Карантин
Бить сразу по выходу из автозака, как рассказывают бывает, в иных зонах не стали, но уже в шлюзе почувствовалась враждебность этого места. Высокий гулкий железный шлюз, казалось, был преддверием ада. И мусора здесь, в отличие от СИЗО, обращались с тобой не как с обвиняемым, который, может быть, ещё не виновен, а как с осуждённым — то есть полноправной собственностью ФСИН. Это напоминало приёмку товара.
— Статья? — гремел вертухай.
— 167-я, 205-я, 222-я, 223-я, 280-я.
— Срок?
— 12 лет 6 месяцев.
— Конец срока?
— В 2023 году.
— Месяц, число.
— Не считал.
— Не знаешь свой конец срока?
— Нет.
— Ну, посчитай. Каким судом осуждён?
— Московским городским.
— Ага. Берём сумку, встаём к стене. Сумку перед собой, руки за спину, смотрим в стену.
Товар принят, характеристики совпадают с данными накладной.
Я встал в ряд с другими осуждёнными, прибывшими вместе со мной 13 сентября 2012 года в ИК-17. Мы стояли перед металлической стеной, никто не переговаривался, и даже друг на друга зеки смотрели украдкой, как будто ожидая за любое неверное движение получить дубинкой по спине.
Когда всех заключённых выгрузили из автозака и сверили их данные с личными делами, стена поехала вверх. Взору открывалось практически белое бетонное покрытие мостовой. После тёмного шлюза свет слепил глаза и, кроме решётки и колючки по правую руку, увидеть что-либо было затруднительно.
— По двое разобрались! Идём, не растягиваемся!
Через приоткрывшиеся решётчатые ворота, оказавшиеся впереди, нас завели на территорию зоны. Ещё пара десятков метров, и мы в одноэтажном здании.
— Сумки оставляем, проходим за отсекатель!
Мы зашли в некий загончик — тупик, отделённый от остального помещения решёткой. И почти сразу по ту сторону отсекателя появился мусор невысокого роста, кажется, с майорскими погонами [1]:
— Проблемы с хозработами есть у кого? У кого есть, пиздить буду прям здесь!
Все промолчали. Где же все эти смельчаки, что на чёрных централах посылают мусоров? Где же те, что говорят, что в случае мусорского беспредела надо сразу вскрываться? Почему никто не сказал: «Э, старшой, ты чё базаришь?!» Почему никто не закричал «А-У-Е! Жизнь ворам!» и не вскрылся?