Если люди без детей прожили 18 лет — это показатель

Олег и Галина давно вместе. Познакомились они в начале девяностых в очереди в магазине. Галина была со своей подругой, а Олег — со своим другом. Их друзья были знакомы между собой, разговорились. Тем же вечером Олег пошел провожать Галину домой. Она вспоминает, что в тот вечер было очень холодно и почему-то не ходили троллейбусы. Обоим тогда было 22 года, они сразу же влюбились. Они стали жить вместе, но тогда экономическая ситуация была сложная, они думали, как выжить, а не про красивую свадьбу. Семья жила бедно, сначала снимали половину дома у одной бабушки. Потом пара решила уехать в Италию на заработки, вслед за друзьями. Тетя Галины работала в ЗАГСе в Талаковке, селе рядом с Мариуполем. Девушка попросила расписать их как можно быстрее, чтобы они смогли уехать. Пара на тот момент была вместе уже шесть лет, у них тогда даже не было денег на праздник. В итоге поездка сорвалась, а семья осталась вместе.

— Когда молодой, оно всё кажется просто. Раньше всё было легко, и мы не чувствовали никакой тяжести. Олег работал проводником, а я — на заводе «Азовсталь» оператором.

Олег с Галиной хотели ребенка, но очень боялись, что он будет жить впроголодь, как они сами в то время. Семья поставила себе цель — заработать достаточно денег, чтобы растить ребенка в достатке и комфорте.

— Мы боялись нищету на свет плодить, поэтому мы зарабатывали деньги, чтобы дите наше не жило так, как мы жили, — бедно и горько.

Семья открыла свою точку на рынке, где они продавали овощи, потихоньку начали копить деньги. Через несколько лет смогли купить дом, но на ремонт пришлось еще долго собирать деньги. Несколько лет они делали ремонт, потом завели большую собаку — сенбернара.

Когда я спрашиваю Галину об их с мужем отношениях, она объясняет мне всё двумя фразами:

— Если люди без детей прожили 18 лет — это показатель. Некоторые столько даже с детьми не могут прожить. Мы друг друга дополняли, Олег очень спокойный у меня, а я ураган.

Только в 41 Олег и Галина стали родителями, у них появился долгожданный сын Ваня. Было сложно, Ваня много болел, когда был маленьким, но родители всё равно были счастливы. Галина говорит, что у них в семье вообще никогда не было разделения на «мужские» и «женские» обязанности по быту и воспитанию — они всё делали вместе. Олег очень любил учить с сыном стихи и песенки:

— Олег у меня очень начитанный, и у него хорошая память. Больше всего мне запомнилось, как он Ване читал Гафта наизусть. Они очень любили этот стих:

Отчего так предан Пёс
И в любви своей бескраен?
Но в глазах — всегда вопрос,
Любит ли его хозяин.
Оттого, что кто-то — сек,
Оттого, что в прошлом — клетка!
Оттого, что человек
Предавал его нередко.
Я по улицам брожу,
Людям вглядываюсь в лица,
Я теперь за всем слежу,
Чтоб, как Пёс, не ошибиться.

Они доделали дом, вокруг него появился сад — Олег очень любил им заниматься, там рос виноград, фруктовые деревья, малина, много овощей и фруктов. Ваня рос, Галина продолжала заниматься точками на рынке, а Олег устроился работать как вольнонаемный в батальон «Азов», по документам он числился водителем, но на самом деле занимался разделкой мяса для их столовой. Наконец-то семья зажила спокойной сытой жизнью: Олег, Галина и их сын Ванечка были счастливы и наслаждались простыми вещами. Но началась полномасштабная война.

Семья Жарковых жила на Восточном — этот микрорайон в Мариуполе начали обстреливать одним из первых. Галина была уверена, что нужно выезжать, но муж был спокоен. Утром 24 февраля он сказал жене, что всё будет в порядке, и уехал на работу. В тот же день совсем рядом с их домом был прилет:

— Я схватила Ваню и побежала в подвал, я вообще не соображала, что делаю. Я запомнила, что наш бедный кот Кузя по-пластунски по ступенькам с нами сползал в подвал. Я думала, что нас сейчас там завалит, мы так и умрем, погребенные заживо.

Галина позвонила Олегу и попросила вывезти их с сыном в центр города, муж тут же приехал. Галина вспоминает, что была в истерике, всё время плакала. Олег вывез семью, передал карточку с деньгами жене и уехал обратно на работу. Тогда они не знали, что не смогут увидеть друг друга еще очень долго. Галине во время блокады и наступления на город российской армии пришлось несколько недель прятаться с сыном по подвалам разных домов, с мужем связи уже не было. Только 15 марта Галина и Ваня смогли выехать, у них даже не было плана, куда они поедут:

— Я решила, что лучше ужасный конец, чем ужас без конца, — нужно хотя бы попытаться вырваться из Мариуполя. В дороге я просто замерла и держала Ваню, я была как в коме. Мой мозг отказывался принимать такую действительность.

Когда Галина пересекла границу Украины, ей позвонила знакомая из Мариуполя и сказала, что видела Олега, он искал их с Ваней по всему городу. Только в этот момент Галина осознала, что ее муж остался в Мариуполе под обстрелами:

— Я рыдала как белуга после этого, но так я хотя бы поняла, что он жив. С этого момента я уже не переставала плакать.

Галина с сыном доехала до Румынии, она говорит, что тогда была в состоянии перманентной истерики и даже не могла думать, что делать. Ей позвонил неизвестный номер, она подняла трубку и услышала голос Олега:

— Меня взяли в плен, я в Донецке. Начинайте жизнь с нуля, я уже не вернусь.

Галина не успела даже ответить, она начала рыдать с новой силой и никак не могла остановиться. Она говорит, что была тогда «царевной-несмеяной». Другая подруга Галины из Мариуполя уговорила ее уехать в Финляндию, Галина смутно помнит, как вообще нашла в себе силы на переезд и как прошла дорога. В Финляндии Галина сразу же получила помощь от властей, Ваню устроили в школу. Сама Галина всё еще не могла прийти в себя:

— Я вообще не понимала, где я, что происходит, почему Олег не со мной, — я просто плакала и плакала. Помогли люди вокруг, у меня весь этот этап как в тумане. Только ради Ванечки я как-то собиралась и что-то делала. Я не хотела, чтобы он видел, что я всё время в истерике. Он на учебу — я в слезы, потом успокаивалась и улыбалась сыну.

Всё время Галина пыталась найти мужа в списках погибших и пленных, вступала в разные чаты, где были такие же жены и матери, как она. Никакой информации об Олеге нигде не было. Другие женщины в чатах подсказали Галине, что нужно делать. Она начала заниматься документами: зарегистрировала его как пленного в личном кабинете на сайте координационного штаба по вопросам обращения с военнопленными. Она писала запросы в СБУ, полицию, воинскую часть, Красный Крест, ООН. Российская сторона не подтверждала, что Олег находится в плену. Всё это время Галина не знала, жив ли Олег. Больше года у Галины не было никакой информации о муже. Больше всего она переживала за здоровье супруга: Олег уже немолодой, у него больное сердце и две язвы — желудка и кишечника. Еще до начала полномасштабной войны Олега забирали на операцию, тогда врач сказал, что его еле удалось спасти и возможны рецидивы.

В июне 2023 года в один из чатов, где родные собирали информацию про пленных, кто-то прислал статью про суд над украинцами, которых взяли в плен на заводе «Азовсталь». Галина открыла статью, посмотрела фотографии и не увидела там мужа. Потом еще раз пересмотрела фотографии:

— Вдруг я осознала, что обтянутый кожей тощий мужчина — мой муж.

Сначала я просто обрадовалась, что он жив, а потом осознала, в каком он жутком состоянии. Сказать, что я была в ужасе, — ничего не сказать.

Оказалось, что в статье было написано о первом судебном заседании в Ростове, на котором 23 украинских пленных «судили» за участие в «террористической организации» и «совершении преступных действий, направленных на насильственный захват власти в России». Большая часть «обвиняемых» даже оружия в руках никогда не держали — Олег один из них. На второе заседание суда Галина уговорила поехать пожилую маму Олега, она осталась в оккупированном Мариуполе, оттуда теперь относительно легко добраться до Ростова. Свекровь не успела к началу заседания, ее не пустили в зал. Тогда Галина нашла другую родственницу пленных, которая жила в оккупации и поехала на суд. Ей удалось передать привет от Галины и Вани:

— После заседания она написала мне: «Я стала кричать на весь суд: Олег Жарков, твоя жена Галина и Ванечка в Финляндии, они живы и передают тебе привет». Она сказала, что до этого он стоял хмурый, а потом заулыбался. Она сказала, что Олег держался бойцом, держа спину ровно.

Галине удалось связаться с адвокатом, который защищает Олега и других пленных украинцев. Его имя Галина не раскрывает. Он рассказал ей, что Олег лежал в 2023 году в тюремной больнице, но не раскрыл причину. В феврале 2024 года всех «обвиняемых» пленных перевели из СИЗО в Донецке в СИЗО № 1 в Ростове. В июне 2024 года в этом СИЗО произошел бунт с захватом заложников. После этого всех пленных перевели в другое СИЗО № 5 в Ростове.

— Я знаю, что их всех пытали. Много свидетельств есть о том, что всех азовцев жестоко избивают. Я точно знаю, что их пытали током, выводили голыми на мороз, заставляли петь гимн проклятой России. Когда их везут в суд, конвоиры могут тащить их лицом вниз по лестнице.

Про «суд» и состояние Олега всё это время Галине удавалось узнать крайне мало. Заседания длились практически два года.

Сын ничего не знает, кроме того, что его мама стала колченогая 

Галина приняла решение ничего не говорить сыну про плен папы, она не хочет травмировать ребенка. Говорит, что папа воюет и вернется, когда Украина победит. Ване сейчас 12 лет, по словам мамы, он всё больше становится похож на папу. Он даже пошел в Финляндии на кулинарные курсы, чтобы готовить так же вкусно, как отец. Галина радуется, что сын и характером похож на Олега: он спокойный и уравновешенный. Мама старается постоянно вспоминать про мужа, чтобы сын не забывал его. Ей это дается очень тяжело:

— Я сразу начинаю плакать.

У нас в семье до войны была такая традиция: мы каждое утро чокались чашками с кофе или чаем и желали друг другу хорошего дня. Теперь эта традиция у нас с сыном трансформировалась. Мы с Ваней чокаемся водичкой по утрам за то, чтобы папа скорее вернулся домой.

На фоне пережитого в Мариуполе и плена Олега Галина очень серьезно заболела. Ей диагностировали миелит, воспаление спинного мозга. Наша редакция предлагала Галине открыть сбор денег для лечения. К сожалению, по словам героини, это не поможет. Дело не в деньгах, а в том, что ее болезнь практически неизлечима. Это очень редкое заболевание, которое еще не до конца изучено.

— С каждым днем мне по чуть-чуть хуже. Я хожу еле-еле с палочкой, руки немеют, их сковывает. Ночью всё немеет, я каждый час просыпаюсь. Грудь болит, спина болит, если я присаживаюсь, я падаю назад, у меня нарушена координация движения. Вот эта моя никчемность, она меня раздражает, потому что я привыкла всегда быть живым, активным человеком.

— Сын ничего не знает, кроме того, что его мама стала колченогая. У нас родственников нет, никого-никого нету. Что будет с Ванечкой, если я умру раньше, чем Олег выйдет на свободу? Если сейчас что-то случится, Ваня останется в Финляндии, в детском доме. Выйдет Олег — где он будет его искать? Как? Отправлять сына в воюющую страну я тоже не могу.

Редакция обратилась к благотворительному фонду «МАМА плюс Я», чтобы помочь Галине найти пути решения на самый крайний случай. Директорка фонда Анастасия Грищенко рассказала нам о том, какой у них план:

— Ситуация, на самом деле, очень сложная, и все, к кому мы обращались, тоже не понимают, что делать. Но мы очертили, с чем уже сейчас можно пробовать работать. По всем правилам, если ребенок остается один, если мамы не станет, то выходит, что обязанность защищать ребенка несет страна пребывания. В случае Галины это Финляндия. Уже потом там обычно ищут приемную семью или направляют в детские дома в самой Финляндии. Дружественная нам организация обратилась к украинской Нацсоцслужбе, они взяли время подумать, потому что готовых и предвиденных механизмов реагирования на ситуацию, когда ребенок потенциально может остаться без родительской опеки за границей, не существует. Еще мы думаем, что, может, получится обратиться к уполномоченным по делам детей.

Еще мы нашли через наших партнеров организацию в Финляндии. Она международная и сотрудничает с правительством Украины по защите прав наших детей за границей. Возможно, их местный координатор поможет ей на месте разобраться с документами и со всем, что нужно будет делать.

Плюс мы предложили онлайн-консультации психолога маме. Галина написала, что ей нужна психологическая поддержка, я сейчас также буду договариваться, чтобы мы организовали ей сессии с психологом.

Если он мог бы терпеть боль, он никогда бы в жизни не позволил вызвать скорую помощь

26 марта этого года «суд» в Ростове-на-Дону вынес приговор по «делу 23-х». Большинство «обвиняемых» не служили на момент полномасштабного вторжения в батальоне «Азов». Олег работал там на кухне, тем не менее его осудили как военного. Судила украинцев тройка судей — совсем как сталинская тройка. Олегу дали 13 лет колонии строго режима, другим из этой группы дали до 23 лет.

В своем последнем слове, которое опубликовало издания «Медиазона», Олег обвиняет российских военных в преступлениях и ссылается на Варлама Шаламова. Одна из судей требовала, чтобы он «выражался корректнее»:

«Я хочу вернуться: российские военнослужащие, которые совершали мародерство, насилие и убийство мирных граждан, за что нас тоже судят, — они тоже, получается, фашисты, согласно теории этого эксперта, которого здесь вызывал уважаемый прокурор? Тогда получается какая-то белиберда: они тоже фашисты, и они служили в фашистской армии. Тогда фашисты судят фашистов за фашизм, во как!»

Она узнала об этом из новостей, адвокат ничего не говорил ей по просьбе мужа. Адвокат сначала просто попросил купить лекарства, только после прямого вопроса Галины о скорой помощи во время суда он признался в том, что это был приступ язвы:

— Мне позвонил адвокат и попросил купить лекарство от желудка. На протяжении двух лет, сколько я ни пыталась Олегу передать, купить, попросить, чтобы купили лекарство, мне каждый раз говорили, что это бесполезно, надо идти Олегу лично к доктору. Если доктор сочтет нужным, тогда он пропишет лечение, и только после этого родственники могут купить это лекарство и передать. Олег отказывался идти в плену к врачу, он очень терпеливый. Если он мог бы терпеть боль, он никогда бы в жизни не позволил вызвать скорую помощь. Он панически боится докторов, вообще он не любит к себе внимания привлекать. В каком он должен был состоянии быть, чтобы он позволил себе вызвать скорую помощь? Ему нужна профессиональная медицинская помощь, иначе он, по-моему, умрет.

Сейчас защита будет подавать апелляцию, это может длиться полгода. На это время Олег и другие «осужденные» останутся в Ростове, после чего их переведут уже в колонии строго режима. Галина в отчаянии, она пытается сделать всё, что от нее зависит, но она очень плохо себя чувствует.

— Я не могу физически биться, потому что я практически не хожу. Я не могу находиться всё время под координационным штабом и участвовать в демонстрациях. Я не местный житель Киева, мне негде жить. Здесь я сижу на пособии. Я не могу надолго выезжать из Финляндии, потому что меня лишат выплат. Единственный источник дохода для меня сейчас — это пособие. Я уже везде писала о состоянии Олега — и в личный кабинет, и в Красный Крест, и Лубинцу. Мне никто не отвечает, максимум «спасибо за информацию, держитесь». Его язва смертельно опасна, как мне говорил врач, по большому счету, я сижу и жду, когда он умрет. С ним сидел Саша Ищенко, он уже умер.

Автор: Катерина Белоус