«Я не успела сказать, чтобы он свою собаку не забыл в суете отвязать — погибнет же наш Дружочек»

«От давления толщи воды здания складывались, как карточные домики»

Евгений, 45 лет, предприниматель, Херсон, 

Записано 7 июня:

— Я живу в районе Забалка, это близко к реке. Когда ночью подорвали плотину Каховской ГЭС, я понял, что нас подтопит, но не представлял масштабы бедствия: сейчас весь район затоплен по крыши.

Вчера днем начала подниматься вода. Я видел, что она стала затапливать дорогу и первые дома на нашей улице, которые ближе к реке. Мой дом примерно в 100 метрах от водоема. Люди, которых уже подтопило, бегали и выносили вещи. Я поспешил им на помощь. Фундамент моего дома примерно на два метра выше, чем уровень в начале улицы: я был уверен, что до нас много воды не дойдет. 

Когда уже в мой дом пошла вода, я всё равно верил в то, что это проблема, но поправимая. Я выбил в полу дырку прямо в стяжке, положил туда погружной насос и стал выкачивать поступающую в дом воду, выставив шланг в окно.

Пришли мои друзья, говорят: давай вытаскивать вещи, чего ты ждешь? Я их убеждал, что вода выше уже вряд ли поднимется. Мол, день насос покачает, и всё будет в порядке. К тому же левый берег значительно ниже, и вода, по идее, должна туда уйти.

 И уровень растет до сих пор. Семья моя, конечно, с железными нервами. Жена продолжила смотреть телек, поджав ножки: «Ой, тут водичка», а сын — играть на компьютере. Электричество работало, водопровод тоже. Я продолжал откачивать воду через окно, закрыв плотно двери. Коврики поднял на диваны, а всё остальное вроде в порядке. 

Но в один «прекрасный» момент я увидел, что вода заливается внутрь дома через открытое для шланга окно. Хорошо, что мои друзья были рядом, потому что от увиденного я, честно говоря, впал в ступор. Они заметались, начали вытаскивать на улицу наши вещи и грузить в машину, которую я выгнал на всякий случай со двора еще утром. Первые минуты я стоял и ничего не мог делать, мысленно прощался со своим домом и вещами. Но парни привели меня в чувство и заставили грузить технику и более-менее ценные вещи. 

Мы загрузили машину под завязку, я отвез жену, ребенка и часть наших вещей в дом друзей. Потом вернулся, воды на улице уже было столько, что в машине поплыли коврики. Мы снова загрузили всё, что смогли вместить. Я уехал. Вода в это время стала прибывать быстрее, и мои друзья перетащили всё, что успели, на чердак. 

Вернувшись снова на свою улицу, я увидел, как начали «схлопываться» дома соседей. Люди, чтобы не пустить воду внутрь, плотно закрывали двери и окна, и от давления толщи воды здания складывались, как карточные домики. Подъехать к моему дому уже было нельзя. Я оставил машину и пошел пешком. На дороге образовалась пробка из-за заглохнувших в воде автомобилей, они перегородили выезд тем, у кого машины еще работали.

Подойдя к дому, я открыл все окна и двери и пустил воду внутрь в надежде хотя бы сохранить стены и крышу. Я не знаю, как жить дальше. Дом старый, но он мне очень нравился, в нем было комфортно жить. Стены уже раскисли, потолок упал. 

Я предприниматель, я сам построил завод. Думал, что для меня нет ничего невозможного. Но сегодня, впервые в жизни, я не знаю, что делать дальше — я беспомощен. 

«Сегодня скажешь лишнее — завтра за тобой уже придут»

Ольга, 40 лет, предприниматель, Голая Пристань

Записано накануне 6 июня:

— Я сейчас не работаю, закрыла свою торговую точку: не ищу приключений. Большая часть товара у меня была продана, а закупать новый я не могу. Украинские поставщики сюда не ездят, понятное дело, а закупать крымское я и сама не горю желанием. 

Живем сейчас на накопления, прошлым летом сделала много продуктовых запасов. В начале весны с перепугу столько макарон и круп накупила, что до сих пор еще едим. Боялись, что газа и света не будет. Знакомая продавала курей — так я тушенки накрутила. 

В доме, где живет моя мама, почти все стекла выбиты, но в ее подъезде пока целы. У кого были старые деревянные рамы, то только стекла посыпались, а сами рамы целы. А вот у кого новые пластиковые стояли, вырвало всё вместе с рамами. У нас вообще по городу в основном фанерные окна теперь. 

Во двор был прилет возле соседней многоэтажки — там как раз бабушка на лавочке сидела. Ее ранило осколками, пришлось нам всем деньгами скидываться, чтобы ее прооперировать в Скадовске. Сейчас ее в Симферопольскую больницу на восстановление увезли. 

Тут ротация недавно была. Новые солдаты заехали. Наших же бабок опыт соседки ничему не научил. Они как сидели на лавочке возле дома, так и сидят, обсуждают редких прохожих. Так вот, «туристы» мимо шли, вдруг свист мины. Они сразу в траву бухнулись, а бабульки аж вскочили все и пошли смотреть, чего это хлопцы в пыли улеглись. Конечно, мы не бессмертные, просто за полтора года обстрелов по звуку научились определять, насколько далеко летит и в нашу ли сторону.

Недавно я шла домой от мамы и услышала свист: летит мина. Было понятно, что близко и в мою сторону. Мне кажется, и секунды не прошло, как я уже лежала возле чьего-то каменного забора, он меня и прикрыл от осколков, которые вонзились с другой стороны в этот же забор. Полежала пару минут — тихо, встала и побежала дальше по своим делам. Страшно, конечно, но я об этом не думаю — не время. 

Среди моих знакомых не так давно погиб молодой мужчина с ребенком и еще одним родственником. Они ехали по дороге, и в их автомобиль прилетели осколки снаряда. А они только с автозаправки выехали — сгорели все.

Мы стали очень сдержанными в эмоциях и общении. Если я давно человека не видела, я буду говорить о погоде в лучшем случае. Я не знаю, что у кого за душой: оккупация меняет людей, рисковать не хочу. Сегодня скажешь лишнее — завтра за тобой уже придут. Знаешь, когда всё это закончится, у нас в городе эталоном стрессоустойчивости станет фраза: «Из Голой Пристани не выезжала».

Полиция и врачи в городе не работают. Нет ни суда, ни прокуратуры. Мусор не вывозят. Он копится-копится, потом жильцы ближайших домов скидываются деньгами и просят хлопцев-коммунальщиков мусор забрать. Короче, сами чистоту в городе поддерживаем по мере возможности.

Не так давно у нас на одной из улиц кто-то убил бомжа. Он валялся на дороге, никто его не забирал. Кто рядом живет, сходил до блокпоста, сказал оккупантам забрать труп, потому что никто не знает, что с ним делать. Те забрали, потом отрапортовали о раскрытии убийства в Голой Пристани. Другой бомж его убил, говорят. А я вот не уверена. Может, и он, а может, так бедолаге напинали, что он в чем угодно бы сознался: пытать для них — обычная история. В общем, судьба второго бомжа теперь тоже неизвестна. 

Говорят, при долго длящемся насилии к мучителю можно привыкнуть и даже начать его оправдывать. Я не знаю, как у других жителей города, но я бы и сегодня каждого из оккупантов удавила — не привыкну никогда. Меньше ненавидеть я их не стала. Они пришли туда, куда их не звали, они принесли столько горя, что даже не осознают масштабов сделанного. Раньше люди выясняли свои отношения на пьяной кухне, и их споры были мне безразличны, а сегодня эта условная кухня разрослась до полномасштабной войны, в которой каждый день гибнут люди. 

Теперь я ненавижу русских. Они рассказывают, что преследуют какие-то великие цели, — ложь. Вчера они вывезли из дома моей сестры всё до последнего коврика: кровати, матрасы, холодильник, бойлер — всё. Один из оккупантов, молодой парень с азиатской внешностью, нашел чемодан с инструментами, так радовался, тащил его в машину — «добытчик»… Так какие великие цели они преследуют? Обычные преступники — убийцы и грабители. 

Оккупанты жили в доме моего брата. Мы пришли после того, как они выехали. Два санузла — и все засраны, в России, что ли, даже смывать говно за собой не умеют? Как им самим не противно жить в такой грязи? Я уже молчу про то, что они всё украли перед выездом, всю встроенную технику выдрали. Мягкая мебель прожжена окурками, залита алкоголем. А что не украли — разбили и разломали. Или вообще прострелили — они в доме по разным «целям» стреляли. 

А вот стукачей, кто пальцами указывал на сторонников Украины, которых потом военные увезли куда-то с мешками на головах, их нужно наказать по всей строгости закона. Что касается условного дяди васи, который всю жизнь проработал электриком и в оккупации продолжает ремонтировать нам электричество, пусть ему теперь и платят оккупанты, — ну какой он коллаборант?

Записано 6 июня:

— Мы с мужем живем в многоквартирном доме, вокруг нас всё уже затопило, но мы с несколькими оставшимися соседями отнесли документы, воду и продукты на верхний этаж. Электричества нет, связь пробивается изредка. Конечно, в ужасном состоянии находятся люди в частном секторе. 

Нас никто не пытался эвакуировать. Говорят, по улице ездила машина, где в громкоговоритель объявляли об эвакуации. Но это объявление прозвучало буквально один раз, да и то как-то ненавязчиво. Видимо, чтобы никто не услышал.

«Вот бы и оккупантов смыло»

Ирина, 44 года, безработная, Голая Пристань

Записано накануне 6 июня:

— Мы живем под ежедневными обстрелами. Сами оккупанты нас и обстреливают из минометов и танка. Этот танк по всему городу мотается: то в одном месте выстрелит по домам, то в другом. Мы же всё видим. Или из минометов: звук вылета, несколько секунд — и тут же прилет. Наши бабки смелые спросили на рынке солдат, зачем они по нам каждый день стреляют, а те в ответ: «А что нам ждунов жалеть? Все нормальные люди давно в Скадовск и в Россию уехали, а вы ВСУ ждете и нас ненавидите, так что беречь здесь некого». Я как раз рядом стояла, услышала этот разговор. Так что жалеть они нас точно не будут.

У нас как начинает где-то взрываться, я — в огород и сорняки вырывать. Только бы не думать ни о чем. Работой себя загружаю до краю, чтобы упасть к концу дня без сил и суметь заснуть.

Мои дети перешли в следующий класс, и это большая победа. Связи часто не было, поэтому на онлайн-уроки редко попадали. Пришлось мне вспоминать, что я учила в школе, зато программы пятого и седьмого класса у меня теперь от зубов отскакивают. Я сама стала для них универсальным учителем. С детьми всё время занималась, так у меня в доме пылищи столько стало, огород весь травой зарос. В общем, всё сдали, учебный год закончен, и мы теперь в доме и на огороде порядок наводим. А ведь родители мужа настаивали, чтобы в начале учебного года я отдала их в российскую школу. И что? Где сейчас эта школа, которую открывали с таким информационным сопровождением на всех российских каналах? Ровно неделю она работала, с тех пор ни садиков, ни школ в городе работающих нет.

В кладбище у нас несколько прилетов было. Там сейчас всё травой заросло, страшно из-за змей, но люди всё равно ходят, убирают возле могил по мере сил. Говорили, что по кладбищу разбросаны мины-лепестки, но мне кажется, это больше страшилка была для любопытных, чтобы люди меньше в том краю шастали: там у них расчеты стояли, из которых оккупанты то нас, то Херсон обстреливали. 

Был прилет и в здание, где ритуальная контора «Журба» сидит. Но они быстро оправились и продолжают работу. Да и как не работать? Люди почти каждый день умирают без медицинской помощи, иногда — от осколков снарядов. А еще это огромные бабки, и ритуальщики за это время просто озолотились. Гроб, который стоил 800 гривен, сейчас — 3800 гривен. Чтобы похоронить человека, нужно минимум 15 тысяч гривен. У людей денег нет, поэтому на похороны всем миром собираем. Бывает, что человек один остался и погиб, тогда соседи скидываются, хоронят его.

 При этом в «Журбе» скидку не выпросишь, хотя в ней тоже местные работают. Точно так же и рыночники. Одна мне недавно хвастала, что они зарабатывают сейчас столько в месяц, сколько в мирное время за год. 

Морковка и свекла сейчас по 59 гривен за килограмм, а раньше в аналогичный период они стоили максимум 18 гривен. Мясо, которое стоило 130 гривен, сейчас 450. Сало было по 80, сейчас 300–400. Все цены выросли в два-четыре раза.

Больница не работает, есть только одна дежурная бригада скорой помощи. Некоторые врачи остались в городе, но как работать без техники? Всё медицинское оборудование русские вывезли из города. Из администрации увезли все компьютеры и частично мебель. В кабинете, где работала моя родственница, остался один сломанный стол и ободранный стул — всё вплоть до розеток украли «освободители».

Раз в месяц приезжает «администрация», привозит пенсии и гуманитарку малоимущим. На рынке оплату принимают в рублях и гривнах, в магазинах — только в рублях. Кто из продавцов сопротивлялся рублю, мог и в пыточную угодить. Поэтому сейчас никто не рискует. При этом рыночные продавцы за рубли не сильно держатся — меняют свою выручку на доллары. 

Кроме торгашей и ритуальщиков условно хорошо у нас сегодня живут только пенсионеры: они получают по две пенсии: от Украины — на банковскую карту и от России — наличкой. Странно, кстати, что Россия до сих пор все деньги только наличкой платит, хотя даже Промсвязьбанк тут открывали-закрывали… 

Записано 6 июня:

— Я затащила все нужные вещи на чердак. Мой дом находится практически в самой высокой точке города, поэтому есть надежда, что вода меня и детей не достанет. Страшно жаль людей из прибрежной зоны: их никто не спасает, некоторые уже по несколько часов сидят на крышах своих домов, а вода продолжает прибывать. Говорят, пик воды будет только завтра утром. Надеюсь, наши мужики что-нибудь придумают с теми, кто ночует на крыше. Может, не у всех «освободители» лодки украли.

Нас никто и не пытается эвакуировать, больше для виду и российских новостей сообщают об эвакуации. Точку сбора для желающих уехать из города обозначили настолько далеко, что нам туда даже при желании не добраться. Хотя я и не горю желанием уезжать из своего дома. Если вода станет быстро прибывать, тогда я уеду с детьми на машине в сторону моря. В целом я не верю, что до нашего района дойдет вода. К тому же земля сухая, всё равно начнет впитывать.

Окопы, что россияне целыми днями тут рыли, разворотив нашу красивую набережную, затопило. Вот бы и оккупантов смыло — за такую радость мы и лишения готовы потерпеть.

«Это же теперь все их боеприпасы в Черное море сносить будет по Днепру»

Надежда, 70 лет, пенсионерка, Херсон 

Записано 6 июня:

— Меня рано утром забрали знакомые и увезли из Корабельного района в частный дом ближе к центру города — туда вода не должна дойти. После перенесенного осенью инсульта, еще во время оккупации Херсона, я самостоятельно могу передвигаться только по квартире, так что спасибо людям, которые не забывают обо мне. В Корабельном районе, где я живу в десятиэтажке, вода может подняться до девяти метров, как нам объясняли когда-то на уроках по гражданской обороне. Моя квартира на пятом этаже, туда не достанет, но ни света, ни водопроводной воды с началом наводнения не стало. В частном доме переживать лишения проще.

Я звонила своему другу, ему за 80, он живет в селе на левом берегу Днепра (мы не называем село в целях безопасности этого человека. — Прим. авт.). Возле него жили российские военные, оттуда же они обстреливали и Херсон, и оккупированную территорию. Когда вода начала прибывать, военные его предупредили об этом и даже сказали, что вывезут его в безопасное место. Предупредили только, чтобы в огород не бегал, там они [российские военные] мины зачем-то установили. Это же теперь все их боеприпасы в Черное море сносить будет по Днепру. Где-то, зацепившись, они будут взрываться, где-то найдут своих жертв уже на морском побережье. Ужас, что они с моей землей сделали. В общем, поговорила я со своим приятелем совсем немного, и связь оборвалась. И я потом звонила и звонила — телефон вне зоны действия сети. А я не успела сказать, чтобы он свою собаку не забыл в суете отвязать — погибнет же наш Дружочек.