Оккупированная зона
О войне Алексей Зарубин, отбывающий наказание в исправительной колонии № 90, узнал рано утром 24 февраля 2022 года. На зону звонили встревоженные родственники и друзья. Но узнать об этом можно было и без звонков: над колонией пролетали вертолеты и истребители с красными звездами. Они летели так низко, что можно было разглядеть лица пилотов.
— Было бы чем в них выстрелить, я бы выстрелил, — вспоминает Алексей. — А так, конечно, состояние было подавленное. Полная безысходность. Вокруг что-то происходит, взрывается, а ты сидишь закрытый за колючей проволокой и ничего не можешь сделать.
Зарубин жил в бараке на втором этаже. В окно было хорошо видно, что происходит и кто летает. А вот тем, кто сидел в тюремных камерах или в СИЗО, конечно, не позавидуешь: взрывы слышишь, но ничего не видишь. Алексей говорит, что позже к ним во двор падали осколки сбитых ракет: российское ПВО иногда работало вполне успешно. Но как при этом себя чувствовали зэки, лучше и не вспоминать: никто не был защищен от шального снаряда или осколков.
Алексей видел, когда над зоной в сторону Николаева пролетали ракеты, и сразу отправлял голосовое сообщение своей маме: «Мама, прячься!» — чтобы она успела добежать в безопасное место. Его родной город Николаев обстреливали в начале войны очень активно.
— Сотрудники колонии в первые сутки войны были в ужасе, а потом каждый себя проявил по-разному, — говорит Алексей. — Начальник ИК-90 Соболев сразу стал коллаборантом, такое впечатление, что он до войны у них агентом был, словно ждал прихода русских.