На четвертый год войны прокуроры явно идут на рекорд: за последние 2,5 месяца они изъяли примерно две трети того, что смогли забрать за весь прошлый год, если считать по стоимости активов. Так, в 2024 году национализации подверглись 157 компаний с активами на 1,1 трлн рублей, а в этом — уже 50 компаний, активы которых стоят 808 млрд рублей.

Это «масштабнейшее перераспределение собственности, не имевшее прецедентов со времен приватизации», сказал «Новой-Европа» руководитель одного из российских экспертных экономических центров, попросивший не называть его имя.

Конфискованные активы на 2,56 трлн рублей (около 28 млрд долларов, если пересчитать по среднему курсу 2024 года) — это вчетверо дороже стоимости 12 компаний, проданных в 1995 году на залоговых аукционах. Тех самых, за которые сейчас и Кремль, и оппозиция так яростно ругают Бориса Ельцина и его чиновников. «Честная» стоимость переданных тогда олигархам пакетов «Норникеля», «Лукойла», «Сибнефти», ЮКОСА и других госкомпаний составила около 3,3 млрд долларов (столько бы получило тогда государство, если бы продавало активы без скидки) — это следует из подсчета экономиста Дэниела Трейсмана из Университета Калифорнии в Лос-Анджелесе. Инфляция американской валюты за 30 лет увеличила эту цифру до 6,9 млрд долларов.

Такое перераспределение (о том, как отбирали бизнес в 2022-м, 2023-м и начале 2024 годов, «Новая-Европа» подробно писала здесь и здесь) стало возможным именно сейчас, потому что

сказал нам экономист крупного глобального банка.

Причем этот передел — очень эффективный инструмент укрепления режима Путина, потому что изъятые активы становятся наградой за лояльность Кремлю тем, кто ее демонстрирует, сказала «Новой-Европа» старшая научная сотрудница Института мировой экономики Петерсона Элина Рыбакова. Чтобы собрать призовой фонд для утешения элиты, по которой ударили санкции и изоляция, как раз и пришлось провести большую конфискацию.

Аппетиты растут 

Рекорд нынешнего года стал возможен благодаря двум кейсам. Первый — иск Генпрокуратуры о национализации московского аэропорта Домодедово, одного из крупнейших в России. Этот актив оценивается в 320 млрд рублей. Решение суда пока не принято, но вряд ли можно сомневаться в том, каким оно будет, — особенно если вчитаться, в чем Генпрокуратура обвиняет владельцев аэропорта, Дмитрия Каменщика и Валерия Когана.

Главная претензия к ним — иностранное гражданство Каменщика (Турция и ОАЭ) и Когана (Израиль). Из-за этого они, по логике прокуроров, «следуют агрессивной политике западных государств по нанесению стратегического поражения Российской Федерации путем причинения ущерба ее экономике». А именно, «ими саботируются мероприятия по развитию и модернизации инфраструктуры аэропорта, выделяемые государством на эти цели бюджетные средства расходуются бесконтрольно, вследствие чего они похищаются».

Несмотря на такие тяжелые обвинения, ни Каменщик, ни Коган никогда не были замечены в публичной критике Кремля. Как, впрочем, и практически все попавшие под конфискацию бизнесмены с российскими корнями, кроме основателя автодилера «Рольф» Сергея Петрова и Михаила Ходорковского, у которого в 2024 году забрали еще остававшееся в России имущество.

В случае с аэропортом Генпрокуратура уцепилась за то, что живущие за границей собственники не получили разрешение комиссии правительства России на контроль над аэропортом. А значит, сделку нужно признать ничтожной. Наконец, в этом кейсе нашелся и крайне влиятельный интересант — близкий к Путину бизнесмен и совладелец другого аэропорта, Шереметьево, Аркадий Ротенберг. Сам он, правда, свой интерес к Домодедово отрицает.

Второй крупнейший кейс, сделавший прокурорам кассу в 2025 году, — приморский «Дальполиметалл», один из ведущих производителей олова и свинца, которые нужны военным заводам. Генпрокуратура забрала его у Эдуарда Янакова — дальневосточного бизнесмена и депутата Госдумы в 2008–2011 годах. Главная ценность этого горно-обогатительного комплекса — залежи свинцовых и цинковых руд в пяти рудниках, которые оцениваются в 270 млрд рублей. Эта сделка демонстрирует два других принципа, которыми руководствуются силовики: конфисковывать то, что требуется для продолжения войны, и отбирать активы у региональных элит.

Прокуроры против Ленина

Но главным трендом прошлого года стала охота прокуроров за объектами недвижимости и землей: на них пришлась почти половина исков, или 15 из 37 за год. На втором месте — пищевая промышленность, третье делят между собой предприятия ВПК и сельское хозяйство вместе с рыбной промышленностью.

Конфискация дорогой недвижимости — это, скорее всего, вполне осознанная стратегия Генпрокуратуры, сказал «Новой-Европа» антикоррупционный эксперт, директор НКО «Арктида» Илья Шуманов:

Два крупнейших кейса передела недвижимости прошлого года связаны с богатейшими российскими рантье — экс-владельцем банка «Югра» Алексеем Хотиным (отбывает девятилетнее заключение по делу о растрате) и его отцом Юрием. Журнал Forbes в 2024 году оценивал их арендные доходы в $135 млн, одним из источником которых были около 40 объектов в Москве общей площадью 2,1 млн кв. м. Главные из них в 2024 году изъяла Генпрокуратура, включая отель Four Seasons прямо напротив Кремля, торговые центры «Горбушкин двор» и «Филион», а также несколько офисных комплексов.

Еще одна крупная добыча государства — Николаевский дворец (Дворец Труда) в Санкт-Петербурге — закрепляет успехи прокуроров в конфискации имущества у Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР). Построенный в середине XIX века в двадцати минутах ходьбы от Дворцовой площади, это один из знаковых памятников архитектуры второй российской столицы. Генпрокуратура убедила арбитраж в том, что дворец всегда был собственностью государства, а декрет Совнаркома от 1917 года за подписью Ленина о передаче здания профсоюзам просто незаконен.

До этого прокуратура забрала у профсоюзов спорткомплекс «Крылатское» в Москве, а также сразу 34 санатория в Ставропольском крае. «Потому что ФНПР — это крупные латифундисты, — объясняет Шуманов. — Для Генпрокуратуры это хороший способ зарекомендовать себя защитниками социальной справедливости: мол, Федерация профсоюзов получила большие куски дорогой недвижимости, чтобы она приносила пользу членам профсоюзов, а на деле — только зарабатывают на этих активах», — добавляет эксперт. Об этом же еще в 2019 году сказала спикер Совфеда Валентина Матвиенко: мол, пансионаты и прочее — собственность совсем даже не профсоюзных боссов, а простых трудящихся.

Неприкасаемых нет

В этом году за дорогой недвижимостью прокуроры еще не приходили. Но налицо несколько новых веяний. Первое — «подбираются к отраслям, которые раньше не трогали: нефтехимия, нефтесервис и перевалка нефтепродуктов», говорит Шуманов.

До прошлого года был только один случай изъятия таких активов: это конгломерат из около 70 компаний уже упомянутого экс-банкира Алексея Хотина. Его группу «Русь-Ойл» с небольшой нефтедобычей в 4,2 млн тонн в год (меньше 1% от общероссийской) в 2023 году конфисковали за долги Хотина в 400 млрд рублей перед бюджетом.

С прошлого года натиск на нефть усилился: осенью 2024 года прокуроры пришли за активами «дочки» британской Shell. Она продала «Газпрому» блокирующий пакет завода по сжижению газа на Сахалине и получила около 90 млрд рублей. Именно их и решили забрать прокуроры у некогда ключевого энергетического партнера Кремля. Дело в том, что Путин после начала войны приказал правительству выяснить, какой Shell нанес ущерб как природе Сахалина, так и «Газпрому», которому британцы отказались платить за газ в рублях. Теперь пришло время его компенсировать.

В этом году с нефтяной отраслью связана почти половина исков. Три из них заслуживают особого внимания, потому что отбирают собственность у людей, близких к российской элите. В одном случае Генпрокурора пришла за активами бывшего руководителя «Роснефти» и партнера Игоря Сечина, во втором — за компаниями топ-менеджера «Газпрома», в третьем — за бизнесом старых знакомых Путина.

И это второй новый тренд. «Начинают потрошить ранее неприкосновенных, и получается, что неприкасаемых больше нет», — комментирует Шуманов. О том же самом, по его мнению, говорит и «заход» Генпрокуратуры на компании первого эшелона, которые «прежде так не кошмарили, главным образом, отбирали второй-третий эшелон», говорит эксперт. Теперь же среди добычи прокуроров не только один из крупнейших аэропортов, Домодедово, но и крупный производитель сгущенки и тушенки «Главпродукт», а также один из лидеров рынка складских терминалов Raven Russia.

Владельцы трех этих компаний живут за границей — как и собственники примерно трети всех кейсов передела военного времени. Именно такие бизнесмены в 2025 году оказались под огнем Генпрокуратуры:

Сама частая формулировка в судебных решениях как 2024-го, так и 2025 года — «незаконное владение» стратегическим объектом, на основании чего он и возвращается государству.

Наконец, еще одна новая и важная мишень прокуроров, которую они обозначили с конца прошлого года, — изъятие интеллектуальных прав, отмечает Шуманов. Пока известно о трех таких исках, последний из них Генпрокуратура и Минобороны совместно подали в феврале 2025 года в отношении инженера-конструктора государственного Рязанского приборного завода Владимира Германа. Суть его неизвестна, но один из патентов этого специалиста связан с радарами вертолетов.

Минобороны присоединилось к прокурорам и в еще одном иске к ряду физлиц, который был рассмотрен в закрытом режиме и не опубликован. Однако известно, что один из патентов ответчиков связан с определенным типом боеголовок и ракетных двигателей на твердом топливе. При этом в качестве третьего лица по иску проходит новосибирский Институт прикладной физики — разработчик снарядов и ракет.

Это может выглядеть как попытка государства прибрать к рукам как можно больше научных и технологических разработок, чтобы сэкономить: владельцам патента положены отчисления за каждое его использование, объясняет Шуманов. Так что теперь стоит насторожиться владельцам в первую очередь «военных» изобретений, говорит он.

Кому все это достанется?

После трех лет передела уже определились нескольких групп государственных или окологосударственных интересантов, которым отходят частные активы.

Прежде всего это семья старых знакомых Путина Аркадия и Бориса Ротенбергов. Близкий к ним концерн «Росхим» уже забрал несколько крупных химических активов — в октябре прошлого года купил «Волжский оргсинтез» и «Метафракс Кемикалс», а годом раньше — «Кучуксульфат». Но химией (и уже упомянутым Домодедовом) Ротенберги могут не ограничиться: похоже, что им интересен рынок алкоголя.

В 2024 году еще одним крупным собирателем конфискованного стал Россельхозбанк, который в 2010-е годы возглавлял нынешний министр сельского хозяйства Дмитрий Патрушев — сын экс-директора ФСБ Николая Патрушева (ныне он помощник Путина). Сейчас банк вовсю забирает себе агропредприятия и производителей еды: например, макаронный концерн «Макфа» и другие активы челябинского экс-губернатора Михаила Юревича.

Кроме того, банку дали поуправлять и изъятой у уральских бизнесменов группой «Ариант». В нее входит «Кубань-Вино», крупнейшая в России винодельня и самый большой владелец виноградников. Но банк может стать здесь только промежуточным владельцем. «На рынке все, с кем я говорил, считают, что всё это отойдет Ротенбергам», — сказал «Новой-Европа» один из ведущих алкогольных экспертов России (он попросил не называть его).

Именно Ротенберги, подозревает наш собеседник, могут стоять за загадочной приватизацией «Росспиртпрома». Это выгодный бизнес: цены на его спирт только с лета 2024 года увеличивались дважды. Поэтому, если семья Ротенбергов получит алкогольные заводы, «схема заиграет новыми красками и большими деньгами», сказал эксперт. Новых хозяев сейчас ждут и другие алкоактивы — завод международного водочного магната Юрия Шефлера и холдинг «Баядера», который отобрали у украинских бизнесменов. Причем в обоих случаях забрали по обвинению в финансировании ВСУ.

Судостроение отходит госбанку ВТБ, который уже управляет Объединенной судостроительной корпорацией (ОСК). В перспективе, говорит Шуманов, госбанк может стать владельцем Ярославского судостроительного завода, а также ряда предприятий, которые еще в 1990-е годы получили активы петербургской Северной верфи — она строит боевые корабли (и входит в ОСК).

К Ростеху уже отошли Климовский патронный завод и производитель артиллерийских систем Мотовилихинские заводы. В эту же корпорацию власти могут отдать и уже изъятый завод взрывчатки американской Schlumberger в Уфе.

Наконец, есть еще один близкий к Кремлю интересант, «Русская рыбопромышленная компания», которой владеет зять старого друга Путина Геннадия Тимченко. Она, как полагает Шуманов, может быть претендентом на активы, изъятые у дальневосточных крабовых магнатов Дмитрия Дремлюги, Олега Кана и Алексея Козлова

Что еще заберут? 

Недвижимость, сельское хозяйство, нефтехимия и пищевая промышленность будут оставаться мишенями для деприватизации. А еще — транспортный и портовый бизнес, добыча полезных ископаемых и, возможно, электроэнергетика. Шуманов говорит, что все это стратегические и слишком «лакомые» активы, среди владельцев которых будут выискивать и «вычищать» иностранцев.

А вот в сфере ВПК вряд ли стоит ожидать большого передела — они в основном уже все распределены. «Ростеху и так теперь нужно потратить много времени, чтобы переварить и переупаковать то, что он уже получил», — сказал эксперт. Поэтому нынешние масштабы изъятия частной собственности ограничены лишь одним — возможностями Генпрокуратуры, полагает Шуманов. А они, судя по ее активности, сейчас уже на пределе — слишком много компаний попало в поле зрения прокуроров.

— говорит эксперт. Чтобы подготовить изъятые активы к передаче новым владельцам, провести аудит, заменить менеджмент, вникнуть в управление, требуются время и кадры.

Именно поэтому, по мнению Шуманова, на часть изъятого бизнеса уже сейчас сложно найти покупателей. Скорее всего, те активы, которые не готовы к передаче новым собственникам, государство может попытаться продать на открытых торгах. «Возможно, это способ продемонстрировать всеми забытую инвестиционную привлекательность и через нее привлечь пристально смотрящих на российский рынок иностранных инвесторов», — заметил эксперт.

О том, что в 2025 году пришло время еще раз обсудить «большую приватизацию», только что сказал министр финансов Антон Силуанов. Впрочем, Минфин, которому нужно пополнять бюджет, десятилетиями призывает Кремль продавать госактивы — в основном, безуспешно.

Дурные последствия

Беспрецедентная конфискация вредит экономике прежде всего тем, что ни один владелец бизнеса не может быть уверен, что он останется в этом статусе завтра. А значит, и долгосрочные планы инвестиций и развития строить невозможно. «Всякое перераспределение хорошо, когда это делается прозрачно, по рыночным ценам и ради повышения эффективности. А здесь переходит неизвестно к кому, часто — к конкурентам, все процессы внерыночные. Они не приводят к повышению эффективности и производительности труда», — сказал нам руководитель российского экспертного центра.

Сверхконцентрация бизнеса в руках государственных и окологосударственных игроков и сильный рост зависимости бизнеса от властей выйдут боком в долгосрочной перспективе — пяти-десяти и более лет, сказал «Новой-Европа» экономист глобального банка. «Это, безусловно, плохо с точки зрения эффективности, потому что снижает стимулы к конкуренции и ограничивает потенциальные темпы роста», — оценивает он.

— сказала нам Рыбакова из Института Петерсона.

При этом, продолжает экономист банка, в отдельных проектах и краткосрочно концентрация активов может быть полезной, если у новых собственников есть талантливые менеджеры и нужные связи. «То есть, к примеру, многие проекты Абрамовича считаются успешными. Ротенберги тоже ничего. А Чемезов, судя по всему, дико неэффективный», — говорит экономист. Но эффективность бизнеса должна зависеть не от фамилии или клановой принадлежности владельца, а от работоспособности институтов и незыблемости правил, которые в современной России отсутствуют, заключает он.