О реальной поддержке войны в России и репрессиях

Я должна сказать, что есть множество смелых россиян, их очень много. И я пытаюсь и на Западе, и везде по миру говорить: пожалуйста, не транслируйте официальную статистику властей России или пропагандистов, что 85% людей в стране поддерживают войну.

Потому что в государстве, где существуют такие репрессии против гражданского общества, не может существовать социология. Если вас остановят на улице и спросят: вы за СВО или против? Что вы скажете? Я бы сказала, что мне нужно срочно уйти или что я поддерживаю [войну]. Потому что знаю, что за это есть уголовная ответственность.

Так что я знаю, что [многие] люди в России не поддерживают войну. Я знаю, насколько они сами пострадали из-за этого. Есть очень много смелых россиян, которые жертвуют своими жизнями. Это и адвокаты российские, и правозащитники российские, и антивоенные активисты. И также украинские заключенные — их тысячи. Потому что эта машина внутри страны используется как стратегия агрессии против Украины.

О визовых ограничениях для россиян

Сейчас очень тяжелая ситуация. Я недавно писала президенту одной из европейских стран с просьбой не принимать драконовские законы против всех россиян.

А что насчет диссидентов, журналистов, антивоеннных активистов, правозащитников? Где исключения [для них]? Где защита [их прав]? Сейчас мы наблюдаем новый откат законов в странах ЕС — против всех россиян. И они очень гордятся этим, думая, что так помогают Украине. Например, отменой туристических виз для граждан России.

А как же политзаключенные и люди, которым грозит срок? Как они смогут пересечь границу, чтобы попасть к вам [в ЕС]? Вы не помогаете ни Украине, ни европейскому пониманию будущего. Если мы сейчас не заботимся о россиянах, которые действительно отстаивают права человека, демократию и достоинство, завтра на месте Российской Федерации, рядом с Украиной, окажется черная дыра. И тогда помочь уже будет поздно. Я всем об этом говорю и буду говорить. Нужно менять отношение и нарративы.

О безнаказанности за пытки в России

Пытки запрещены во всех странах ООН конвенцией, которую подписала в том числе Россия. В то же время в России нет даже конкретного законодательства против пыток.

Что обычно происходит в России: когда начинается расследование пыток, то полицейских или представителей власти судят за превышение полномочий, не более того.

А пытки — это очень серьезное преступление, которое должно расследоваться. Виновные должны получать справедливое наказание. [Но] за [так называемое] превышение полномочий получают намного меньше, а иногда и совсем ничего. Их (тех, кто осуществляет пытки. — Прим. ред.) просто увольняют или иным [незначительным] способом наказывают, часть этих дел даже не доходит до суда. Есть безнаказанность. И вот эта безнаказанность из мирного российского времени перенеслась на войну — и теперь все дозволено.

Об обмене политзаключенных

Реален ли новый обмен? Это решают правительства. Я могу только порекомендовать им обратить внимание на определенных людей. Я передаю списки [политзаключенных]: они есть и у США, и у ЕС.

Но сейчас очень тяжелое время. Администрация Трампа три дня назад сказала, что Россия — не агрессор, что Украина сама на себя напала. То есть меняются нарративы.

Я скептически отношусь к мысли, что на переговорах [о перемирии] будут поднимать вопрос об освобождении политзаключенных. Но я [несмотря ни на что] говорю о тех россиянах, которые находятся в заключении в тяжелом состоянии. И когда я озвучиваю некоторые имена, я вижу эффект. Например, я сделала публичное заявление про Алексея Горинова — тогда он внезапно пропал из колонии: я обвинила российские власти в его принудительном исчезновении. Оказывается, после этого заявления ему впервые дали доступ к врачам вне колонии.