— Что стоит за словами Александра Лукашенко о развертывании совместной группировки войск России и Беларуси? Стоит ли их понимать как подготовку к вторжению белорусской армии?

— Словам Лукашенко сложно доверять. Нужно смотреть, что за ними последует. Совместная группировка войск на бумаге существует уже больше двадцати лет (как писал глава польского аналитического центра Rochan Конрад Музыка, ее российская часть была сформирована еще в 1998 году. — Прим. ред.), но что означает ее развертывание, никто не понимает. Это может быть как и прибытие на территорию республики пяти российских солдат, так и прибытие туда целых армейских подразделений.

При этом пока нет никаких признаков того, что с белорусской территории готовится новое сухопутное вторжение на север Украины. Военная техника не стягивается, даже наоборот: судя по разным данным, Беларусь сейчас отдает свою военную технику России. Любые приготовления к реальному вторжению довольно быстро стали бы очевидны западным разведкам. Так что пока я склонен видеть в заявлении Лукашенко политический маневр. Для чего он нужен, покажут время и количество военных, прибывших на территорию страны.

— Какой у этого маневра может быть практический смысл?

— Согласно одной из версий, Лукашенко оказывает очередную услугу Владимиру Путину: он может помогать ему тренировать мобилизованных. В России сейчас своих офицеров мало — большая часть из них на войне. В Беларуси же офицеры есть. Кроме того, есть полигоны и техника. Можно пригнать с десяток тысяч мобилизованных, чтобы они там тренировались.

Другая версия банальнее: цель в том, чтобы создать напряжение к северу от Украины, чтобы она была вынуждена оттянуть часть своих войск с фронтов и купировать потенциальную угрозу. Что будет происходить в реальности, нам еще предстоит увидеть, но пока даже заявления Кремля на эту тему довольно вялые. Ничто не выдает готовность по-новому задействовать Лукашенко в этой войне, уже непосредственно в боевых действиях.

— Насколько договоренность о развертывании совместной с Россией группировки войск приближает Беларусь к состоянию войны с Украиной?

— Любая такая эскалация повышает вероятность того, что Беларусь будет втянута в войну напрямую. По международным конвенциям, по определению ООН, Беларусь как государство уже является агрессором, потому что она предоставила свою территорию, свои военные объекты и воздушное пространство для вторжения в Украину. Так что кто-то может сказать, что она уже в состоянии войны. Просто в современном мире войны не объявляются.

Безусловно, начало участия белорусских военных непосредственно в боях в Украине — это рубикон, принципиально важный рубеж. Отсутствие прямого участия удерживает Украину от нанесения ударов по белорусской территории. Даже украинский посол остается в Минске, дипломатические отношения между странами не разорваны. Любая эскалация приближает страну к моменту, [когда всё это прекратится].

Но Минск уже был в этой точке. В феврале в Беларуси находились около 30 000 российских солдат, которые потом вошли в Украину (о таком количестве заявлял генсек НАТО Йенс Столтенберг в начале февраля. — Прим. ред.). С территории республики проходили массированные обстрелы по территории Украины. Однако это не поставило две страны в состоянии непосредственной войны между собой.

— Может ли Лукашенко не допустить присоединения белорусских военных к боевым действиям на территории Украины?

— Определенные способы есть. Судя по всему, Лукашенко всё еще контролирует свою силовую вертикаль и может отдавать приказы силовикам. Путин без участия Лукашенко сделать этого не сможет, а значит, ему придется с ним договариваться. Договариваться с Лукашенко сейчас означает каким-то образом продавливать изменение курса, которого Беларусь придерживается с начала войны: с одной стороны, помогает России, с другой стороны, не вмешивается в войну, пока на нее не нападут.

Его армия — это же не какие-то супергерои, способные кардинально повлиять на войну. Это будет такое же пушечное мясо. Он бы вряд ли хотел такой судьбы для своих немногочисленных боеспособных частей. Так что для вовлечения Беларуси в войну напрямую Путин должен очень брутально давить на Лукашенко.

— Какие у Лукашенко есть аргументы?

Участие Беларуси в войне — это вопрос очень серьезного торга, в котором Лукашенко тоже есть что предложить, включая промежуточные пути эскалации. Он может сказать: «Мы не можем дать тебе армию, но хотя бы возьми то, что есть: территории, полигоны». Кроме того, Лукашенко всегда может пугать Путина аргументом, что втягивание Беларуси в войну дестабилизирует союзный Путину режим.

Я думаю, дестабилизация — самый важный аргумент для Владимира Путина, особенно если помнить о событиях 2020-го года. Путин всё-таки консервативный человек, а Беларусь — достаточно надежный союзник, дающий почти всё, что нужно. В глазах Путина риск дестабилизации Лукашенко всё же перевешивает необходимость использования на фронте нескольких тысяч белорусских солдат, которые не изменят фундаментально соотношение сил, — учитывая, что в России мобилизовали сотни тысяч. Так что в этом контексте белорусские войска перестали быть принципиально важными.

— Зачем тогда Лукашенко делает заявления про то, что Киев якобы собирается открыть второй фронт против Минска?

— Чтобы оправдать ввод российских войск обратно в Беларусь. В начале войны он оправдывал удары по Украине с белорусской территории тем, что на Беларусь готовится нападение с четырех позиций. Сейчас он разыгрывает точно такую же карту. Накануне в МИД приглашали украинского посла [Игоря Кизиму], где ему буквально сказали: «Вы, кажется, готовитесь на нас напасть» (об этом рассказывал представитель МИД Украины Олег Николаенко. — Прим. ред.). В белорусских государственных СМИ последнюю неделю царили антиукраинские настроения, были намеки на то, что могут случайно убить белорусского пограничника или какого-нибудь чиновника повыше рангом. Откуда Лукашенко всё это берет, я не знаю, но всё это — необходимое пропагандистское обоснование приглашения в страну российских войск, которые будто бы из нее ушли.

— В каком формате вообще все эти месяцы Беларусь участвует в войне?

— Россия Беларусь использует комплексно. Через ее территории Россия выводила войска, которые очень неплохо были побиты под Киевом. Там же лечили солдат, заправляли самолеты и технику. Кроме того, Беларусь давала логистическую поддержку, то есть транспорт, железную дорогу и так далее. Уже не в первый раз сообщают, что Беларусь поставляет свое вооружение России: артиллерийские снаряды (России не хватает ракет), старые танки, которые, судя по всему, снимают с советских складов.

Наиболее интенсивно Россия использовала воздушное пространство Беларуси. То есть российские бомбардировщики могли даже не садиться в стране. Через ее территорию они подлетали довольно близко к украинской границе, обстреливали Украину и улетали обратно в Россию. Воздушное пространство — очень важный фактор. Тысяча километров границы между Беларусью и Украиной дает России большую территорию покрытия.

— Что давало Лукашенко такое предоставление территории Беларуси и ее оружия для войны?

— Вы исходите из того, что у него был большой выбор. Я думаю, Лукашенко просто выполнял волю Путина, думая о том, что будет в случае отказа: насколько сильно он получит по голове. С 2020-го года происходит постепенная эрозия белорусского суверенитета. Углубление интеграции было заметно в экономической области, были подписаны дорожные карты интеграции. Особенно сильно интеграция произошла в военной сфере. Само присутствие российских войск на территории страны как бы намекает, что если Лукашенко не будет соглашаться с Россией, они всегда могут развернуться в его сторону.

Ситуация для Лукашенко безвыходная, так что, я думаю, он скорее прикладывал усилия, чтобы не ввязываться в войну полностью, и пытался на международной арене позиционировать себя иначе. Он всё еще пытается использовать эту миротворческую шарманку, в которую никто уже не верит. Продолжает говорить: «Мы за мир, мы за переговоры прямо сейчас». Какие-то обмены пленными проходили через белорусскую территорию: судя по всему, [политика Виктора] Медведчука меняли именно там.

Белорусские дипломаты открыто пытаются себя представить третьей стороной, а не частью России. Требуют себе место за столом переговоров, отдельные гарантии безопасности и так далее. Так что попытки балансировать есть, просто они менее успешны, чем пять лет назад.

— Такая риторика дает что-то Беларуси на международной арене?

— Нет, Беларусь списали со счетов уже многие из тех, кто считал ее хоть сколько-нибудь самостоятельным актором. Списали как российский плацдарм. Так что если Лукашенко, захочет хоть как-то изменить свой формат отношений с миром, ему придется не просто какие-то уступки по политзаключенным делать, а вообще доказывать, что он субъект [международной политики]. Никто не будет специально его запихивать в российские окопы, но ему уже никто больше не поверит. Все его заявления воспринимаются как заявления Москвы, даже если это и не всегда правда.

Так что это дистанцирование от войны ничего ему по факту не дает. Может быть, только надежду на то, что отношения с Украиной Беларусь сможет восстановить после войны быстрее, чем это получится у России.

— Можно ли сейчас представить условия, при которых Беларусь начнет активно участвовать в боевых действиях?

— К этому может привести любая провокация или имитация этой провокации, которую можно будет расценить как атаку Украины на Беларусь. Любой случайный снаряд или имитация. К прямому участию может привести и ядерная эскалация — в Беларуси размещены «Искандеры» (передать ракетные комплексы «Искандер М» Минску Владимир Путин обещал еще летом. — Прим. ред.), в Беларуси могут быть размещены и другие пусковые системы, с которых в теории может быть запущено тактическое ядерное оружие. Если мы дойдем до обмена ядерными ударами, это моментально сделает Беларусь целью для ответных ударов НАТО.

К тому же Владимир Путин может, фигурально говоря, под дулом пистолета заставить вступить Лукашенко в эту войну. Но я думаю, он всё равно будет продолжать сопротивляться.

— Насколько вообще Лукашенко может быть самостоятельным в принятии этого решения и насколько сильно он сейчас зависит от воли Кремля?

— Это скорее философский вопрос. Я не знаю, в чем эту самостоятельность измерить. Лукашенко намного больше зависит от Кремля, чем год назад, и намного, намного больше, чем три года назад. Он руководит только своими войсками, но уже не контролирует в полной мере территорию. То же и в экономической сфере: белорусский экспорт полностью завязан на Россию.

На какой именно точке несвободы находится Лукашенко, сказать сейчас никто не может. На деле это обычно становится заметно после условного сочинского саммита, где участвуют Путин и Лукашенко. Видно, как красные линии передвигаются. Пока я думаю, он продолжает контролировать белорусскую силовую машину. Может ли он как-то противопоставить себя Путину? Наверное, нет.

— Вы упоминали двойную политику, которую пытался всё это время вести Лукашенко, в духе «ни вашим ни нашим». Договоренность о совместном развертывании войск положит ей конец?

— Эта двойная политика для всего мира крайне незаметна. Только тот, кто тщательно отслеживает заявления Лукашенко, может эти полутона найти. Для всего мира «Лукашенко вчера», «Лукашенко сегодня» и «Лукашенко завтра» — это один и тот же человек, который действует в интересах сугубо российской политики. Так что вряд ли это как-то повлияет на его возможности балансировать, их и так осталось очень мало.

Я думаю, что пока российские войска будут на его территории, он не будет делать заявления, критикующие Россию, побоится. Когда-нибудь, когда войска выйдут, он, может быть, станет немного смелее, вернется к этим намекам. Вообще его риторика больше предопределяется не какими-то заявлениями, а реальными успехами или неудачами России на фронтах. Когда Россию бьют, он думает, что пора дистанцироваться. Когда Россия эскалирует, он не хочет попадаться под горячую руку и становится более лояльным.

— Что будет означать для самого Александра Лукашенко активное вступление Беларуси в войну?

— Западные страны и часть демократических стран остального мира уже не признают его легитимным президентом. Для других стран, которые его легитимность признают, его участие в войне вряд ли что-то изменит. Путина же не перестали признавать президентом России, когда он развязал войну?

Если российские войска решат оккупировать Беларусь и заместить белорусскую администрацию своей военной администрацией (если мы вообще придем в такую точку конфликта), а белорусская территория станет ареной боевых действий, то, безусловно, всё больше и больше стран будут склоняться к тому, чтобы признавать субъектность и международную правомочность альтернативного кабинета Светланы Тихановской, как это уже было с Польшей во Вторую Мировую. Но это радикальный сценарий, нам до него еще далеко.

Пока что, я думаю, участие Беларуси в войне может повлиять только на отношение Украины к фигуре Александра Лукашенко. Киев не считает его легитимным президентом, там даже называют его просто по имени. Но посольство в Минске держат. Вступление в войну прервет эти скромные связи.

— А если говорить про его позиции во внутренней политике?

— Это будет серьезнейшим ударом по его поддержке. Даже опросы общественного мнения, которые так или иначе проходят в Беларуси через онлайн-панели и с помощью телефонных обзвонов, показывают, что его миротворческая риторика в первые месяцы войны позволила ему каким-то чудесным образом нарастить свою поддержку внутри Беларуси за счет более нейтральной, аполитичной части общества. После выборов 2020-го года он пользовался поддержкой 25–30% граждан (таков уровень доверия к власти), в октябре 2021 его рейтинг вырос до 35–40%, а за начало войны прибавил к себе еще 10 пунктов, то есть дошел практически до 50% (исследователи также связывали это с отъездом за рубеж противников Лукашенко. — Прим. ред.). Этот феномен основывался именно на том, что Лукашенко в глазах части людей — на нейтральной территории. Он смог не втянуть Беларусь в войну.

Войдя в войну, он этот актив снова потеряет. Большинство белорусов (порядка 90%), в том числе и сторонников Лукашенко, против участия страны в боевых действиях. Безусловно, кого-то он сможет убедить в том, что Украина планировала напасть первой и ввод войск был необходимым шагом. Но своих колеблющихся сторонников он точно потеряет.

Кроме того, эти показатели означают недовольство в номенклатуре, в том числе и нежелание войск воевать. Риски протестной активности будут возрастать и она будет более насильственной. Мы уже видели, что февральско-мартовская протестная волна началась на улицах, а закончилась партизанской рельсовой войной. Сейчас происходит милитаризация оппозиции, так что ответом станет партизанское сопротивление внутри страны. Какой будет масштаб и как на это будут реагировать белорусские и российские силовики, я не знаю.

— Насколько сопротивление внутри страны, в частности, сопротивление элит, может оказаться сильнее, чем в России? В декабре 2021 года опрос «Левада-Центра» в России тоже показывал, что 56% россиян боятся большой войны, а опрос ВЦИОМ — что 52% россиян считают украинцев братским народом. Сейчас журналисты регулярно выпускают материалы о недовольстве среди элит (об этом, к примеру, тексты журналистки Фариды Рустамовой). Но никакого сопротивления пока не заметно.

— В Беларуси есть та же проблема, что и в России. Белорусские элиты страшно атомизированные. Они не могут собраться в одном кабинете и решить, что делать с этим человеком. К тому же в Беларуси Лукашенко находится на их стороне, он тоже не хочет втягиваться в войну. Так что будет интересно посмотреть, как он себя противопоставит этому коллективному молчаливому запросу на неучастие в войне.

Возможны какие-то отдельные отставки, как в 2020 году, но чиновники запуганы. Их персональные риски очень высоки. Они даже боятся друг с другом общаться. Это очень похоже на ситуацию в России, так что вряд ли [произойдет раскол]. Скорее брожение элит может появиться уже после народного гнева или военной дестабилизации Беларуси.

— Готовы ли вообще Вооруженные Силы Беларуси к участию в войне?

— У них нет опыта наступательных и каких-либо других боевых действий. У них нет опыта войны вообще. Судя по опросам, которые я цитировал, в армии тоже есть консенсус на тему, что не нужно ввязываться в эту войну. Именно это им заливают с утра до вечера по телевизору, рассказывая, что Беларусь будет держаться от всего этого подальше.

Кроме того, они видят, что происходит с российской армией, которая, казалось бы, должна быть более опытной, обладать лучшим оборудованием, лучшим вооружением, иметь какой-то идеологический заряд. Сейчас они видят, как эта армия оказывается недееспособной на многих фронтах. Так что, я думаю, в белорусской армии будет абсолютная смесь страха и непонимания. Ни морально, ни материально они не готовы. У них еще более устаревшее вооружение, из авиации — буквально пара десятков самолетов. Они могут попытаться что-то охранять, что-то штурмовать, но это будет больше похоже на способности армий так называемых народных республик. Ими можно затыкать дыры, но не больше.

— Что проигрыш России в этой войне будет означать для Беларуси?

— Вопрос в том, насколько он будет растянут по времени, будет ли он сопровождаться экономическим коллапсом России, на которой завязана Беларусь, и будет ли это означать немедленный уход Путина от власти. Это всё очень важные вопросы, ответы на которые предопределят состояние белорусского режима. Но в целом я не представляю себе ситуацию, при которой Россия после поражения сможет окрепнуть. Она в любом случае останется с ослабленными экономикой и военной машиной.

Чтобы понять этот процесс, надо посмотреть на Восточную и Центральную Европу в конце 1980-х. У Советского Союза была огромная армия, но, тем не менее, всем коммунистическим старикам в этих странах очень быстро стало понятно, что Советский Союз не придет им больше на помощь, чтобы защитить их от народного гнева. Так что они начали вести себя иначе. Либо как [генеральный секретарь Компартии Румынии Николае] Чаушеску — пытались всё подавлять, либо как польские коммунисты — шли на переговоры. Но так или иначе, это приводило к дестабилизации этих режимов. В каком виде это будет происходить в современной Беларуси — история покажет. Но это будет серьезнейшим ударом по способности Лукашенко поддерживать политическую стабильность. Так что я бы сказал, что путь к демократизации Беларуси будет лежать через поражение России в этой войне.

P.S. Пока текст готовился к публикации, Владимир Зеленский сделал заявление о том, что Украина предлагает разместить на границе с Беларусью международных миротворцев для того, чтобы исключить возможные провокации.