14 октября 2024 года Росфинмониторинг внес галериста Марата Гельмана в список террористов и экстремистов. А спустя еще неделю начались обыски у директора музея PERMM, у истоков создания которого стоял Гельман. Увольнение генпродюсера стриминга KION Игоря Мишина также связывали с именем галериста. С вопросами о том, что действительно стоит за всеми этими событиями, мы обратились непосредственно к Гельману.
— Только за последний год в PERMM трижды приходили, а ее директора Наилю Аллахвердиеву в мае штрафовали. Вы уверены, что нынешние обыски именно из-за вас?
— Наоборот, я думаю, что я только повод. Меня в России 11 лет как нет. Люди, которые хотят просто закрыть музей или прибрать его к своим рукам, воспользовались этой ситуацией для того, чтобы осуществить расправу.
— Вы продолжаете общаться с кем-нибудь из пермских коллег, российских коллег?
— Вы знаете, сейчас такие времена: скажешь — а ТАМ кто-то прочтет. Я бы так сказал: я в курсе, конечно, того, что происходит. Стараюсь не делать ничего, что может кому-то из оставшихся в России навредить. Никого не подводить — ни художников, ни кураторов. Прозвучала, например, версия, что обыски у [генерального продюсера KION] Игоря Мишина связаны с моим делом. Мы с ним практически не знакомы, один раз у [продюсера Александра] Роднянского виделись за всю жизнь. Я абсолютно уверен, что это некто — Михалков или кто-то другой — пытается расправиться со своим конкурентом. И решил воспользоваться заведенным на меня уголовным делом в своих личных интересах. Это никакого отношения ко мне не имеет.
— Потом к этому можно будет привязывать любой обыск: все через вторые-третьи руки хоть как-то да знакомы.
— Да, абсолютно верно.
— У современного искусства в нынешней России есть какое-то будущее?
— Какое-то будущее есть, оно просто печальное, я бы так сказал. Будут трагические личные истории, будут доносы, будут попытки вписаться в пропаганду и, наоборот, сопротивляться ей. Думаю, будет и «дело кураторов», чтобы держать всех в страхе. Дело в том, что современное искусство и нынешняя власть — естественные противники. Не потому, что кто-то из нас (или конкретно я, Марат Гельман) выступает против власти. Дело в том, что художник всегда думает про будущее, творит для будущего. А нынешняя власть вся полна ресентимента, она думает про прошлое. Художник всегда интернационален, сам язык современного искусства интернационален. А Путин хочет изолироваться. Поэтому в целом мы антагонисты.
Другой вопрос, что раньше антагонисты могли как-то сосуществовать.
Здесь очень важный момент: власть победила. В диалоге власти и искусства на повышенных тонах, власти и медиа власть ощущает, что она победила и теперь имеет право уничтожить всех своих противников.
Но есть и обратная сторона медали. Большое количество художников из-под власти уехало в Европу и сейчас активно как никогда интегрируется в европейский контекст. И когда морок кончится, если не они, то их искусство, картины и тексты вернутся в Россию. Вернутся и станут важным событием всей арт-сцены.

Марат Гельман на протестной акции в Берлине, 16 февраля 2024 года. Фото: A.Savin / Wikimedia (FAL)
— Какие неприятности может причинить вам новая уголовная статья? Понятно, что в Россию вы вряд ли собирались, но могут ли вас арестовать, например, в Сербии?
— В первую очередь, конечно, я волнуюсь за близких людей. Так как они не могут меня достать, они могут попытаться достать их. Это очень неприятно. Моя жена, естественно, переживает из-за этого. Она недавно прочитала статью о том, как Путин посылает убийц для уничтожения своих противников. Понятно, что я на очереди не первый, там большой список — может быть, и необоснованно, но она переживает. В целом же это просто напоминание о том, что нам надо понять, как жить дальше именно в этом статусе проигравших. Власть считает террористом меня, я считаю террористом ее. Но у нее возможностей создать мне неприятности гораздо больше.
Что касается поездок, вы правы в том, что мои опасения в связи с посещением каких-то стран сейчас выросли в разы. Мои адвокаты, мягко говоря, не рекомендуют ехать в Грузию, Казахстан — для меня эти страны закрыты.
— У вас осталось имущество в России, остались коллекции. Вы переживаете за их судьбу?
— От имущества я старался избавиться тогда, когда меня сделали иностранным агентом [в 2021 году]. В России осталась небольшая коллекция, которую я планировал (и планирую) подарить Пермскому музею, когда у него появится новое пространство. Собственно говоря, когда я делал подарки Русскому музею, Третьяковке, я еще две небольшие коллекции сохранил. Одна из них — украинского искусства, я ее вывез и ее собираюсь подарить Украине, когда там появится музей современного искусства. И одна — небольшая коллекция «бедного искусства», которую я хотел подарить PERMM. Надеюсь, и эти работы дождутся, и я, либо уже мои наследники передадут их в музей.
— Третьяковка в ближайшее время избавится от отдела новейших течений. Там 200 работ, подаренных вами, я не ошибаюсь? Это тоже совпадение?
— Ситуацию с музеями сейчас очень опасно комментировать. Наши коллеги находятся в невероятно сложном положении. Но я верю в то, что они работы сохранят так же, как когда-то Третьяковка сохранила произведения русского авангарда: картины лежали 70 лет в запасниках, и только потом их смогли вынести и экспонировать. Это те работы, что выставляются буквально сейчас. Надеемся, что музейщики выполнят свою миссию сохранения искусства: Третьяковка была до Путина и будет после.
— Музей PERMM был создан на основе вашей коллекции?
— Да, действительно, первая коллекция музея состояла из работ с выставки «Русское бедное». Это не было моей коллекцией — это были работы, которые я собирал, но финансировали их закупку разные люди: пермяки, тогдашний губернатор края Олег Чикунов, бизнесмен Сергей Гордеев. Вторая часть коллекции, кстати, была подарена Сергеем Гордеевым. Там реально уникальное собрание международного уровня. Надеюсь, у музея нет мотивов что-то с ним делать. Меня устранили, если им надо еще кого-то устранить — устранят. Они могут теперь с этой коллекцией ездить по миру. Я думаю, она останется.
Самое главное, что в этой новой ситуации надо понять (или какой урок я для себя выучил), что надо смириться со статусом проигравшего. Заниматься сохранением русской культуры за пределами Российской Федерации и не пытаться влиять на то, что происходит в стране. Потому что это не в наших силах. Надо интегрироваться в европейский контекст. То есть в принципе мы должны сформулировать заново свои задачи, понимая, что повлиять на то, что сегодня происходит в России, мы не можем.

Марат Гельман демонстрирует проект «буква П» в Перми, 2010 год. Фото: Игорь Катаев / Fotofelix59 / Wikimedia (CC BY-SA 4.0)
— Сергей Гордеев по-прежнему в России, Олег Чиркунов во Франции, если не ошибаюсь. Вы с кем-нибудь из зачинателей Пермской культурной революции поддерживаете контакты?
— С Олегом Чиркуновым мы недавно общались. Он написал книгу и сейчас думает о том, чтобы ее издать.
— Как живут ваши черногорская и берлинская галереи?
— Мы открываем серию из четырех выставок. Они все построены на сотрудничестве художников с искусственным интеллектом, то есть это цифровое искусство, всё продолжается. Я 40 лет в разном качестве занимаюсь искусством, и все эти сорок лет общим местом была невозможность нового. Принципиальная невозможность нового в искусстве была постулатом еще до «конца истории» Фрэнсиса Фукуямы.
И вот вдруг я вижу, что новое уже не только возможно, а неизбежно. Обидно быть просто наблюдателем, я хочу быть участником этого процесса. Так что я ощущаю себя как в 90-е годы, азарт не меньший.
— Организуемый вами форум русской культуры «СловоНово» не первый год проходит на пятизвездочном курорте. Нет ли в этом диссонанса?
— Мы долго не могли решить, какой формат выбрать. Либо это рабочий формат, в котором идет обмен мнениями, разработка концепций, — и он не предполагает участия широкой публики. Либо больше склониться в сторону фестиваля. Сегодня наше видение следующее: «СловоНово» в Черногории будет скорее рабочим инструментом, достаточно компактным, — 150 человек, не больше. Но мы будем организовывать выездные фестивали «СловоНово», и вот они будут рассчитаны на широкую публику. Так мы в свое время делали в Тель-Авиве.
— Каждую нашу встречу звучит мысль о том, что Россия как авторитарное государство вот-вот закончится. А она всё не заканчивается. Как вы думаете сейчас, режим надолго?
— Мне кажется, да. Я сейчас всё больше думаю о том, что надо перестать направлять свои усилия на людей, которые живут в Российской Федерации. И сконцентрироваться на том, чтобы создать за ее пределами такую мета-Россию. В то же время я сегодня разговаривал с Гарри Каспаровым, и он приводил аргументы, говорящие о том, что устойчивость Путина кажущаяся. Буду рад, если я ошибусь, а Гарри окажется прав.
— Всё чаще и чаще, в том числе и от самих украинцев, звучит мысль, что надо останавливать войну даже в нынешних границах.
— По-моему, сейчас остановка войны упирается не в территории, а в то, какими могут быть гарантии для Украины, гарантии обеспечения ее независимости в дальнейшем. Кто возьмет на себя эту ответственность, каким образом? Если речь идет о том, чтобы сохранить нынешнюю линию соприкосновения в качестве пусть временной, но границы, то кто будет обеспечивать соблюдение этих договоренностей? Будут там войска ООН на этой границе, кто-то другой? Именно сегодня мировое сообщество стоит перед тем, что оно должно сформулировать, какие гарантии оно может дать Украине в том случае, если она пойдет на территориальные уступки.

Марат Гельман в своей галерее в Будве, 2023 год. Фото: Voskelena / Wikimedia (CC0)
— А в 2023-м вы говорили, что, возможно, еще до конца года Крым станет украинским. Насколько осторожней вы стали в прогнозах?
— Это был не прогноз, это я выдавал желаемое за действительное, очень этого хотелось. И вот эти свои хотелки ты превращаешь в прогнозы. Я не аналитик, тем более не военный аналитик, а обыватель. Но просто мой голос громче, чем у обычного обывателя, поэтому меня слушают. А в целом смешно даже вспоминать.
— Чего вы ждете от ближайших лет? На чем сами сконцентрируетесь?
— Это сейчас самый важный вопрос: что делать. Я думаю, мы должны создать эту мета-Россию: вполне вероятно, что морок будет длиться долго, и наша задача, чтобы русская культура сохранилась. Мы создаем университет, я создаю музей. «СловоНово» помогает книжным магазинам, издательствам. Создать вне территории РФ русскоязычное культурное пространство — это то, что мы реально можем. Плюс у меня есть возможность (такая возможность не у всех есть) в каком-то смысле вернуться в Молдову: не физически переехать из Берлина в Кишинев, а заниматься проблемами страны. Мы немножко помогали ей во время этих выборов, и я понял, что по крайней мере там мои усилия приводят к каким-то результатам. А это очень приятное чувство, и, к сожалению, мало кто из российской оппозиции сейчас может это ощущать — что вот он что-то делает и меняет мир вокруг. В Молдове это получилось. Поэтому, конечно, я думаю и об этом пути тоже.
— Вы у себя в фейсбуке формулируете национальную идентичность: «берлинский галерист, родившийся в Молдове в еврейской семье». А в ответ вам пишет украинец: «Всё равно русский человек, политолог Павловского».
— Мы можем поменять взгляды, но не можем поменять биографию. Эта моя идентичность в ФБ — самоирония. Помните, как у Воложа? «Израильский бизнесмен, родившийся в Казахстане». Безусловно, я московский галерист, я бывший директор Пермского музея и бывший создатель Фонда эффективной политики, вся эта биография при мне остается. Но вопрос в том, чтобы нести ответственность за это. В конце концов, моя работа в Антивоенном комитете связана именно с тем, что я чувствую некую ответственность за то, что сейчас происходит, и пытаюсь как-то повлиять на это в меру собственных сил.
Join us in rebuilding Novaya Gazeta Europe
The Russian government has banned independent media. We were forced to leave our country in order to keep doing our job, telling our readers about what is going on Russia, Ukraine and Europe.
We will continue fighting against warfare and dictatorship. We believe that freedom of speech is the most efficient antidote against tyranny. Support us financially to help us fight for peace and freedom.
Нажимая кнопку «Поддержать», вы соглашаетесь с правилами обработки персональных данных.
Если вы захотите отписаться от регулярного пожертвования, напишите нам на почту: [email protected]
Если вы находитесь в России или имеете российское гражданство и собираетесь посещать страну, законы запрещают вам делать пожертвования «Новой-Европа».