Пока критики сетовали на слабый конкурс, фанаты кричали от восторга при виде Тимоти Шаламе в розовом худи (звезда «Дюны» приехал в Берлин представлять фильм-номинант на «Оскар» о Бобе Дилане «Неизвестный»), а Тильда Суинтон устроила небольшой скандал, принимая приз за вклад в киноискусство.

В своей речи она назвала кино пространством, куда не нужна виза и где нет колонизации и захвата территорий. Не называя впрямую Россию, Израиль, Украину и Палестину, она заявила, что «на наших глазах творится бесчеловечное», и выразила солидарность с «теми, кто распознал недопустимое самодовольство алчных правительств, заигрывающих с теми, кто разрушает нашу планету и с военными преступниками, из какой страны они бы ни были». На пресс-конференции она в позитивном тоне отозвалась о палестинском движении BDS, призывавшему к бойкотту Берлинале из-за поддержки Израиля.

После речи Суинтон художественная руководительница фестиваля Триша Таттл приняла участие в пикете на Потсдамской площади — вышедшие требовали от ХАМАС вернуть из плена Давида Кунио. О его похищении рассказывает документальный фильм «Письмо Давиду» Тома Шоваля из программы Berlinale Specials.

«Свет» (Das Licht) Тома Тыквера

Фильм открытия

В интервью журналу «Шпигель» Том Тыквер рассказал, как появилась идея фильма: в один прекрасный день домработница, работающая в его семье почти 30 лет, не пришла в назначенное время. Режиссер задался вопросом: что он вообще знает о ней и ее жизни; что, если с ней что-то случилось; есть ли кто-то, кто о ней позаботится? Опоздание берлинской домработницы обернулось 162-минутным фильмом, в котором есть мюзикл, анимация, летающие подростки, голый Ларс Айдингер (российскому зрителю он знаком по роли Николая II в «Матильде» Алексея Учителя) и сирийская беженка, вытягивающая на свет погрязших во внутрисемейном кризисе немецких бюргеров и их детей.

Семья Энгельс успешна, но несчастлива в огромной квартире на Блейбтройштрассе в самом пафосном и буржуазном районе Берлина, Шарлоттенбурге. Отец (Ларс Айдингер), гуру маркетинга, на велосипеде уносится от проблем с женой и на работе. Проливной дождь на улице? Тем лучше. Мать (Николетте Кребиц) улетает от них в Найроби, чтобы строить там детский театр на деньги немецкого государства. Сын-подросток (Юлиус Гаузе) закрывается в своей комнате и живет внутри компьютерной игры. Дочь (Эльке Бизендорфер) выплескивает энергию в активизм и кислотные трипы в клубах. Именно ее Тыквер выберет в качестве рупора для озвучания нелицеприятных истин: они погрязли в консьюмеризме, лицемерии, дистанцировались друг от друга и ищут причину собственных проблем где угодно, но не в самих себе. В качестве спасительного клея для трещащей семейной шлюпки выступит беженка из Сирии Фарра (Тала Ад-Дин) с волшебной мигающей лампой: в ее свете человек может пережить два самых важных момента в жизни — рождения и смерти.

Мерцающая лампа жизни и смерти направлена на несовершенных немецких граждан, но за благородным инклюзивным порывом режиссера (в интервью газете «Тагесшпигель» он прямо говорит, что Германии для развития нужны мигранты) сокрыты более странные узоры. Спасительница бюргеров напрочь лишена какой бы то ни было субъектности, она часть идеальной сирийской семьи, с кем разлучена (до определенного момента фильм скрывает, где находятся муж и дети Фарры), и главная ее идентичность — это жертвенность. Она готова пожертвовать всем ради семьи, даже своей жизнью. По-немецки она говорит не как ученица интеграционных курсов, а как диктор телевидения (в эмигрантских кругах бытует шутка, что первые годы в общении все обходятся тремя фразами: «Hallo», «Tschüss» и «Mit Karte, bitte» — что на немецком значит «Привет», «Пока» и «Оплата картой, пожалуйста»), Фарра конвенционально красива и всегда готова подставить плечо и выслушать длинный список проблем своих нанимателей. В семье Энгельс она оказывается по роковой случайности: с предыдущей домработницей, полькой Майей, с кем Энгельсы не общались и о ком ничего не знали, во время очередной уборки случается удар (инфаркт? инсульт? фильм умалчивает), а отец и сын настолько погружены в себя, что сначала не замечают смерть домработницы на собственной кухне.

Жители Германии хорошо знают, что за неоказание первой медицинской помощи можно получить год тюрьмы или внушительный штраф, но, по версии Тома Тыквера, родственники польской домработницы не в курсе этого факта и не стали подавать на Энгельсов в суд. Ну или просто его мало интересует говорящая по-немецки с акцентом женщина средних лет, которая приходит убираться в доме героев, но не в их головах.

Welcome Home Baby Андреаса Прохаско

Программа Panorama

В Берлине начинается и фильм австрийца Андреаса Прохаски, но надолго там не задерживается и отправляется в сосновые леса и подземные пещеры Австрии.

Врач Юдит (Юлия Франц Рихтер) возвращается домой, унаследовав этот дом после смерти отца, и в этом самом доме таятся странные секреты: ее мать, кажется, покончила с собой, или ее убили зловещие тетушки, готовящие для Юдит ватрушку и детскую кроватку, — и ждущие от не планирующей детей молодой женщины, что она родит им ребенка. Тиски родства сжимаются вокруг героини и ее мужа, время растекается, старые травмы всплывают, побег из прошлого–настоящего кажется невозможным, но этот «ребенок Розмари/Юдит» в исполнении австрийца Прохаски не пугает и не впечатляет из-за слабого сценария, больше напоминающего колготки в сеточку, чем драматургическую структуру. Почему умерла/убила себя мать Юдит, почему тетушки и бабушки не оставили ее в родной деревне, а отправили в развратный и сумасшедший Берлин? Ничего не понятно, а в сравнении с фильмами об одиночестве в семье и репродуктивном насилии с прошлогоднего Берлинале — «Кукушкой» Тилмана Зингера с Хантер Шефер и «Баней дьявола» Вероники Франц и Себастьяна Фиала — фильм Прохаски кажется не вариацией на важную тему, а образцом популярного в Германии жанра Dorfkrimi — деревенского расследования. Из-за драматургических лакун основной месседж фильма об опасности закостенелого консерватизма и закрытых родовых систем смазывается.

«Мечты» (Dreams) Мишеля Франко

Основной конкурс

Взаимоотношения богатой американки (Джессика Честейн) и мексиканского танцора (танцовщик балета, приглашенный артист Американского театра балета Исаак Фернандес) находятся в фокусе нового фильма мексиканского режиссера Мишеля Франко, создателя нашумевшей картины «Новый мир». Один из продюсеров картины — Александр Роднянский. В коротком эпизоде приятель-мексиканец говорит танцору Фернандо: эти американцы, их устраивает, когда мы убираем за ними, но стоит нам вступить с ними в конкуренцию, то они приходят в бешенство и делают всё, чтобы нам помешать.

Фернандо рискует жизнью, пересекая мексиканско-границу на дальнобойной фуре, — у него нет разрешения на пребывание и работу в Штатах. Конфликт между любовниками эскалирует с весьма предсказуемым и горьким финалом, но фильм не теряет напряжения и силы. Это иллюстрация экспансивной и по сути колониальной правой американской политики, шаги и результаты которую мы наблюдаем с разной дистанции: из ленты новостей или в собственной жизни. В этом смысле Франко полностью синхронизировался с мировой новостной повесткой.

«Горячее молоко» (Hot Milk) Ребекки Ленкевич

Основной конкурс

О вопросах идентичности и принадлежности к определенному региону — Йоршкир? Греция? — или знаку, но не зодиака, а гендера на дверях общественного туалета, — размышляет главная героиня романа Деборы Леви «Горячее молоко» София Папастергиадис, дочь грека и британки, антрополог по образованию и бариста по воле сложной экономической ситуации и шестеренок капиталистической машины.

В экранизации, снятой известной сценаристкой Ребеккой Линкевич («Горячее молоко» — ее режиссерский дебют) София (Эмма Маки) тоже размышляет, задумчиво глядя вдаль, но делает это молча, оставляя зрителей гадать, что же происходит в ее голове. София и ее мать (Фиона Шоу) приезжают в Испанию, чтобы использовать последний шанс: из-за таинственного заболевания мать Софии не может ходить, она заложила дом в надежде найти исцеление в клинике доктора Гомеса (Венсан Перес).

В общественном туалете София встречает взбалмошную и очаровательную берлинку Ингрид (Вики Крипс) и влюбляется в нее. В романе Леви остроумно играет со словами beloved (англ. возлюбленная) и beheaded (англ. обезглавленная); увы, последнее идеально подходит для описания того, что произошло с ее книгой. Экранизации — всегда тонкая материя, и хорошая адаптация создает что-то новое, а не покадрово дублирует страницы, — но, выкинув голос главной героини, Ленкевич обезглавила историю эмансипации чувств и намерений, мотивации героев стали неясны, их отношения туманны. Пока Леви не везет с экранизациями: фильм Swimming Home (2024) c Маккензи Дэвис и Арианой Лабед в прошлом году тоже собрал смешанные отзывы у критики. «Горячее молоко», к сожалению, заслуживает самого строгого вердикта: читайте Дебору Леви в оригинале.