— Как появились твои первые персонажи: Илюша, бабушка, толстяки, Кутеж? Откуда твое вдохновение?

— У меня родители — художники, и я с детства постоянно что-то калякала, особо не училась, просто порисовывала. Мое основное вдохновение идет не из изобразительного искусства, а больше из литературы, наверное, потому, что я не считаю себя именно художником. Мне всегда было интересно истории придумывать, маленькие сюжетики. Если бы можно было не рисовать вообще, то я бы не рисовала, наверное.

В целом, вдохновение для меня — это вообще всё, у меня высокая восприимчивость к миру, любая ерунда может экстаз вызвать, будь то облачко или необычный звук. Я думаю, что корень моего творчества — это чувство юмора, остальное — это уже средства передачи. У моего отца очень крутое чувство юмора: несмотря на то, что мы проводили мало времени с ним, кажется, мне повезло унаследовать это качество. Я воспитывалась на любви к абсурдной литературе, читала Хармса, Гоголя, Чехова и Булгакова. Я не знаю, сконструировали ли книжки мой мозг так, чтоб он стал таким, какой он есть, или наоборот — я так полюбила эти книжки, потому что что-то близкое срезонировало.

Я сейчас говорю именно про слог, про построение предложений, про то самое, что рождает «смешное», а не про идеи авторов.

Еще мне очень нравятся некоторые видео, сгенерированные искусственным интеллектом: они напоминают бредовый сон или что-то, нарисованное ребенком. Как будто инопланетянин прилетел на землю и пересказывает своим то, что там увидел. Кажется, это самое творческое и вдохновляющее, что я вообще видела. Теперь, когда я не знаю, как еще сильнее и бредовее изуродовать какого-нибудь персонажа, всегда пытаюсь представить, как бы это сделала нейросеть.

— Ты родилась в новосибирском Академгородке и большую часть жизни провела там. Насколько сильно в твоем творчестве ощущается импульс Новосибирска?

— Вдохновения слишком много, я и пяти процентов не успеваю переваривать. Мой мозг кипит просто постоянно, я бы хотела, чтобы у меня было меньше вдохновения, или, например, еще штуки четыре жизни, чтобы успеть хотя бы половину из того, что я задумала.

А про Новосибирск — думаю, в фундаментальном плане точка на планете не так уж и важна. Конечно, у меня было бы меньше заборчиков и торговых центров в мультфильмах, если бы я жила не в Новосибирске, а где-то еще, но в целом разница была бы не такой большой. Вообще, я старалась как можно реже туда выезжать, раз в несколько месяцев посмотреть в окно автобуса на окрестности — этого уже было достаточно.

— Как появился твой стиль прорисовки персонажей?

— Я начала рисовать разных уродцев еще в школе. Тетрадные поля были ими разрисованы, мой папа рисовал похожих ребят. Мне важно здесь заметить то, что в первую очередь так я рисовала себя: с огромным носом и максимально тупым лицом. Не то чтобы я смотрела по сторонам и думала, «какие вы все уродливые». Противопоставления мира и автора не было. Думаю, что мультфильм «Бивис и Баттхед» был самым ранним, что повлияло и на рисовку, и на сами сюжеты. Я их очень сильно люблю до сих пор. Кажется, что я только совсем недавно доучилась до уровня, которым сама довольна, — я осознанно использую разные стилизации. Это семь лет работы с бесконечными перерисовываниями, постоянная работа с композицией, штриховкой, стилями.

Я обожаю корявые, неидеальные иллюстрации, например, инструкции из самолетов, иллюстрации с поломанной перспективой и анатомией. Постоянно пытаюсь имитировать что-то такое, и это мне тяжело дается. При этом за другими художниками я мало слежу. Мне нравится карикатурист Chris (Simpsons Artist). Люблю стилизацию под старый Disney, но, кажется, что я слишком ленивая, чтобы она узнаваемо выглядела у меня в работах.

Не могу не упомянуть Adventure Time — оттуда скорее настроение и некоторые приемчики: например, когда Джейк внезапно увеличивается в размерах, то прорисовка его морды меняется. Это очень круто! Конечно, я грешно забыла про Black Books: сериал Дилана Морана очень сильно повлиял на мое чувство юмора.

— Я очень ждала твой первый мультфильм после начала полномасштабного вторжения России в Украину. При этом я прекрасно понимала, что ты вполне можешь просто прекратить выпускать мультфильмы. Но ты продолжила. Твои работы продолжают быть гомерически смешными, но теперь они еще и бесконечно трагические. Ты перестала быть ШКЯ, а стала Евой Морозовой в этот момент. Как ты работаешь после 24 февраля 2022 года?

— Кажется, что я только сейчас начала работать спокойно, и моя жизнь как-то устаканилась. Реальность помогла мне сломать собственные шаблоны повествования: я поняла, что могу говорить о многом, получая при этом отклик не меньше, чем от моих толстяков с пивом. Я прочитала огромное количество разных комментариев и сообщений после моих первых антивоенных высказываний. После этого опыта мне, кажется, ничего не страшно — я могу выложить всё, что угодно, и никакой фидбек меня не пошатнет. Ощущения — как будто раньше я играла на пианино с одной октавой, а теперь еще десять октав добавилось. Блин, а сколько октав-то? Десять не бывает, кажется. Ладно, у меня пианино с 11 октавами, значит.

Про имя: я уже давно хотела взять свое имя, потому что ШКЯ — это примерно 20% из того, чем я хочу заниматься. Рано или поздно я бы переименовалась. Но война подтолкнула, конечно, потому что странно делать высказывания от первого лица, когда люди не понимают, кто с ними разговаривает. А не высказываться было нельзя в такой ситуации. Ощущения очень приятные от этого, как будто из тесных ботинок вылезла, мне теперь гораздо проще вести канал.

— Моей дочке семь лет, и она ужасно любит пересматривать твой грузинский румтур. Тот, что сделан под «Бал Сатаны» Корнелюка. Это бесконечно смешно. Я сейчас поняла, что, если бы у России был бы саундтрек, он бы состоял из одной этой композиции. Где ты сейчас? Можешь рассказать про эмиграцию и дальнейшие планы?

— Я по-прежнему в Тбилиси, кажется, что буду пока тут. С радостью бы поездила по разным странам с целью выбора будущей локации для жизни, но пока такой возможности у меня нет: без грузинского ВНЖ я не могу получить шенгенскую визу. Я могу попробовать получить шенген в России, но ехать ради этого очень глупо, да и я не очень сильно в тюрьму хочу. Поэтому я сейчас ничего не делаю и планов особо нет. Видимо, перемещения по поверхности земного шара еще предстоят, а я в принципе не против.

— Я не могу удержаться и задам вопрос про твои первые видео: рекламу скайпа и рекламу витаминов. Как они случились?

— В новосибирском Академгородке мы познакомились с Юлей Якубеней и повадились видосики снимать, вот так и появились «скайп», и «витамины “Компливит”», и еще всякие штуки. Большую часть этих видео составляют маленькие музыкальные клипы, достаточно корявые, но вот это как раз то, что я на самом деле люблю делать: совмещать звук и картинку. Уже несколько лет я параллельно со ШКЯ чем-то подобным и занимаюсь. Из-за моей определенной медлительности и внутреннего хаоса я пока ничего не выложила в широкий доступ, но я создаю подобные работы каждый день, и они для меня в приоритете перед остальным творчеством.

Конечно, страшно выкладывать что-то совершенно новое, знают меня благодаря другому контенту. Возможно, что это никому не надо. Но я знаю также, что выбора у меня нет:

Политический контент ведь тоже не был частью ШКЯ, но вот теперь стал. Полагаю, у меня даже есть такие подписчики, которые думают, что я политический карикатурист, — и очень удивятся, когда я бабок в следующий раз выложу без Путина.

— ШКЯ — это one-woman-production? Кто делает озвучку и монтаж? И что дальше? Может, уйти в полнометражную анимацию?

— Я и придумываю, и монтирую, и озвучиваю сама. Если честно, я себя больше ощущаю звукорежиссером и режиссером монтажа, чем художником. Думаю про полный метр, но точно не анимационный. Возможно, что мой полный метр совсем не будет похож на ШКЯ. Если я не умру, то очень надеюсь попробовать себя в разных жанрах: от комедии до драмы. Я хочу и технически стиль менять — в рамках ШКЯ стало очень тесно.