Суббота в Каннах началась с коллапса и выключения электричества во всем городе, но фестивальный дворец оказался подготовленным к локальному апокалипсису. Пока в городе светофоры заменили регулировщики, а люди собирались маленькими группками около неработающих супермаркетов, в Пале де Фестиваль, где проходят основные показы и находится пресс-центр, были свет, вайфай и бесплатный кофе для журналистов.

«Кино должно открывать новое, а не топтаться на месте, — говорил мне за кофе литовский киножурналист, рассказывая, как его разочаровал новый фильм иранского режиссера-диссидента Джафара Панахи. — Все, что он показывает… он точно знает, что с таким набором тем его возьмут в конкурс больших кинофестивалей. Но он повторяется».

Кроме Панахи мы успели обсудить «Сират» Оливера Лакса, «Звук падения» Маши Шилински и «Сентиментальную ценность» Йоакима Триера, и, по каннской иронии судьбы, все они оказались в призерах. Панахи, следом за главными призами в Берлине и Венеции, получил «Пальмовую ветвь».

Джафар Панахи — лауреат премии Сахарова, неоднократно осужденный в Иране за антиправительственную деятельность. В 2010 году Панахи собирался снять фильм на фоне иранских протестов, и в ответ государство приговорило к шести годам тюрьмы (позже заменили на домашний арест) и 20-летнему запрету снимать кино и выезжать из страны. Чтобы не попасться на нарушении запрета на съемки, Панахи стал виртуозом подпольной съемки скрытой камерой: «Это не фильм» снят дома у режиссера на десятый айфон, для «Такси» (лучший фильм Берлинале-2015) он превратил свою машину в передвижную студию, а сам сел за руль и колесил по Тегерану. В «Простой случайности» актрисы ходят без хиджаба, обязательного для женщин в Иране, поэтому фильм тоже снимался тайно.

Панахи — борец и гуманист, и «ветвь» ему — за борьбу и гуманизм. «Простая случайность» (фарси.: یک تصادف ساده; фран: Un simple accident) — гуманистическое послание человечеству, так что к жюри, возглавляемому Жюльет Бинош, нет никаких вопросов. Но вот к фильму Панахи и его месседжу они есть.

«Простая случайность» рассказывает о происшествии на дороге, когда заглохшая машина семьи (муж, беременная жена и маленькая дочка) приводит их в шиномонтаж на окраине города, где один из механиков узнает в главе семейства пытавшего его в заключении сотрудника служб госбезопасности. Механик похищает мужчину и собирает вокруг тех, кого тот истязал: нужно устранить все сомнения перед тем, как вершить самосуд. Большинство критиков, особенно западных, написали, что концовка фильма их шокировала.

На мой очень пристрастный взгляд, фильмы, в сюжете которых присутствуют темы повторного столкновения со злом и сведения счетов, занимаются довольно вредным делом: проговаривают банальность. Существующий в мировом кино паттерн — ответив на насилие насилием, уподобишься насильнику — в действительности практически не имеет реализации. Кто из участников протестов в России и Беларуси может представить, что они группой людей похищают избивавших их полицейских? Я не буду выдавать концовку, у нее неоднозначное прочтение, но месседж Панахи ясен как слеза: не уподобляйтесь злу. Это удобный месседж для зрителей в удобных креслах, которым ничего не угрожает.

Тот же паттерн эксплуатирует фильм хит «Санденса» Sorry, Baby Евы Виктор (спецпоказ в «Двухнедельнике режиссеров»), где студентка решает не подавать заявление в полицию на изнасиловавшего ее преподавателя (у него маленький ребенок), или «Чума» австралийца Чарли Полинджера, такое «Чучело» в группе водного поло, очень сильный и эмоционально невыносимый фильм, где прекрасно показаны механизмы травли, но нет и намека на то, как с этим бороться. Кино — это тренажер чувств, и герои, непротивящиеся злу, вызывают сильные волны сопереживания, удобного, чтобы хорошенько поплакать и ничего не менять в мире вокруг.

Гран-При, следующий по значимости приз, получила лента норвежца Йоакима Триера «Сентиментальная ценность» (норв. Affeksjonsverdi). В ней Стеллан Скарсгард и Рената Рейнсве играют отца и дочь, режиссера и актрису, в отношениях которых столько непонимания, боли, любви, нежности, раздражения, недовольства и непроработанной травмы, что, не имея другого языка, кроме кино, он написал для нее сценарий. Как и в «Худшем человеке на свете», Триер снимает светлую песнь летнему Осло, после которой хочется бросить все и переехать туда. Фильм представляет собой маленькую рекурсивную головоломку (только отгадывать ее не надо) — героиня Ренаты, разумеется, откажется от работы с отцом, и тогда он пригласит на главную роль американскую звезду (Эль Фэннинг), чтобы она превратилась в его дочь. «Сентиментальная ценность» — история проблем очень состоятельных людей (мне трудно даже представить, сколько стоит их очаровательный особняк, ровно бьющееся сердце заявленной в названии сентиментальности), но в фильме столько нежности и теплого юмора, что сопротивляться Триеру и его кинобогине Рейнсве невозможно.

Приз жюри (своеобразная бронза Канн) получили сразу два фильма — «Сират» галисийца Оливера Лакса и «Звук падения» немки Маши Шилински. Оба они лучше бы смотрелись в качестве обладателя главного приза, «Пальмовой ветви», но и так жюри отметило молодых кинематографистов (Лаксу 43 года, Шилински 41 год), о которых мы еще не раз услышим.

«Сират» (англ. Sirât) — это фильм-гильотина, отец (Серхи Лопес) с сыном разыскивают в Марокко дочь и сестру и присоединяются к группе диких, но обаятельных неформалов (и наркопотребителей), чтобы поехать на рейв на другом конце страны. Одновременно в стране объявляют военное положение, и иностранцев требуют покинуть Марокко. Уже по короткому описанию ясно, что всё кончится очень-очень плохо, но насколько это будет плохо, не представляли даже повидавшие многое каннские кинокритики. Фильм с рейв-саундтреком и проникающим в мозг марокканским солнцем.

«Звук падения» (англ. Sound of Falling) Маши Шилински — это немецкий ответ Тарковскому. Четыре поколения женщин и одна ферма в Саксонии-Анхальт вмещают в себя столько травмы, что под конец фильма зритель оказывается придавлен ею, как ярмом. Тяжело смотреть и невозможно выкинуть из памяти, даже спустя неделю бесконечных киносеансов некоторые образы Шилински всё еще стоят перед глазами. Шилински на примере женщин разных возрастов и поколений исследует, где проходит граница между жизнью и смертью, пока ты еще жива. Как понять, что ты перестаешь жить и отмираешь? И как быть, если уход (смерть, переезд и т. д.) родного человека проходит так близко, что задевает твою кожу? Как это умирание коснется тебя?

Приз лучшему режиссеру достался Клеберу Мендонса Филью из Бразилии за фильм «Секретный агент» (порт. O agente secreto), а сыгравший там Вагнер Моура был назван лучшим актером. Политический триллер, права на прокат приобрел американский NEON — он же купил фильм Панахи, он же обладатель прав на последние шесть победителей Канн, включая прошлогоднюю «Анору». Так что, скорее всего, мы увидим «Секретного агента» в оскаровской гонке.

Лучшей актрисой стала Надя Меллити в фильме «Младшая сестра» (фран. La Petite Dernière) Афсии Эрзи. Ее героиня, выросшая в пригороде дочь алжирских эмигрантов, приезжает в Париж изучать философию и осознает свое влечение к женщинам.

Лучший сценарий — у братьев Дарденн за фильм «Молодые матери» (фран. Jeunes mères). Как и всегда у Дарденнов — социальное неблагополучие, море сопереживания и их родной Льеж, будто состоящий исключительно из парковок и остановок автобусов. История четырех совсем юных девчонок, кому в «Центре молодых матерей» помогают встать на ноги.

Специальная награда досталась фильму, добавленному в конкурс в последний момент, «Воскрешение» (англ. Resurrection, манд: 狂野时代, букв. — дикие времена) китайского режиссера Би Ганя. Оммаж на 160 минут всему, что Би Гань любит в кино: от Люмьеров, Фрица Ланга до немецкого экспрессионизма.

А вот в программе «Двухнедельник режиссеров» приз жюри French Touch (англ. Французский штрих) получил документальный фильм Imago родившегося в Чечне, выросшего в Грозном, Санкт-Петербурге и Алматы и живущего сейчас между Парижем и Брюсселем режиссера Дени Умара Пицаева.

Пицаев снял фильм удивительной нежности и чуткости, с очень легким дыханием — с героями фильма хочется провести не только час пятьдесят минут хронометража, а куда больше. Дени Умар — режиссер снимает себя и своих близких — приезжает в Панкисское ущелье в Грузии, где живет чеченская диаспора. У его матери есть участок земли, он встречается с родственниками и знакомыми и размышляет, стоит ли построить там дом. А его родственники размышляют, как бы ему лучше побыстрее жениться и предлагают дочерей хороших знакомых. Парни купаются в ледяной воде и играют в баскетбол, а женщины рассуждают о свободе — ее у них никогда не было. Дени Умар хочет построить «дом на дереве» и показывает проект дома матери и отцу (по отдельности — они в разводе и не общаются, у отца давно другая семья), на рисунках он выглядит как изба Бабы-яги в стиле хай-тек. Он спрашивает родных, не будут ли его местные считать ненормальным, и те соглашаются — да, конечно, будут.

Имаго — это взрослое насекомое, готовое к размножению. Но есть такие особи, рассказывает Дени отцу, они взрослые, но не могут размножиться, как будто они застыли на пороге взрослости. Жители диаспоры следуют точно установленному алгоритму — завести семью, построить дом, родить детей, и Пицаев с огромной любовью вглядывается в близких ему женщин и мужчин:

Надо всем этим лежит невидимое облако осуждения соседями, не выделяться из общего круга становится необходимым условием для спокойной жизни. Родные и друзья говорят Дени: ты выделяешься, и ты всегда будешь выделяться… «Имаго», как и фильм живущей в Гамбурге Малики Мусаевой «Клетка ищет птицу» 2023 года, показывает другую Чечню — Чечню без России, чье молодое поколение, живущее, как мы видим, чаще за границей, готово задавать старшему поколению неудобные вопросы — о неравенстве мужчины и женщины, о конформности и о страхе быть собой с другими.