Каких-то 40-50 лет назад советская номенклатура и пропаганда надменно посмеивались над одной мыслью о том, что когда-то в мире, не говоря уже о России, появится площади и улицы имени академика Андрея Сахарова. Мысли эти высказывали немногочисленные люди из среды интеллигенции и диссидентов, не побоявшиеся поддерживать Сахарова публично. На протяжении всех 1970-х и половины 80-х одного из величайших правозащитников и мыслителей 20 века целенаправленно травили в советской прессе, преследовали, устраивали провокации, высылали в закрытый город Горький за то, что протестовал против войны в Афганистане, пытались представить его и супругу Елену Боннэр сумасшедшими стариком и старухой… В начале 21 века улицы, площади и скверы имени Сахарова стоят во всем мире, в том числе, в России. Имена всех их, кто травил академика, ничем примечательным больше не запомнились. То есть они так и остались в истории тем, кем были — работниками государственной машины, обслуживающих власть. И что-то подсказывает, что такая же участь ждёт нынешних работников государственной машины, делающих порой невыносимой жизни тех, кто позволил себе мыслить в России иначе, нежели власть. Они сегодня также посмеиваются над мыслью о том, что когда-то в России будут площади и скверы имени политика Бориса Немцова, расстрелянного 7 лет назад рядом с Кремлем (заказчики так и не найдены). А когда площади называют в честь Немцова за рубежом, нынешние государственные функционеры в лице российского МИД называют это «нонсенсом» и «политической возней».
Один из людей, кто в 70-х осмелился выдвинуть уверенность в том, что когда-то в России площади и улицы будут названы именем Сахарова, была Лидия Чуковская. Дочь Корнея Чуковского, самостоятельный талантливый прозаик и публицист, своей прозой пытавшаяся показать весь ужас сталинских репрессий. О них, репрессиях, она знала не понаслышке — в 1937 был расстрелян ее муж, физик-теоретик Матвей Бронштейн.
Чуковская никогда не проходила мимо преследуемых и гонимых. Выступала в поддержку Бродского, Синявского и Даниэля, Гинзбурга, Солженицына и конечно Сахарова. Под впечатлением травли академика в печати и публикации писем трудящихся, а также интеллигенции с осуждением его деятельности (под которыми среди прочих стояли подписи Шостаковича, Быкова, Айтматова) — Чуковская написала повесть «Гнев народа» — о слепоте и послушности общества. Повесть была передана на радио «Голос Америки». В СССР ее бы никто не напечатал.
К январю 1974 года терпение властей лопнуло: Чуковскую исключили из Союза писателей. Формально за нарушение устава: не создавала произведения, «достойные великой эпохи социализма».