Я учился в старших классах, когда только-только в моду входили «ABBA» и «Boney M», и слыл среди своих «бЕшников» не то чтобы «белой вороной», но «пареньком со странностями», если речь заходила о музыкальных пристрастиях. Понятно, что тогда репертуар этих шведов и немцев тогда знали наизусть 99% молодежи — даже если ты на числился в их фанатах.
Пробубнить пару куплетов мог и я — и в «Ночном полете на Венеру», и в «Шоколадной девушке», и в «Реках Вавилона». Но вот точно наизусть я знал вовсе не репертуар этих двух групп, а — Леонида Утесова.
Родители в те годы находили старые виниловые пластинки с его песнями, а потом дома появился его альбом из трех дисков, на которых были записаны, по-моему, около 60 его хитов. Одноклассники узнали о моем странном интересе случайно: в какой-то из многочисленных тетрадей-анкет, ходивших по рядам во время самых скучных уроков, и начинавшихся с традиционного вопроса: «Хочешь ли ты дружить с хозяйкой анкеты?» — был и вопрос о музыкальных пристрастиях.