СюжетыОбщество

«Мы изменили общество, но не государство»

Как гей-парады в Москве оказались запрещены на сто лет, как «Крымнаш» расколол квир-сообщество, чего хотели добиться российские активисты — и чего в итоге добились

«Мы изменили общество, но не государство»

Участники гей-парада в Москве размахивают радужными флагами возле здания мэрии, запрещенного мэром Москвы Юрием Лужковым, 27 мая 2007 года. Фото: Сергей Ильницкий / EPA

По всему миру июнь — месяц прайда, призванный напомнить обществу о том, что геи, лесбиянки и все остальные представители сексуальных меньшинств нуждаются в признании их прав. В том числе таких простых, как право мирно собираться на улице. В начале 2000-х годов в нашей стране также начала складываться традиция «прайдов», но в отличие от остальных стран Европы эти акции были больше похожи на массовые драки, чем на праздничные шествия с воздушными шариками и транспарантами. Гей-парады в России не принимали не только консерваторы, но и само государство. Итогом этой неравной борьбы стал строгой запрет на проведение прайдов и, в конечном итоге, объявление «движения ЛГБТ» экстремистским. «Новая-Европа» рассказывает, как начиналось в России то, из чего впоследствии могло бы вырасти «движение ЛГБТ». И как этого не случилось.

Святая вода против внука Оскара Уйальда

Девятнадцать лет назад московские геи и лесбиянки впервые обозначили себя как самостоятельную силу. Во время антифашистского марша, который в декабре 2005 года проходил в Москве, они спонтанно сбились в небольшую колонну, около двадцати человек — и развернули собственные флаги. Шествие началось от станции метро «Чистые пруды» и закончилось на Лубянке, куда ЛГБТ-активисты донесли свой флаг. Незадолго до того участники этой акции сформировали оргкомитет «первого московского гей-прайда». И заявили, что собираются провести первый такой парад в мае 2006 года.

Весной 2006-го они направили уведомление в московскую мэрию. Марш геев должен был проходить по тому же маршруту, что и антифашистский марш годом ранее, но власти эту идею не поддержали. Против высказался лично мэр столицы Юрий Лужков, который сказал, что пока он занимает свой пост — никаких гей-парадов в Москве не будет. Консервативно настроенного градоначальника поддержал патриарх Алексий II, тогдашний глава РПЦ, националисты из Русского общенационального союза (РОНС) и обеспокоенные респонденты фонда «Общественное мнение»: 77% опрошенных одобрили запрет. Однако активисты от своей идеи не отказались. Марш планировалось провести 27 мая, а его маршрут был засекречен.

Активисты движения за права геев держат флаги и плакаты во время попытки проведения гей-прайда в Москве, Россия, 16 мая 2009 года. Фото: Игорь Харитонов / EPA

Активисты движения за права геев держат флаги и плакаты во время попытки проведения гей-прайда в Москве, Россия, 16 мая 2009 года. Фото: Игорь Харитонов / EPA

Накануне по Москве прокатилась волна погромов, а само шествие, несмотря на всю возможную конспирацию и ухищрения организаторов, оказалось окружено полицией, возмущенными консерваторами и наци-скинхедами. Как можно догадаться, попытка ЛГБТ-активистов встретиться в Александровском саду и возложить цветы к могиле Неизвестного солдата закончилась массовой дракой и задержаниями. Марш не состоялся. В ходе этих событий правые радикалы и православные активисты разнесли два гей-клуба и закидали яйцами Мерлина Холланда, внука Оскара Уайльда, который приехал поддержать марш геев и лесбиянок. Сначала молодые бритоголовые сорвали его лекцию в Государственной библиотеке иностранной литературы, а потом едва не убили картофелем во время самой акции:

«Мы с Робертом (имеется в виду Роберт Уинтемют — профессор права в Королевском колледже Лондона) оказались лицом к лицу с дюжиной головорезов. Главарь банды прижал Роберта к машине и закричал: «Убирайтесь из России, ебаные пидоры!» Я также подвергся подобным оскорблениям, затем в меня полетели яйца и картофель, которые вполне могли быть кирпичами или бутылками. Полиция, находившаяся в трех метрах от меня, просто смотрела на это. За ними следовала толпа беззубых старых бабушек (кто-то сказал, что им заплатили по несколько сотен рублей за выход на митинг), которые опрыскивали нас «святой водой» из пластиковых бутылок, выкрикивая: «Москва не Содом»», — вспоминал позже Холланд на страницах журнала «New Humanist».

Следующая попытка организовать марш была предпринята в 2007 и последующих годах. Активисты подавали заявки ежегодно, в самых разных городах, но безуспешно. Власти последовательно отказывали геям в праве мирно собираться, мотивируя это «соображениями безопасности». Организатором и заявителем этих акций неизменно выступал юрист и основатель проекта GayRussia.Ru Николай Алексеев. В попытке согласовать «прайды» Алексеев подал в общей сложности 164 заявки, но ни разу не получил положительного ответа. Алексеев снова и снова повторял попытки, фиксировал весь процесс, а затем оспаривал полученные результаты в судах, в том числе в Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ).

Участники гей-парада с цветами обнимают друг друга перед Кремлем, 27 мая 2006 года. Фото: Сергей Чириков / EPA

Участники гей-парада с цветами обнимают друг друга перед Кремлем, 27 мая 2006 года. Фото: Сергей Чириков / EPA

В итоге ЕСПЧ признал незаконным запрет гей-парадов в Москве и счел это нарушением как минимум трех статей Конвенции о защите прав человека. Но проблему это не решило. Московские власти так и не позволили легально провести ни один гей-прайд, хотя отдельные акции, где присутствовали ЛГБТ-активисты со своей повесткой, продолжали проходить (например, «митинг против всех видов дискриминации» в 2012 году, который в СМИ событие окрестили «первым легальным гей-парадом»). В июне 2012 Мосгорсуд «по соображениям сохранения общественного порядка» запретил проведение подобных акций до 2112 года, то есть на век вперед.

Несмотря на то, что каждая попытка организовать гей-марш заканчивалась скандалом, массовыми протестами и задержаниями, некоторые участники «московских прайдов» считают, что все было не зря, и сексуальным меньшинствам в те годы удавалось достучаться до общества.

«Славянский гей-прайд»

О том, как проходили «секретные гей-парады» нулевых годов, вспоминает тульский блогер и активист Александр Хоц. Начиная с 2007 года он ездил в столицу, чтобы принять участие в акциях, организованных Николаем Алексеевым.

«Я приезжал в Москву на «прайды» каждый год. Мы выходили на марш под лозунгом «Равные права без компромиссов». Нашими требованиями были: свобода собраний, абсолютное равенство, гражданские права для всех. И каждый раз нам отказывали в проведении акций, нарушая российское законодательство, поэтому приходилось выходить на улицу несанкционированно.

Мы пытались показать российскому обществу, в том числе его либеральной и продвинутой части, что права ЛГБТ — это не про секс, не про постель, а про гражданские права. Ясно, что нам предстояли долгий путь и большая дискуссия. Против нас выступали не только власть, но и правые радикалы, гомофобы всех мастей, «фашиствующие элементы», которые использовали прайд для насилия и нападения. С ними приходилось часто сталкиваться в автозаках и московских ОВД. Для них мы были «гомосеками». Обычно мы использовали [наши совместные] задержания, чтобы объяснять им: «стать геем» невозможно, потому что сексуальную ориентацию не выбирают, как идеологию или убеждения, гомосексуалами рождаются, это биологическая данность. Вот так сидели в ОВД и перекрикивались. Пытались достучаться, пробиться через ненависть.

Однажды я поговорил с каким-то чином из полиции, который мне прямо сказал: «Если будете выходить на свои акции, то мы просто отойдем в сторону, и вас порвут на части». Мысль, что он получает зарплату за то, чтобы обеспечивать безопасность людей, не приходила ему в голову. Так и проходили эти шествия. На небольшую группу активистов, человек двадцать, сначала кидались радикалы, православные, гопники и фашисты, а потом и ОМОН. Задержанных били и забирали в отделение. Гопников обычно отпускали, их дела в суд не попадали. Но, удивительное дело, с годами гомофобных активистов становилось все меньше. Рушился миф о «слабых» гомосексуалах. Было все яснее, что нас не запугать, и насилие стало сходить на нет. Зато функцию погрома взяло на себя государство.

В 2009 году в Москве состоялся так называемый «Славянский гей-прайд», который мне хорошо запомнился. К нам тогда приехали ребята из Беларуси, человек 15–20, под руководством активиста Сергея Андросенко. Мы замаскировали акцию под свадьбу. Коля Алексеев оделся «женихом», а «невестой» была транс-персона из Беларуси. Не ради карнавала, разумеется, — театральный формат был необходим для конспирации.

Мы сняли автобус и отправились на Воробьевы горы. Весь район был оцеплен (вероятно, полиция ожидала, что активисты все-таки попытаются провести запланированную акцию — прим. ред.), и мы, конечно, не доехали: прямо на подъезде к Воробьевым горам нас остановили. Водитель автобуса говорит: «Свадьба, молодоженов везу», — а менты отвечают: «Какая же это свадьба?» — и вызывают подкрепление. Мы быстро вышли из автобуса и побежали на аллею перед МГУ. Там подняли радужные флаги, стали скандировать традиционные лозунги прайда. Пресса успела появиться до задержаний, а потом и ОМОН подтянулся. Нас сразу же свинтили, потащили в автозаки. На известной фотографии видно, как Алексеева в свадебном костюме омоновцы тащат за руки и ноги. Меня тоже подхватил боец ОМОНа и, пока мы бежали к автобусу, всё спрашивал: чего, мол, тебе дома не сидится? В общем, по удачному сценарию, массовости и ярким впечатлениям, пожалуй, это была одна из самых удачных акций.

Если бы власть в то время, в 2012–2014 годах, не начала использовать гомофобную политику как способ мобилизации путинского электората вокруг идеи «внутреннего врага», мы бы лучше справились со своей задачей. Но у режима в период политического кризиса были другие цели — найти внутреннего врага, поэтому российское ЛГБТ-сообщество объявили «экстремистами» и «агентами западного влияния». Вряд ли это был запрос самого общества. В годы прайда активно шел диалог между ЛГБТ и оппозицией, гей-активистами и разумной частью «большинства». Да, это был неравный диалог, нас могли услышать не все, но со временем журналисты, правозащитники и оппозиция, активная часть общества приняли идею о том, что ЛГБТ-права являются неотъемлемой частью прав человека. В целом первый шаг был сделан».

Милиционеры задерживают одного из организаторов гей-парада Николая Алесеева у здания мэрии, запрещенного мэром Москвы Юрием Лужковым, 27 мая 2007 года. Фото: Сергей Ильницкий / EPA

Милиционеры задерживают одного из организаторов гей-парада Николая Алесеева у здания мэрии, запрещенного мэром Москвы Юрием Лужковым, 27 мая 2007 года. Фото: Сергей Ильницкий / EPA

«Главный гей Москвы» 

Постоянного организатора «прайдов», Николая Алексеева, в российских СМИ окрестили «главным геем Москвы» и даже в целом «лидером ЛГБТ-движения». Яркие акции московских геев и лесбиянок с удовольствием освещали таблоиды, эту тематику пережевывали и по ТВ. В 2011 году Алексеев даже ходил на НТВ и на дебаты к Владимиру Соловьеву, где спорил с депутатом Госдумы Александром Хинштейном, что ныне кажется совсем уж фантастикой.

Алексеева жестко критиковали депутаты, общественники разных мастей и служители церкви. Активист неоднократно судился со своими критиками, требуя от них большие компенсации. Двумя главными эпизодами были судебные разбирательства с депутатом Виталием Милоновым и диссиденткой, главой Московской Хельсинкской группы Людмилой Алексеевой. Первый назвал ЛГБТ-активиста «женщиной», а вторая, комментируя его участие в митингах «Стратегии 31», — «человеком, который часто врет». Оба суда Алексеев проиграл. При этом «главного гея» критиковали и соратники. Так, главный редактор гей-журнала «Квир» Эдуард Мишин в 2005 году говорил, что «демократии в России становится все меньше, и гей-парад никаких проблем не решит», а само мероприятие организовано Алексеевым ради самопиара.

ОМОН задерживает активистов движения за права геев во время акции гей-прайда в Москве, Россия, 16 мая 2009 года. Фото: Сергей Чириков / EPA

ОМОН задерживает активистов движения за права геев во время акции гей-прайда в Москве, Россия, 16 мая 2009 года. Фото: Сергей Чириков / EPA

В 2006 году сразу несколько ЛГБТ-активистов заявили о том, что Алексеев вводит в заблуждение политиков и правозащитников, а его намерение провести «гей-парад в Москве несвоевременно, опасно и провокационно, поскольку уровень информативности и толерантности в стране недостаточно высок для проведения подобных мероприятий».
Единомышленники критиковали Алексеева и после того, как он удалился из инфополя. Так в 2019 году шеф-редактор портала «Парни+» Виталий Беспалов обрушился на организатора гей-парадов, заявив, что тот только усложняет жизнь гомосексуалам и, возможно, зарабатывает на этом деньги, получая компенсации от ЕСПЧ:

«Читают эти новости [о гей-парадах] и геи с лесбиянками. Читают и думают, что ЛГБТ-активисты — это в край еб@нутые люди, которые не хотят помочь своим братьям и сестрам по ориентации, а жаждут одеться в карнавальные костюмы и ходить строем по российским улицам. Да что говорить, многие ЛГБТ-активисты сталкивались с тем, что «рядовые» геи и лесбинки боятся их как огня, искренне думая, что интересуют их только прайды», — писал Беспалов.

Несмотря столь разноплановую критику, Николай Алексеев и его акции гремели на всю страну и каждый раз собирали свою публику. По мнению Александра Хоца, бывшего соратника Алексеева, гей-инициативу в России убили не только репрессивные законы, но и внутренний раскол. Этот раскол, говорит Хоц, был связан как с различными взглядами на публичные акции ЛГБТ-активистов, так и с политической позицией самого Алексеева, поддержавшего крымские события 2014 года и назвавшего их «уроком демократии», который «Россия преподнесла Западу».

«Я целиком поддерживал правозащитные мотивы Алексеева. В проекте Московского прайда для меня была важна политическая борьба моего сообщества за гражданские права. Возможно, кому-то он казался конфликтным человеком, кто-то называл его провокатором. Помню, правозащитник Игорь Кочетков из «российской ЛГБТ-сети» обвинял его в том, что после всех этих акций Алексеев уедет за границу (Николай Алексеев — гражданин Швейцарии с 2016 года — прим. ред.), а молодые люди где-нибудь в провинции пострадают, потому что наши «безумные акции», по его словам, вызовут волну гомофобии. Но активисты в гомофобном государстве не могут руководствоваться этой логикой, иначе придется годами сидеть «под плинтусом». Активизму нечего делать в подполье. В итоге многие противники прайда изменили свою позицию и сами участвовали в уличных акциях. И этот путь люди проходят везде, в том числе на Западе. Времена российского Харви Милка еще впереди. Но здорово, что мы начали это в нулевые.

К Николаю Алексееву и московскому прайду всегда была масса претензий, как со стороны самого гей-сообщества, так и со стороны его врагов. Многим хотелось ездить в Европу и веселиться на прайд-карнавалах, они не понимали, что на родине право на праздник надо заслужить, проходя через активизм, сопротивление, активную работу со СМИ. Алексеев был прекрасным организатором. Мы выходили там, где могли пройти хотя бы несколько сотен метров, чтобы высказать позицию публично, и это была абсолютно правильная тактика. Вместе с тем, Алексеев умел отстаивать наши права в суде и на теледебатах. Он был хорошим оратором.

Другое дело, что организатор Московского прайда оказался «имперцем», но что поделаешь? Аннексия Крыма во многом расколола гей-сообщество в России. В 2014 году я говорил Алексееву, что активист и правозащитник по определению не может поддерживать нарушение международного права. Но для него Крым был, так сказать, «бриллиантом в короне Российской империи». После этого мы перестали общаться. Я бы сказал, что проект московского прайда не выдержал испытания «российским имперством», но он снова будет востребована в будущем, как часть демократических перемен в России, которые неизбежны», — рассказал Александр Хоц.

Николай Алексеев, глава российской группы по защите прав геев и главный организатор гей-парадов в Москве, держит флаг с надписью: «Moscow Pride '06», во время пресс-конференции в Москве, 21 октября 2010 года. Фото: Татьяна Макеева / Reuters / Scanpix / LETA

Николай Алексеев, глава российской группы по защите прав геев и главный организатор гей-парадов в Москве, держит флаг с надписью: «Moscow Pride '06», во время пресс-конференции в Москве, 21 октября 2010 года. Фото: Татьяна Макеева / Reuters / Scanpix / LETA

«От нас перестали просто отмахиваться» 

Правозащитник Игорь Кочетков, основатель российской ЛГБТ-сети, которого в своем рассказе упомянул Александр Хоц, ранее действительно неоднократно критиковал Николая Алексеева. По мнению активиста, в те времена была необходима долгая и кропотливая работа с обществом и государством, а не только яркие акции, однако сегодня Кочетков уверен, что сработали обе стратегии:


«До 2002 года власть вообще проблему [отсутствия] прав ЛГБТ не хотела замечать. Но после государство взяло эту тему на вооружение для продвижения традиционных ценностей, мобилизации своих сторонников и противостояния Западу. Здесь все случилось согласно словам Ганди: сначала вас не замечают, потом над вами смеются, потом с вами начинают бороться, а потом вы побеждаете. Отмены знаменитой статьи за мужеложество было недостаточнно, и в 2000-х годах борьба началась с того, что люди потребовали уважения к себе. Чтобы с нами разговаривали как с равными. Хотя бы перестали называть в прессе «пидорасами», что до конца 1990-х было обычным делом. Если речь идет о каких-то конкретных инициативах и законах, то с вами не обязательно должны сразу соглашаться, но с вами должны разговаривать как с равноправным оппонентом и собеседником, а не объявлять больным или преступником.

Вот мой любимый пример: в 2013 году впервые начали обсуждать закон о запрете «гей-пропаганды». Шли слушания, и мы просили нас пригласить на них, но этого не случилось. Тогда кто-то из журналистов спросил: «А почему не позвали ЛГБТ-активистов?» — на что кто-то из депутатов ответил: «Мы же не зовем террористов на обсуждение антитеррористического законодательства!»

Движение за права ЛГБТ в России тогда (в 2000-е) только зарождалось, поэтому внутри него шла дискуссия, и она была полезна. Смысл нашего спора состоял в выборе стратегии. Алексеев и его коллеги говорили, что можно довольно быстро достичь видимых результатов (легализация однополых браков, запрет дискриминации) с помощью таких ярких выступлений и прямого давления на российские власти через международные институции, включая ЕСПЧ. Наша позиция заключалась в том, что быстро ничего не произойдет. Необходима долгая работа: нужно создать организации, которые могли бы взаимодействовать с обществом и государством, а не просто проводить какие-то скандальные акции. Как часто бывает в таких стратегических дискуссиях, обе стороны оказались правы. С одной стороны, мы увидели, что российские власти не готовы быстро менять свою политику по отношению к ЛГБТ, но и такие публичные акции оказались полезны. От нас перестали просто отмахиваться.

Когда я критиковал Алексеева, то имел в виду, что недостаточно сделать громкую акцию. За ней должны следовать какие-то конкретные предложения и повседневная работа. Именно для этого мы и создавали правозащитные организации, которые могли бы поддержать ЛГБТ-сообщество, оказать необходимую помощь активистам. Нам это удалось. Сегодня есть проекты, которые работают в России и за рубежом, помогают людям защитить себя. Например, бежать с Северного Кавказа, где им грозит гибель. В свою очередь громкие акции Алексеева действительно привлекли внимание общества к существованию ЛГБТ-людей в России. Я не могу сказать, что сами по себе они решили какие-то проблемы, но благодаря Николаю Алексееву и его команде у нас есть ряд решений ЕСПЧ, в которых сформулирована правовая позиция по поводу того, что представители ЛГБТ имеют такое же право свободно собираться, имеют право на признание их семейного статуса. Эти решения сегодня являются весомыми аргументами, которые можно использовать, и мы будем их использовать, в том числе в "прекрасной России будущего"».

По мнению нашего собеседника, несмотря на то, что ЛГБТ в России под запретом, защита прав сексуальных меньшинств заняла свое место в политической повестке России и теперь неразрывно связана с борьбой за общечеловеческие права. Правозащитник считает, что Кремль не сможет полностью подчинить общественное мнение своей воле, поскольку за последние двадцать лет общество сильно изменилось: «Не уверен, что нынешняя политика государства приведет к росту бытовой гомофобии. Я могу ошибаться, но я не вижу каких-то явных признаков этого. Дело в том, что за последние 20 лет нам удалось изменить общество, но не государство. Большинство молодых людей (18–25 лет) спокойно относится к тому, что у кого-то может быть другая сексуальная ориентация или гендерная идентичность. Раньше провластные социологи очень любили показывать цифры в духе «60% опрошенных считают, что геи опасны», а теперь они такие опросы не проводят. Казалось бы, почему не провести? Не показать граду и миру, как у нас народ поддерживает политику власти? Летом 2022 года были опубликованы результаты последнего такого исследования. Результаты эти были очень интересными: большинство (56%) опрошенных заявили, что сексуальную ориентацию невозможно изменить с помощью пропаганды или политического влияния («с помощью внешнего влияния» в оригинальной формулировке — прим. ред.). Еще 86% сказали, что не сталкивались с пропагандой нетрадиционных сексуальных отношений, а 51% считает сексуальную ориентацию биологически обусловленным паттерном. Это ровно то, что мы объясняли российскому обществу на протяжении двадцати лет, и вот российское общество с нами согласилось».

Связаться с Николаем Алексеевым при подготовке этого материала, к сожалению, не удалось.

pdfshareprint
Главный редактор «Новой газеты Европа» — Кирилл Мартынов. Пользовательское соглашение. Политика конфиденциальности.