Когда-то преступников казнили публично, и народ собирался как на шоу. Потом люди поняли, что смерть даже самого последнего негодяя, тысячу раз заслужившего эшафот, не должна быть развлечением, потехой для толпы. На казнях стал присутствовать лишь очень ограниченный круг лиц — любопытствующих не пускают. Публичным остался лишь суд. Хотя сами казни еще долго практиковались, да и сейчас отменены далеко не везде.
Наказания — воздаяние за совершенное — необходимы. Я вовсе не за прощение всех и каждого. Будь моя воля, насильников я бы сажал пожизненно без права помилования. Я бы ужесточил наказания за преступления против личности: человек, поднявший руку на другого человека, должен быть изолирован от нормальных людей. Я бы подверг самому суровому наказанию российских военных преступников: тех, кто развязал и ведет эту войну, кто отдает и выполняет преступные приказы, кто финансирует и пропагандирует ее и наживается на ней. А если бы я был среди судей Нюрнберга, я бы без тени сомнений проголосовал за смертную казнь членам гитлеровской банды.
Я бы сделал всё это. Но я бы рассматривал это как обязанность, как тяжелую ношу, которая волею судеб оказалась возложенной на меня.
Хорошо бы мне ошибаться, но мне кажется, что в нашей среде всё больше людей, для которых наказание (преступников, конечно) — не необходимость, не долг перед жертвами и перед будущим, а что-то самоценное и даже радостное. Они на той самой площади, где казнят, да еще и стараются быть поближе к гильотине, чтобы ничего не упустить.