— Вы рады победе Трампа? Чем он вам нравится?

— Конечно, я рад победе Трампа. Я республиканец, и, разумеется, я поддерживал его, хотя не все республиканцы так делали.

— Вот именно.

— Моя история с Трампом не проста. В 2015 году, когда он избирался в первый раз, я вообще не воспринимал этого человека серьезно. Думал, что это какая-то клоунада. Я всё-таки тогда за него проголосовал, но со скрипом, потому что были огромные-огромные сомнения. Но что-то повело мою руку…

По ходу президентства Трампа мне понравилось то, что человек делает. Мне показалось, что это один из тех редких политиков, которые делают лучше, чем говорят. Обычно политики много, красиво и сладко говорят, но потом ничего не делают.

— Например, какие?

— Ой, ну там там очень много всего. (После паузы.) Давайте не будем забывать, что последний год [президентства Трампа] пришелся на пандемию, но даже тогда экономика не рухнула, была достаточно стабильной и даже в какой-то степени росла. Фондовые рынки — один из индикаторов экономического здоровья страны — чувствовали себя очень хорошо и стабильно.

Очень много было сделано для раскрытия энергетических ресурсов Америки. Я нахожусь в Ассамблее штата Нью-Йорк, и недавно мы голосовали по законопроекту о закрытии огромного количества разработок газовых месторождений. Я считаю, что сейчас не время для этого, чтобы зависеть от российского газа.

Вообще, демократы очень сильно полевели, очень много появилось энвайронменталистов, которые, как обезумевшие, закрывают всё, что можно закрыть, принимают закон о том, что все должны немедленно пересесть на электромобили. И так далее, и так далее.

Слушайте, никто не против защиты природы, да? Но у всего есть какая-то разумная грань. Например, был принят закон о запрете газовых плит, и теперь в Нью-Йорке, когда строятся новые дома, все плиты будут электрические. Это тоже немножко перегиб. И представляете, Илья, уголь до сих пор тоже нужен!

В плане энергетики Трампом было сделано очень много, у него более разумный взгляд на это, а не экстремистский левый.

— Иронично, что чуть ли не ближайший соратник Трампа сейчас — это Илон Маск, главный проповедник электрических машин.

— Я понимаю, о чем вы говорите, но тот же Трамп говорил всегда о том, что он большой фанат солнечных батарей. Никто же не против электрических машин, Илья. Но все против того, чтобы запрещать. Когда начинаются запреты — например, выезжать на бензиновой машине на дороги в Калифорнии, — это раздражает, потому что это задевает наши права, лишает нас свободы, понимаете?

Для уха русского человека демократия и Демократическая партия — это фактически одно и то же, а на самом деле демократия — это строй, а партия — это партия.

Я же тоже был когда-то демократом, как и Трамп, как и многие другие. Рональд Рейган, который тоже был в свое время демократом, сказал: «Это не я ушел из Демократической партии, эта партия бросила меня». И то же самое получается сегодня с демократами, которые очень сильно ушли от демократии к политике запретов и насильственных действий.

Чего далеко ходить? Недавно губернатор штата Нью-Йорк Кэти Хокул заявила, что если вы голосуете в Нью-Йорке за республиканцев, то вы не американец, вы против Америки. Никогда еще никто не обвинял людей, что они не американцы, если голосуют за ту или иную партию.

Это зашло очень далеко! Эти обвинения в том, что Трамп — Гитлер, фашист и нацист [не новость]. Слушайте, я был на rally (предвыборном митинге) в Мэдисон Сквер Гарден, и там не было абсолютно ничего нацистского или фашистского. Я же не только человек из Советского Союза, но я еще и еврей. Я понимаю, что такое фашизм, и для меня это было бы неприемлемо.

— Но всё-таки в современном мире приходится жертвовать чем-то ради общих интересов, в том числе ради экологии можно и не ездить на бензиновой машине. Вы же не отрицаете климатическую теорию?

— Я не отрицаю полностью климатическую теорию. Я считаю, что она, безусловно, спекулятивна, что эта проблема очень сильно раздута. Ведь мы наблюдаем за погодой сравнительно недавно, каких-то там лет 150. Что было до этого, мы просто не знаем, и [нельзя], основываясь на всего лишь 150-летних исследованиях, спекулировать на этом.

Есть ряд ученых, которые с этим не согласны, но их голоса приглушаются. Вне всякого сомнения, какие-то изменения происходят, но политические последствия этих изменений слишком раздуты. Мы все за чистую планету, мы все за чистый воздух, и я буду первый, кто пожалуется на неисправный грузовик, который едет впереди меня и дымит выхлопными газами.

Но у всего есть какая-то грань: Америка — автомобильная страна, и здесь машина есть практически у каждого человека. Исключая крупные мегаполисы, хотя в том районе Нью-Йорка, где я живу и который представляю, машины есть у каждого, потому что это двухэтажная Америка. Я, например, живу в трехэтажном частном доме.

Поэтому навязывать и запрещать нецелесообразно. Это должно происходить более гармонично, понимаете? Ну и потом, при строительстве электромобиля урон, нанесенный природе, намного больше, чем при производстве обычного автомобиля. Об этом не принято говорить, а это научный факт. Поэтому, покупая электромобиль, человек наносит урон природе, но просто экономит на бензине.

— Есть ощущение, что Трамп выиграл за счет голосов расистов, которым не нравятся люди с другим цветом кожи, и сексистов, которые не хотят видеть президентом женщину. Кому он больше обязан победой — расистам или сексистам? Или всё вообще не так?

— Слушайте, расисты и сексисты есть, наверное, в любой стране, в том числе в западных, хотя на Востоке их больше (смеется). Расизма было меньше до появления движения Black Lives Matter (BLM).

Я еще работаю на радиостанции Freedom FM — я был ее сооснователем в 2019 году и продолжаю вести программы. Мы как-то с моим коллегой, тоже членом законодательного собрания Нью-Йорка [Алеком Бруком-Красным], задавали слушателям вопрос: «За кого вы голосовали, а потом были разочарованы?» 90% голосов было за Обаму.

Потому что было очень много надежд на то, что первый черный президент объединит страну, а он, к сожалению, ее разъединил. Все эти расистские настроения начались именно после Обамы. Еще масла в огонь подлило движение BLM. В Америке до этого не было огромной проблемы расизма, она очень сильно раздута левыми для того, чтобы получить голоса черных.

Вот это и есть как раз тот переломный момент, когда — по Рейгану — Демпартия ушла от меня. Мне было противно, как левые используют смерть Джорджа Флойда. Я намеренно говорю не «убийство», потому что не считаю его смерть убийством. Посмотрите замечательный документальный фильм «Падение Миннеаполиса».

Безусловно, в США есть какой-то процент расистов, как и сексистов, но с тем, что они привели к власти Трампа, я категорически не согласен. Понятно, что сексисты всегда будут голосовать за мужчину, а расисты — за белого (смеется). Но для этого не нужно быть Трампом, достаточно быть просто белым мужчиной.

— Вы говорили, что выходцы из бывшего Советского Союза голосовали за Трампа, потому что не хотят возвращения в социализм. Да и сейчас вы говорили, что Демпартия слишком полевела. Неужели можно всерьез говорить, что при Камале Харрис наступил бы социализм?

— Наверное, за четыре года социализм бы не наступил, но было бы определенное движение в сторону социализма. Все, кто приехал сюда, например, в 90-х годах, соглашаются, что Америка уже не та. Особенно это касается Нью-Йорка.

Это действительно так. Уплывает американская мечта, которая заключается в том, что ты приезжаешь и через какое-то количество лет становишься владельцем собственного дома. Всё это куда-то исчезло, а жизнь стала значительно сложнее экономически. И люди действительно вспоминают настоящую Америку, в которой социализмом еще и не пахло.

Теперь в той же Ассамблее Нью-Йорка встает моя коллега и говорит: «Я горда тем, что я принадлежу к демократическим социалистам Америки». Я тогда своему коллеге написал смс, что готов купить ей билет в Венесуэлу за свой счет, чтобы она посмотрела, что такое социализм. Они, конечно, говорят, что американский социализм — другой, но я не верю.

— Это же манипуляция… Вы можете купить билет в Венесуэлу, а можете — в Швецию.

— А в Швеции социализм, вы считаете?

— Мы же говорим о вымышленном социализме в будущей Америке. Можно представить себе, что он будет такой, как в Швеции.

— Я не был ни в Швеции, ни в Венесуэле, но я жил в Советском Союзе. Может, если бы они выдумали другой термин, то у них было бы больше успеха. Но для русского уха слово «социализм» звучит однозначно. Если вам скажут, что будут строить социализм, вы как к этому отнесетесь?

— Я, конечно, негативно отнесусь..

— Вот и все остальные тоже!

— … но к слову «социал-демократия» у меня абсолютно нормальное отношение.

— Но они именно СоциаЛИСТы-демократы. Кроме того, не забывайте, что в их состав входят те, кто выступают против Израиля за Палестину, а в основном жители русского Нью-Йорка — это евреи.

То есть для нас это еще и проблема палестино-израильского конфликта, где социал-демократы и демократы-социалисты откровенно выступают на стороне ХАМАСа. Эта сборная солянка абсолютно отвращает нас от Демократической партии. Всё это ведет к тому, что мы голосуем за Трампа со всеми его недостатками.

Да, у него, безусловно, есть недостатки, но его достоинства значительно их перевешивают. Многие говорили, что не пойдут голосовать ни за кого, потому что им не нравятся ни Трамп, ни Харрис. Безусловно, есть такая проблема, и история «выбираем меньшее из двух зол» присутствует. Ничего с этим не поделаешь.

— Могу ошибаться, но, кажется, десять лет назад на Брайтон-Бич многие поддерживали Путина. Сейчас это изменилось?

— Это стало исчезать после «Крымнаша», в 2014 году. До Крыма Россией очень интересовались на Западе, русское было в тренде, русское было в моде.

У нас в районе, например, был ресторан «Обратно в СССР». Такой смешной, знаете, с телефоном-автоматом, с «Запорожцем» горбатым прямо внутри ресторана и так далее. Слушайте, я вел на радио — тогда я совершенно не был в политике — передачу Back to USSR, и, собственно, этот ресторан рекламировался у меня. Когда они открылись, мы сделали акцию, что можно прийти и расплатиться советскими рублями за еду (смеется). Кстати, это очень быстро прикрыли, потому что рублей у эмигрантов оказалось так много, что ресторан сказал, что разорится.

Да, к Путину относились нормально. Как-то прошло мимо нападение на Грузию, как-то это всё сглаживалось — видимо, тем, что люди в России стали вроде как лучше жить. У эмигрантов же остались там родственники и друзья, которые сообщали им, что купили «Мерседес», и эмигранты думали: «Ну, значит, Путин молодец, экономика растет, люди живут лучше». О том, что он разворовал страну и дал людям объедки, никто особо не задумывался.

Начиная с 2014 года это потихонечку сходило на нет, а поворотным событием стала война. Здесь много тех, кто приехал еще из Советского Союза, но с территории Украины. Конечно, и сейчас можно найти на Брайтон-Бич пропутинцев, но их в разы меньше, чем было десять лет назад.

— В СМИ говорят, что Харрис как демократ продолжила бы поддержку Украины деньгами и оружием, а республиканцы пытались заблокировать пакет помощи для Украины, выступают за изоляционизм и вряд ли продолжат помогать Украине. Вы, я знаю, активно выступаете за поддержку Украины. Какая ситуация в вашем районе?

— Люди, безусловно, устали от войны. Большинство хочет победы Украины, но все понимают, что это победа растворяется. Если в какие-то моменты мы верили, что Украина действительно может победить Россию, то сейчас, откровенно говоря, никто в это не верит. Все понимают, что это безумный затяжной конфликт, где гибнут люди с обеих сторон.

Мне так же жалко, в общем-то, и русских мальчиков (на самом деле, «мальчиков» из России на войну идет немного. — Прим. авт.), которых просто схватили и отправили на эту войну. Они совершенно в этом не виноваты, ведь выбор — война или тюрьма. Иногда, может, тюрьма и лучше. Хотя сядешь в тюрьму — тоже на войну пошлют, да? Безвыходная, в принципе, история (усмехается).

В какой-то момент я тоже верил, что украинская война станет освободительной для России, что эта война свергнет Путина. Этого не произошло, к сожалению. Украинцы не смогли освободить Россию от Путина, и мы сейчас все понимаем, что нужны переговоры.

Что касается поддержки Украины, то, во-первых, я не верю в то, что республиканцы просто возьмут и бросят Украину на съедение Путину. Если помните, в законопроект о помощи Украине добавили меру по ограничению числа мигрантов, пересекающих границу США. Казалось бы, какая связь вообще? А очень простая. Это торг. Америка — страна дикого капитализма, и в политике он тоже присутствует. «Вы хотите выделить деньги Украине, демократы? Хорошо, мы не возражаем, но мы с вами поторгуемся, чтобы ограничить количество мигрантов». Такой торг присутствует абсолютно на любом уровне.

Я сам через это прошел. В Ассамблее Нью-Йорка у демократов супербольшинство (из 150 депутатов — 102 демократа), и наши законопроекты даже на голосование не пускают. Антиконституционно? Да, безусловно. Но не пускают.

Поэтому, когда я предложил законопроект, запрещающий нанимать членов террористических организаций на работу в штат Нью-Йорк…

— Палестинцев?

— Совершенно верно! Но не важно, любых террористических организаций.

Так вот, мой законопроект хотели зарубить в комитете, но понимали, что это будет не очень хороший пиар для демократов. Тогда они мне сказали: «Ты сам откажись пока от своего законопроекта, а мы за это дадим возможность республиканцам принять несколько локальных законопроектов». Вот еще один пример торга.

Да, республиканцы умеют считать деньги, и они требуют отчетности, потому что мы с вами прекрасно понимаем, что в плане коррупции Украина мало чем отличается от России. Поэтому республиканцы говорят, что устали выписывать чеки, на которых нет суммы, и хотят отчетности о том, куда пошли деньги — на что конкретно, на какое оружие, чтобы быть уверенными, что всё не осело на счетах каких-то украинских функционеров.

Кроме того, мне кажется, что у Трампа получится разговор с Путиным. Не потому, что они близкие друзья, нет. Но не забывайте, что это наша с вами боль — Украина, а слова Трампа о том, что он завершит эту войну за 24 часа, — это посыл тем американцам, которые живут в глубинке, которые стали жить намного беднее за последние годы и для которых Украина — это страна, о которой они узнали, когда началась война.

Они, конечно, намного важнее Трампу, чем русскоязычные из Нью-Йорка. Им он посылает месседж, что я закончу эту войну, мы не будем посылать в Украину деньги, а оставим их в Америке. Понятно, что вряд ли эти деньги достанутся этим ребятам с ферм, но, по крайней мере, психологически им будет спокойнее.

— Но обещание завершить войну за один день — это же дикий популизм.

— Да, я согласен абсолютно, но это популизм, необходимый для того, чтобы выиграть выборы. У любого политика есть определенный процент популизма, в частности, у Трампа.

Мне кажется, здесь еще очень важен элемент уважения. Можно как угодно относиться к Путину. Вы его не любите, я его не люблю. Это наш враг, да? Но это сильный враг, в чем у нас сомнений никаких нет.

— Во время пригожинского мятежа в этом возникли сомнения.

— Понимаю, но сомневаюсь в том, что Пригожин хотел захватить прямо власть в России и свергнуть Путина. Опять же, можно быть хитрым и сильным, но трусливым. Я в ссыкливости Путина не сомневаюсь абсолютно. Я уверен, что Пригожин, в принципе, — верный Путину человек и просто хотел показать ему: «Я преданный тебе чувак, но в Минобороны мешают мне». Путин же решил его устранить, потому что подумал, что это угроза его популярности.

Тем не менее нам надо воспринимать Путина как сильного врага, а когда ты говоришь с сильным врагом, необходимо уважение. Его нет ни у Путина по отношению к администрации Байдена — Харрис, ни у администрации Байдена — Харрис по отношению к Путину. Мне кажется, что хорошо, что Трамп и Путин — это два человека, которые смогут сесть за стол переговоров.

Уважение к врагу должно быть — иначе не договориться. Иначе мы начинаем бросаться какашками, и война продолжается. «Ах, ты так? А вот мы еще в Украину вольем деньги, дадим им еще оружие и F-16».

— Забавно, что, по вашим словам, у Трампа есть уважение к врагу Путину, но я совершенно не заметил у него уважения к «врагам» внутри Америки. Да и просто к разным людям, которых он постоянно оскорбляет в твиттере.

— (Смеется.) Трамп — очень эмоциональный человек, и если во внешней политике всё-таки присутствует некая дипломатия, то во внутренней политике никакой дипломатии нет. У меня тоже была очень грязная избирательная кампания — в основном со стороны моего оппонента.

— В Америке сейчас все говорят, что в обществе произошел грандиозный раскол, что меня удивляет, ведь в моем понимании все американцы разделяют кучу общих ценностей вроде демократии, свободы слова, особой миссии США. Как произошла эта поляризация?

— Раскол огромный — наверное, самый большой в истории этой страны. По большому счету мы все, американцы, от этого проигрываем. Мне кажется, что демократы пошли во все тяжкие, когда они увидели, что Трамп начинает лидировать. Риторика про фашиста, Гитлера и нациста начала звучать всё чаще и чаще, потому что им уже нечем было крыть. Да, это противно, отвратительно, ужасно.

Я опять проведу параллель с моим оппонентом, но у меня такое ощущение, что у всех демократов одна методичка — о том, как облить помоями своего оппонента, если тебе нечего сказать о себе. Я, например, собираюсь судить своего оппонента за откровенную ложь. Адвокат подтвердил, что потенциально дело есть.

— А кроме судебных исков, как преодолеть этот раскол и возможно ли это?

— У меня нет ответа на этот вопрос. Мне очень обидно, что раскол есть. Не хочу перетягивать одеяло ни в одну, ни в другую сторону, но мне кажется, что именно демократы зашли слишком далеко.

— А не Трамп?

— Да. Говорил ли Трамп, что те, кто голосуют за демократов, — не американцы? Я не слышал такого.

— Трамп столько говорит, что, может быть, он и такое говорил, а мы не заметили.

— Илья, я вижу вашу антипатию к Трампу, она явно присутствует. Я же не ошибаюсь?

— Это не моя страна и не мое дело, но чисто по-человечески я вообще не понимаю, как кому-то может нравиться Трамп, его публичный образ.

— Мы, русскоязычные американцы, находимся в очень интересном положении, потому что мы, с одной стороны, русскоязычные, а с другой стороны, мы американцы. Несмотря на то что мы с вами говорим на чистом русском языке, нас объединяют традиции и культура, мы оба Пушкина читали в оригинале, но мы с вами, на самом деле, очень разные люди, потому что я живу в этой стране очень долго и считаю себя русскоязычным американцем. Да, мы не отрываемся от своих корней, но мы превратились в американцев, мы уже другая нация.

Вы же часть русской оппозиции? Я тоже считаю себя частью русской оппозиции, потому что я в оппозиции Путину.

И я очень надеюсь, что скоро это будет развеяно.

Если уважение между Путиным и Трампом поможет остановить войну, то не это ли наша цель, в конце концов? Остановить войну нужно независимо от того, как Трамп относится к Путину, а Путин относится к Трампу.

Еще проблема в том, что люди, не живущие в Америке, в частности та самая русская оппозиция, не очень хорошо разбираются в хитросплетениях американской политики. Вы значительно лучше разбираетесь в хитросплетениях российской политики, чем я, а я чуть лучше — в американской.

— Не сомневаюсь!

— Хотя, опять же, я понимаю людей, которым не симпатичен Трамп. Я не могу сказать, что он мне сегодня очень симпатичен. То есть я не могу сказать, что этот человек может быть моим другом. Я со многим не согласен из того, что он пишет и говорит.

Ни из кого нельзя делать идола. А из Трампа, к сожалению, делают идола. И вот это мне категорически не нравится. Из Путина тоже в какой-то степени сделали идола, понимаете? Это делает, как правило, окружение или сами люди, но я категорически против идолопоклонства.

У меня очень много друзей из, скажем так, творческой богемы, и у нас расходятся с ними, безусловно, мнения по Трампу. Мой ближайший друг ненавидит Трампа лютой ненавистью. Мы продолжаем дружить, мы вместе пьем и доказываем друг другу, что и как.

Я понимаю, почему Трамп не нравится именно интеллигенции, но я считаю, что это очень поверхностное мнение. Иногда нужно смириться с тем, что человек не нравится, и согласиться с тем, что он действительно сделал многое для страны, может сделать еще и, в чем я не сомневаюсь, — сделает.

— А по поводу абортов вы с ним и с республиканцами согласны?

— Абсолютно не согласен. Абсолютно не согласен! Здесь опять говорят в нас наши культура и традиции. Для нас с вами в абортах ничего страшного нет. Вы же, Илья, не религиозный человек, насколько я понимаю?

— Нет.

— И я тоже не религиозный человек. Я не христианин и не ортодоксальный еврей. И уж точно в мечеть не хожу. Хотя я могу зайти и в синагогу, и в церковь. Я обязан с уважением относиться ко всем религиям, учитывая то, что в моем округе живут и мусульмане, и евреи, и христиане, и буддисты. Меня, кстати говоря, поддержала пакистанская община на выборах.

Но поймите, что практически весь юг Америки глубоко религиозный, где 90% жителей городков идут в воскресенье в церковь. Вы можете себе такое представить в России? Я с трудом.

— Я считаю, что религия тоже должна меняться в соответствии со временем.

— Я с вами согласен, но для этих людей аборт — это убийство человека. Для нас с вами — это решение женщины, решение семьи. В крайнем случае это решение религиозного лидера, если он разрешил аборт конкретной женщине. А политики не должны в это лезть. Но опять же, это наш с вами русский взгляд, и каким бы американцем я ни был, он мне всегда будет чужд. И я абсолютно открыто об этом говорю.

Не забывайте о том, что республиканцы в Нью-Йорке и республиканцы в Техасе — это два разных республиканца. Республиканцы в Техасе нас в принципе даже не считают за настоящих республиканцев. Мы для них консервативные демократы (смеется).

— Демократы и их сторонники перед выборами рассказывали, во-первых, про «Проект-2025», с помощью которого Трамп собирается устроить в США диктатуру, а во-вторых, предупреждали, что он никуда не уйдет после окончания своего срока полномочий, потому что уже пытался это сделать. Исключаем тот факт, что Трамп уже не молод…

— Но парень довольно крепкий! Понятно, что может произойти всё что угодно, но я, кстати говоря, считаю, что очень удачный выбор вице-президента Вэнса, который чуть ли не больше нравится людям, чем сам Трамп. Я считаю, что на Вэнса нужно смотреть как на будущего президента.

Я вообще не думаю, что в Америке возможна [диктатура]. Здесь настолько свободное общество, что я не верю во всё это. Проект-2025 — это какие-то теории заговора. Конечно, у Трампа какой-то есть план. Было бы странно, если бы у кандидата в президенты не было плана, но пока что мы видим абсолютно обратную историю. Пока что именно Демпартия использовала силовые структуры и суды для того, чтобы ликвидировать своего оппонента — Трампа.

Но настолько крутой был заложен фундамент отцами-основателями этой страны, что этого не удалось сделать.

Смотрите, Илья, в Америке нет абсолютной власти ни у кого. Это и плохо, и хорошо. Сейчас объясню почему. Представьте, что в России демократия, и Путин спрашивает у Госдумы, нападать на Украину или нет? Я уверен, что было бы очень много депутатов, которые откровенно против этой войны, но в России автократия. Поэтому всё, что предложит Путин, встречают бурными аплодисментами — и хорошее, и плохое.

Здесь же нет ни у кого абсолютной власти — ни у губернатора, ни у президента. И законодательное собрание защищает страну и от плохих, и от хороших предложений. В этом есть, опять же, две стороны, но эта система, конечно, мне значительно ближе, чем путинская автократия.

Она не идеальна, но она работает. Даже если в Нью-Йорке будет республиканский губернатор, что уже бывало, он не сможет росчерком своего пера взять и запретить аборты. Это то, чем пугают демократы, и это полная чушь!

В свою очередь, в Сенате и Конгрессе достаточно демократов для того, чтобы остановить Трампа.

— У вас была листовка, где было написано, что «Новахов работает над истреблением антисемитизма». Мне казалось, что в Америке проблемы с антисемитизмом минимальны.

— Илья, нам всем так казалось до 7 октября 2023 года. Округ, который я представляю, очень еврейский. Причем это и евреи — выходцы из Советского Союза, и ортодоксальные евреи, которые родились уже здесь. Мы все почувствовали этот антисемитизм на себе.

Я всегда говорю о том, что борюсь с антисемитизмом не потому, что я еврей, а потому, что в состоянии отличить белое от черного, а добро от зла. И каждый нормальный человек в состоянии это сделать.

В Америке всплеск антисемитизма, но я никак не мог понять, почему Израиль, на который напал ХАМАС и перерезал 1200 человек и еще 200 с лишним взял в заложники, стали называть агрессором, почему он не имеет права защищать свой народ? Для меня это отвратительное явление совершенно непонятно, но оно опять возвращается.

Понимаете, евреи дали Америке, наверное, столько же, сколько Америка дала евреям. Слушайте, Голливуд, наука, искусство, финансы — евреи внесли огромный вклад в развитие этой страны. И эта страна в основном всегда была к евреям очень благосклонна. Наверное, нигде евреи не смогли так развернуться, как в Америке. Поэтому мне показалась безумно несправедливой новая волна антисемитизма, и я с ней борюсь.

— Мне кажется, надо отделять антисемитизм от антиизраилизма.

— Есть разные степени помешательства, и я не знаю, насколько антиизраилизм лучше антисемитизма. Получается, вы ненавидите страну, где живут евреи. Почему? Потому что она защищает свое право на существование? Потому что она со дня основания борется за то, чтобы жить в мире? Не знаю, мне кажется, что в этом тоже есть доля антисемитизма.

— Почему? Правильнее всегда говорить про себя, поэтому скажу: я не поддерживаю методы, которыми Израиль действует после атаки 7 октября, одного из страшнейших терактов в истории человечества. Мне кажутся бомбардировки Газы и Ливана, где гибнет множество мирных людей, как минимум негуманными.

— Илья, я позволю себе с вами не согласиться. Я считаю, что израильская армия — одна из самых гуманных армий в мире. Кто еще будет предупреждать мирных жителей текстовыми сообщениями? Российская армия предупреждает кого-то перед тем, как бомбить Харьков?

— Но это же так не работает! Всё равно все люди не могут, получив листовку, куда-то уйти.

— Хорошо, но что делать с ХАМАСом? А что делать с «Хезболлой»? Как уничтожить этих врагов? Конечно, мне безумно жалко людей. Я просто приведу один маленький пример. Меня пригласили на показ фильма, смонтированного в армии Израиля из нагрудных камер террористов, камер наружного наблюдения и камер спасателей. Это, конечно, шокирующий фильм, потому что там убивают людей.

Мне запомнился один момент, когда девочку в спортивных штанах хамасовцы привозят на пикапе в Газу, а там на нее набрасываются люди в каких-то майках и начинают просто разрывать. И вот это так называемые мирные жители Газы. Понимаете?

— Я не отрицаю, что есть и такие «мирные жители», но не все же там такие.

— Да-да-да. У меня в офисе висит постер, где написано: «Освободите палестинцев от ХАМАС». Там есть замечательные люди наверняка, как и везде, и мне безумно жаль, что гибнут дети, какие бы они ни были. Безумно жаль. Но так получилось, что это не просто террористическая организация, это террористическая страна, где детей с детства воспитывают ненавидеть евреев и держать автомат. К сожалению, так сложилось. У меня нет [другого] решения, понимаете?

— Но ведь так сложилось еще и из-за политики Израиля по отношению к палестинцам, которых там давно притесняют.

— Я не могу сказать, что я очень хорошо разбираюсь в израильской политике, честно вам скажу. И я не думаю, что мы с вами сейчас разрешим палестино-израильский конфликт.

Но я знаю точно одно: я против антисемитизма в Америке. Грань с антиизраилизмом очень тонкая. Каждый имеет право высказывать свое мнение, но и терроризировать студентов колледжа [нельзя]. Мне звонили дети из школы, которая находится в моем округе. Там есть еврейский клуб, и его члены пожаловались мне на то, что над ними издеваются, в них плюют, чем-то бросают, говорят: «Жалко, что Гитлер вас не зарезал».

Это абсолютно четкий антисемитизм, который совершенно не подавляется администрацией школы. Я поехал в эту школу, поговорил с директором, который оказался очень приятным мужиком и который, конечно же, всё это отрицал. В конечном итоге я ему сказал, что если дети продолжат мне жаловаться, то я буду принимать дальнейшие меры.

Я против этого, потому что для меня это еще и личное, ведь в московской школе я тоже подвергался актам антисемитизма. Помню, как один мальчик на пару лет старше обещал меня подвесить за яйца в Израиле. Он был выше и крупнее, поэтому я позвонил своему дяде, который прислал качка. Качок подошел к этому мальчику и сказал, что если хоть кто-то еще обидит Мишу, то отвечать будет именно этот парень, и он меня год охранял.

Поэтому я считаю, что должны быть введены жесткие штрафы, что студенты, которые получают финансирование от государства и издеваются над евреями, выходят с определенной символикой, должны быть как минимум лишены грантов на обучение, а как максимум — просто высланы из страны.

— Я изучал ваш фейсбук и нашел там издевательский пост про взрывы пейджеров у боевиков «Хезболлы». Учитывая, что при взрывах погибли, как я понимаю, и посторонние люди, в том числе дети, мне не кажется такой пост уместным.

— Это моя личная страница, где я могу и шутить, и говорить о политике, да и просто выставлять фоточки с отдыха. На официальную страницу я такое никогда бы не выставил.

Это прикольно сделанный новостной фейк, такой сарказм. Я понимаю неуместность, о которой вы говорите, но мне показалось, что в качестве такого comedy (шутки. — Прим. авт.) это выставить можно. Перебор? Может быть. Интересно, кстати, что реакция на него была так себе, я думал, что пост больше соберет. Как я говорил, я могу быть излишне эмоциональным и что-то не рассчитать.

— Во время вашего эфира на «Дожде» в кадре появляется бездомный и начинает настойчиво просить денег. Скажите, вы специально его пригласили, чтобы продемонстрировать непростую ситуацию на улицах Нью-Йорка?

— (Смеется.) Абсолютно нет. Но это было настолько невероятно, что люди действительно подумали, что это подставной бомж. Нет, конечно, нет.

Среди бездомных — около 90% людей с психиатрическими заболеваниями. Кстати говоря, возвращаясь к теме об абсолютной власти, мэр Нью-Йорка говорил, что хотел бы всех бездомных поместить в определенные заведения, а его тут же начали называть фашистом, потому что он хочет людей лишить свободы.

В конце концов городской совет не дал ему этого сделать. Это огромная проблема, в которой, опять же, обвиняют левых демократов. Жалоб гигантское количество получает и мой офис: бездомные неприятны, они воняют, они иногда агрессивны, но сделать с ними ничего нельзя.