметика очень важна для авторитета мандата и даже для того, чтобы Генассамблея выделила офису Верховного комиссара ООН по правам человека достаточно фондов для поддержки мандата. Спедокладчик, например, не получает никакой зарплаты, но у него есть в Женеве ассистент, который ее получает. То есть каждый мандат стоит денег: в первую очередь, для командировок (если доступ в страну есть) и перевода доклада на остальные пять официальных языков ООН. И всегда есть те, кто хочет прекратить действие некоторых мандатов. В июне не было политической воли со стороны больших стран, чтобы создать этот мандат, но ситуация ухудшается с каждым днем, поэтому в сентябре он был создан, сейчас рассматриваются кандидатуры, и в марте спецдокладчик по правам человека в России будет назначен.

— Что вообще означает для страны появление спецдокладчика по правам человека? Меняется ли ее статус в международном сообществе, репутация, отношение?

— Не обязательно меняется. Всё зависит от того, по какому пункту повестки дня создается мандат. Если по пункту 10 — это техническое сотрудничество, оно означает, что страна согласна и приветствует создание мандата. Такой случай был в Мали: там права человека нарушались не правительством, а исламистскими группировками, имеющими контроль над частью территории страны. Так что правительство Мали и спецдокладчик активно сотрудничают для мониторинга нарушений прав человека на оккупированных территориях. А если мандат создается по пункту 4 — это означает ситуацию, которая требует срочного внимания Совета по правам человека. Большая часть резолюций принимается именно по этому пункту. В случае с Беларусью инициатором мандата является Европейский Союз.

— Насколько влияют ваши ежегодные доклады на международную политику в отношении Беларуси? Что в принципе может изменить спецдокладчик в рамках своего мандата?

— Самое главное — это добиться того, чтобы ситуация с правами человека в конкретной стране осталась в повестке дня. Всегда есть новые кризисы и даже войны, которые отодвигают на второй план прежние темы. А ситуация продолжает требовать внимания. И моя задача — сохранить ситуацию с правами человека Беларуси в фокусе Совета.

Доклады считаются авторитетными благодаря методологии, которую мы используем.

они тоже используют эту методологию. Из-за того что я сама не могу поехать в Беларусь и получить информацию на месте, мы очень рассчитываем на помощь белорусских правозащитников. Если у меня нет письменного согласия жертвы или ее представителей, я не могу упоминать ее имя: к сожалению, именно в Беларуси слишком высокий риск репрессий, а для ООН главный принцип — не навредить. Поэтому в последние полтора года мы вынуждены были принять тяжелое решение, чтобы защитить наши источники информации, и мы решили не давать больше их фамилии. Это снижает уровень авторитетности доклада, но он становится еще более показательным, демонстрируя ситуацию внутри страны — отсутствие правосудия и полный произвол.

— Интересно, а как в таком случае работают ваши коллеги, спецдокладчики по таким странам, как, например, Северная Корея? К ней вашу методологию никак не применить.

— Вот так и работают — как могут. Власти тоталитарных стран тоже не всегда ведут себя одинаково. Например, спецдокладчик по Ирану долгое время мог встречаться с официальными лицами, хоть и за границей. Конечно, отсутствие коммуникаций, отсутствие доступа — это очень серьезная проблема. Спецдокладчик — не прокурор, ООН — не инквизиция. Мы, в соответствии с Кодексом поведения ООН, должны оставаться нейтральными, объективными и беспристрастными. Это означает: слушать все стороны, описывать в своих докладах только факты и давать рекомендации в первую очередь правительству данной страны, даже если оно считается нелегитимным в глазах населения или части международного сообщества. Я всегда считала, что делиться информацией — в интересах правительства Беларуси: они могли бы высказать свое мнение, интерпретировать кейсы, о которых я спрашиваю, оправдаться, в конце концов.

Например, в 2016 году власти приняли на три года национальный план действий по правам человека. Я предлагала: вот список рекомендаций Универсального периодического обзора, среди них рекомендации некоторых стран, которые правительство Беларуси согласилось принять во внимание. Причем бывает, что рекомендация одна и та же, но если исходит от западной страны, то она изначально воспринимается как враждебная, а если от союзника — то вполне доброжелательная и выполнимая. Я предлагала рассказать, что и куда продвигается, но никаких ответов так и не дождалась. Теперь я понимаю: это было не только потому, что со мной принципиально не общаются, но и потому, что ничего не делалось. Не было никаких попыток улучшить ситуацию с правами человека. Ничего так и не было сделано. Люди должны быть послушными и лояльными. А теперь и вовсе выбор у белорусов простой: молчать, сидеть в тюрьме или уезжать.

— Что должно произойти для того, чтобы мандат спецдокладчика по ситуации с правами человека в Беларуси был упразднен окончательно?

— Правительство должно начать выполнять рекомендации, которые содержатся в наших докладах уже десять лет. Список, конечно, большой, и игнорирование со стороны властей тоже полное. Все оправдываются, что, мол, нет идеальных стран и что для каждой страны путь к демократии индивидуален. Но для начала нужна хотя бы политическая воля, хотя бы уважение к механизмам ООН, и подписанным страной конвенциям, и, наконец, понимание того, что в последние 30 лет все эти конвенции систематически нарушаются. Но ни понимания, ни политической воли, ни уважения к конвенциям — со стороны белорусских властей ничего этого нет, и всё становится только хуже.

— В одном из интервью в самом начале вашего мандата вы говорили, что готовы к критике со стороны всех — и властей, и оппозиции. В результате так и случилось? И что именно становится предметом для критики?

— Я знаю, что власти читают мои доклады, но они меня никогда не критиковали: Беларусь не признает мандат спецдокладчика, а потому ведет себя так, как будто меня вообще не существует. Даже когда мы отправляем правительству Беларуси письма с просьбами разъяснить определенный кейс (мы каждый месяц отправляем такие письма), я всегда прошу подписать эти письма тематических спецдокладчиков. По процедуре у правительства Беларуси есть 60 дней для ответа, а потом мы имеем право публиковать наши сообщения вместе с их ответом. Если нет ответа — всё равно публикуем.

Впрочем, обладателей тех мандатов, которые белорусские власти признают, в страну всё равно уже много лет не пускают.

Что до гражданского общества, то оно сначала имело сомнения: я не профессиональный правозащитник, я политолог. Спецдокладчик, к слову, не назначается открытым голосованием: это довольно сложная процедура, в которой участвуют представители от пяти региональных групп. Они выбирают кандидатуры, проводят с каждым интервью. И я говорила, что хотела бы улучшить контакты с белорусскими властями (возможно, это тоже сыграло свою роль в моем назначении), а правозащитники тогда выразили недоумение: как это возможно? Но я честно старалась, в первые полгода отправила в Минск немало писем, прося о контактах, имела даже неформальные встречи в Женеве, но из этого, увы, ничего не вышло, и очень быстро я увидела, что ситуация с правами человека в стране даже хуже, чем я ожидала. При том, что я занимаюсь Беларусью уже 15 лет, только в качестве спецдокладчика я узнала множество действительно страшных вещей — например, о положении детей в колониях для несовершеннолетних. И после первого доклада гражданское общество Беларуси, к счастью, поняло, что я веду свою работу независимо, честно и профессионально.

— Вы были в Беларуси в декабре 2010 года (именно после тех выборов был введен мандат спецдокладчика) и видели, как в один вечер были арестованы все кандидаты в президенты. Что вы тогда думали о возможном развитии ситуации? Могли ли предположить, что через 10 лет число репрессированных будет измеряться не десятками, а тысячами?

— Я была наблюдателем от ОБСЕ на тех выборах. 19 декабря я была в Бресте. Конечно, наблюдала по телевизору за разгоном акции в Минске. Было страшно, конечно. Потом бывали моменты, когда появлялась надежда на то, что ситуация может измениться в лучшую сторону. Например, в 2018 году, когда власти разрешили праздновать 25 марта 100-летие Белорусской народной республики. А потом наступил 2020 год, и рухнули все надежды. И когда я видела первые задержания, еще до августа, понимала, что будут протесты и предсказуемая реакция власти: насилие. Но никак не могла предположить, что спустя два года Беларусь всё еще будет находиться в этой ситуации. Страшнее всего то, что в мировых медиа всё меньше говорят о Беларуси, особенно с февраля, но на самом деле произвола всё больше и больше. Это просто беспредел.

— Беларусь денонсировала Факультативный протокол к Международному пакту о гражданских и политических правах. Выходит, белорусы больше не смогут обращаться в Комитет по правам человека ООН? Я понимаю, что решение Комитета — это скорее символ, но всё равно для белорусов это было очень важно.

— Да, у белорусов, к сожалению, осталось три месяца — до февраля. И решение КПЧ — это не символический знак. Это фиксируется для человечества. В ООНовских структурах сохраняется информация о том, что было такое нарушение прав человека, и когда оно становится массовым, очень важно всё фиксировать для будущего. Например, для будущего суда. Либо в новой Беларуси, либо в Международном уголовном суде. Такого уровня безнаказанности быть не может и не должно, так что деятельность Комитета по правам человека очень важна. А белорусы большие молодцы, что проходили этот путь: я знаю, что процедура сложная и долгая, и нужно пройти все судебные инстанции, прежде чем обратиться в Комитет по правам человека, но там очень ценили то, что столько обращений от белорусских граждан. Больше всего — именно от белорусов. Это означает, что люди готовы бороться и умеют это делать ООНовскими путями.

Кстати, существует и дополнительный механизм докладывать о нарушениях. Это новый мандат, который создали в марте 2021 года и продлили в этом году, — рассмотрение Управлением Верховного комиссара по правам человека. Есть несколько человек в Управлении, которые занимаются только Беларусью, фиксируют нарушения прав человека, имевшие место с 1 мая 2020 года в связи с выборами. Я знаю, что они всё еще готовят материал для доклада, поскольку репрессии, связанные с выборами 2020 года и протестами после них, продолжаются до сих пор. Они провели интервью с сотнями людей. И этот материал потенциально будет использоваться для преследования причастных к репрессиям. Туда можно обращаться и сейчас. И я всем белорусам, столкнувшимся с арестами, пытками, угрозами, рекомендую это сделать.