Под огнём

Выставка, посвящённая юбилею Григория Сковороды, в Украинском доме, монументальном здании с куполом, что когда-то построили как музей никогда не бывавшего в Киеве Ленина, тоже своего рода акт сопротивления темноте. В советскую пору площадь, из которой «вытекает» Крещатик, носила имя Ленинского комсомола. Площадь давно уже называется Европейской. И белый памятник Григорию Саввичу здесь, посреди огромного холла, действительно как дома: вечный студент Киево-Могилянской академии приехал! Другой монумент Сковороде — напротив исторического корпуса самой академии — закрыт мешками с песком и сверху коробом из досок на случай, если полетят осколки от близкого разрыва. На белых одеждах и лице того, кто в Украинском доме, видны шрамы и ожоги.

В ночь на 7 мая по Национальному литературно-мемориальному музею в селе Сковородиновка Харьковской области, в селе Сковородиновке Харьковской области, где философ и похоронен, ударила прямой наводкой российская ракета. Музейный смотритель находился на дежурстве, мужчину ранило. Здание сгорело дотла. Но самые ценные экспонаты удалось вынести в более-менее безопасное место заранее.

Когда музей отстроят заново, Григорий Саввич вернётся в Сковородиновку — напоминанием.

Харьковский национальный педагогический университет имени Сковороды тоже отстроят. Вуз и памятник возле универа россияне разрушали обстрелами со свирепостью, будто речь шла, например, об увековеченной памяти Бандеры.

«Пушкинисты» (так саркастически называют в Украине оккупантов) бьют по объектам культурного наследия или оставляют там после себя кучи экскрементов неслучайно. В феврале снаряд сжёг краеведческий музей в Иванкове под Киевом, где находились картины народной художницы Марии Примаченко («Новая-Европа» писала об этом), а сейчас общий список потерь куда больше. В нем, по данным министерства культуры и информационной политики, около полутора сотен эпизодов. Не удаётся захватить, осквернить, разграбить — стараются уничтожить. Путин все уже объяснил: Украина — искусственное образование, детище Ленина, прежде ее не существовало. Ни истории, ни культуры своей, ни языка, ни идентичности, ничего.

Чей гений?

Но со Сковородой сложнее.

С начала ХIХ века славянофилы внимательнейшим образом изучали труды философа, опубликованные на страницах «Москвитянина» и «Московского наблюдателя». Настолько внимательно, что, оторвав от исторической почвы, социального окружения, культурных традиций, вписали его, александрийца и платоника, в контекст рядом с Радищевым. И сделали вывод: оба были представителями нарождавшейся светской неправительственной интеллигенции Российской империи. Следовательно, оба — российские мыслители. Ну, либо в доступной форме: было ваше, стало наше.

Правда, в горячке пропаганды войны с Украиной РФ прохлопала 300-летний юбилей «своего» философа. Раздолбали музей с университетом, денацифицировали Сковороду, чего уж вспоминать… А в Киеве и блэкаут не помешал посвятить Григорию Саввичу целую неделю. В названии «Світ Сковороди» слились свет персональной свободы и мир, даже так — миры этой личности.

С более неканоническим художественным проектом в области, которая чаще касается профильных специалистов, мне сталкиваться не приходилось. Заметила: знаков вопроса на пойнтах, — так, на американский манер, именуют стенды-витрины, — огромное множество. Все ясно-понятно только для школьной программы: метки расставлены, афоризмы выписаны в столбик. А исследователи третий век подряд продолжают ловить ускользающую суть.

Факт: самообразование для многих, кто сейчас живет в условном тылу войны, превратилось в опору и даже источник оптимизма. Чем не философский подход? Что-то подобное в Киеве происходило и во время революции достоинства, когда между боями с «Беркутом» на баррикадах одни побратимы становились лекторами, другие слушателями свободного университета Майдана.

Будь украинское общество устроено как-то иначе, то после официального, в присутствии президента Зеленского с женой, открытия выставки, в холле со всеми понтовыми пойнтами с кьюар-кодами, рукописями, первопечатными изданиями, автографами и рисунками авторства самого Григория Саввича залегла бы тоскливая тишина. Даром что вход бесплатный… Война крадёт интерес, радость и желания без остатка. Не спасли бы ни дискуссии-диалоги, заявленные в программе, ни минус первый этаж, где указатели «Фотозона» и «Убежище» ведут в общее пространство, ни галерея портретов Сковороды из серии «Я так вижу». Никто же точно не знает, как он выглядел на самом деле, нет ни одного прижизненного изображения. Может, узнаваемый образ с купюры в 500 гривен — очередная мистификация? Невостребованной осталась бы даже интерактивная игра «Поймай Сковороду» и мастер-классы — как иллюстрировать басню комиксами.

Но тут нрав города проявился в очередной раз. Ну и не без того, что концепция экспозиции, которую предложил куратор проекта, литературный критик и литературовед Евгений Стасиневич, оказалась под стать украинскому характеру: для россиян тут загадка на загадке.

Люди как источники света

На протяжении недели я заглядывала в Украинский дом несколько раз, между делом. И все время удивлялась: сколько народа под звуки барокковой музыки «бродит» в 3-D формате по Сковородиновке мирной ещё поры, а потом по сожженным останкам музея и старого парка! Похоже, многие возвращаются точно так же, в свободное время. Тянет.

— Григория Сковороду называют первым хиппи в мире, — читает вслух со стенда рыжеволосая девушка своей спутнице, похоже, маме. — Его мировоззрение, философия счастья и сердечная философия были схожи со взглядами хиппи 60-х в США. Сегодня мы бы сказали, что он достиг вершины майндфулнеса: «Ищем счастья по сторонам, а оно везде с нами, как рыба в воде, так мы в нем…»

— Боже, какая ерунда, кто это выдумал! — реагирует на «хиппи» другая пани. — Никакого уважения к нашему гению. Должны же быть границы фантазии!

Следует цитирование известного каждому советскому школяру «Всякому городу нрав и права…»

Рыжеволосая с мамой переглядываются, прыскают, отходят. Пани продолжает изучать возмутительные новости:

«Менее известен тот факт, что Сковорода был ориентиром для львовской хиппи-тусовки 1970-1980-х. Ячейка хиппи во Львове, «Республика Святого Сада», возникла в октябре 1968-го как первая в Украине того времени и во всем бывшем СССР. В странствиях любомудр Сковорода провел более 20 лет: останавливался у своих знакомых и друзей, много писал, хотя при жизни не издал ни одной своей книги».

Короче,

У зрителей в руках фонарики, на возвышениях расставлены свечи. Не стеариновые, конечно, декоративные, на батарейках, топ продаж интернет-магазинов. Каждый увидит и поймет столько, насколько окажется сильным его собственное свечение — в прямом и в переносном смысле.

Ещё не конец

Литературоведу, теле и радиоведущему Евгению Стасиневичу тридцать пять. Он один из самых талантливых исследователей-популяризаторов темы.

— Худшее, что можно сделать со Сковородой — взять его некритично, упрощённо. Ходил такой, с торбочкой за плечами, босой, вечно радостный, почти блаженный. Устанет — сядет у дороги, играет на блок-флейте, сочиняет басни, трактаты… Я бы предложил посмотреть на Сковороду как на набор проблем, не прояснённых и сейчас, — обращается Евгений к аудитории. — Например: он философ или все же мыслитель? Наш любимый Григорий Саввич человек страшно религиозный, и на Библию опирается как на посох, костыль. Философ ли он в этой ситуации, в отличие от Канта? Я склоняюсь к мыслителю.

Пытаемся разобраться с языком, на котором писал Сковорода.

— Это украинский? Нет. Но и не русский, — продолжает Стасиневич. — В начале девятнадцатого века члены кружка харьковских романтиков — молодые украинские поэты, профессоры и студенты университета — решили издать Григория Саввича. И прозвучало предложение перевести его на русский, поскольку русскоязычный читатель не поймёт. Разве у специалистов возникла бы идея переводить с русского на русский? Язык Сковороды — настоящая мешанка, микст…

Луч фонарика выхватывает из темноты листок-автограф.

— Смотрите: тут и старославянизмы, и слобожанский диалект, даже элементы иврита, и, естественно, латынь с греческим. Украинский в мешанке тоже присутствует. Но что же тогда делает Сковороду украинским мыслителем, да? — торжествует Евгений. — Надо идти в мир его идей. Смотреть, насколько они резонируют с тем, что происходило в Гетманщине (украинское казацкое государство, исторический период с середины семнадцатого до середины восемнадцатого века. — О. М.), в сельских кругах, в Харькове, и что — в Москве. На контрастах можно убедиться, насколько идеи ближе Украине.

Дольше прочих держится ярлык «просветитель», прилепленный к образу в знак великого почтения.

— Восемнадцатый век. Во Франции Дидро, у нас, значит, Сковорода. А точно ли Григорий Саввич просветитель, если у человека такая религиозная «начинка»? А, может, большие просветители — имперская власть России, которая старается все унифицировать? — бросает новый вызов Евгений. Тут просто ходить-внимать не получится. — Ведь что такое эпоха просветительств как не попытка унифицировать все, разложить по полочкам, сделать одинаковым? И когда империя в очередной раз начинает наступление на украинские земли, это тоже попытка унификации. Забрать все под свою руку, ликвидировать права и вольности. Они совершают процесс имперской унификации. Но мы совсем не так представляем идеи просветительства.

Просто для памяти. Десятый месяц российской агрессии. Соловьевский визг из телевизора: «Я не понимаю, почему Киев до сих пор со светом?!» И лица киевлян, которым именно сейчас нужно разобраться, кем был Сковорода — философом или мыслителем.

И нужны народные танцы. Да, прямо здесь. Под аккомпанемент фольклорного инструментального ансамбля «Баламуты». Среди танцующих много родителей с детьми. Самые маленькие вообще неутомимы. Сердятся, требуют:

— Скажи, что ещё не конец!

Помощница Стасиневича поднимает листок-трафарет. «Свет свободы побеждает тьму», — проступает на чёрном фоне.