Человек, который рассказывает, как зашивает дырки на коленях у штанов. Человек, который придумал агента Купера и Лору Палмер, а потом сделал так, чтобы они встретились 25 лет спустя. Человек, который снял главный фильм 21 века — «Малхолланд драйв». Человек, который учит вылавливать идеи удочкой из окружающего хаоса. Человек, который придумал женщину, говорящую с бревном, и мотто для всех озадаченных: «Совы — не те, чем кажутся».

До тех, кто никогда не видел его фильмы, Дэвид Линч всё равно как-то добрался: через красные занавески в клипах и черно-белые полы в ресторанах, эпизоды «Симпсонов» и «Гриффинов», фразу «Чертовски хороший кофе!» и магнетическую музыку Бадаламенти, камео у Луи Си Кея и Стивена Спилберга. Или через убедительный настойчивый голос, который всегда двигался как бы впереди него и в котором от нежности до раздражительности было всего полтона.

В 80-е Линча любили те немногие, кто имел доступ к артхаусным кинозалам и видео и смог продраться через «Человека-слона» и «Синий бархат». В 90-е — те, кто смотрел по телевизору мыльную оперу о крошечном городке Твин Пикс не для того, чтобы узнать, кто убил Лору Палмер, а для того, чтобы насладиться обыкновенным американским безумием. В нулевые после «Малхолланд-драйва» Линча приняли все и побежали наверстывать упущенное, включая его диковатые короткие метры. Последние 20 лет Линч пленил не только молодых режиссеров, но и художников и писателей. Стало доступно всё больше интервью и материалов о его отношении к работе и поиске вдохновения: от обязательной медитации дважды в день до картин и скульптур в его мастерской. В каждой минуте его размеренного монолога можно найти мотивацию на год жизни, а уже случившийся фильм из разносторонней фильмографии включить снова и обсудить как в первый раз.

«Пусть все будут счастливы и избавлены от болезней. Пусть благодать будет видна везде, а страдание не происходит ни с кем», — последние слова Дэвида Линча, сказанные публично незадолго до смерти. Погибший в разгар калифорнийских пожаров от осложнения дыхания, он всегда говорил с людьми этого мира много, прямо и серьезно, оставаясь лаконичным и обаятельным. От незнания эту лаконичность можно было легко принять за лукавство и сарказм, а костюм с белой рубашкой и фирменную прическу — за умело собранный конструкт. Режиссер и художник, медитировавший каждый день на протяжении 50 лет и евший одну и ту же еду (чтобы не думать лишний раз про бытовые мелочи), на самом деле меньше всего был занят поддержанием образа — и чтобы понять это, достаточно короткого знакомства с его фильмами и интервью. Линчу хотелось играть, делать и придумывать — чтобы его ничто не отвлекало, — и по возможности донести до людей, что творческая жизнь доступна каждому. Со временем огульные вопросы ленивых журналистов «А вы не безумны часом?» сменились уважительными: адекватность Линча не вызывала никаких сомнений.

Из двух автобиографий Линча, «Комната снов» (о его творческом пути) и «Поймать большую рыбу» (о роли медитации в его жизни), очевидно, что никакие другие силы, кроме любопытства и жажды исследовать, не привели бы его к искусству или на съемочную площадку. С самого раннего возраста Дэвид Линч был занят чем-то своим рукотворным: в неутомимой работе, где сны, кинообразы, поделки в гараже и рисунки на салфетках одинаково важны, и ощущается уникальность его подхода. Живое воплощение творческого человека, который делает, потому что не может не делать. Художественную карьеру Линчу не подали на серебряной ложке: родившийся в обычной семье, он ребенком и подростком мотался по твинпиксам скучных штатов Америки и сам находил способы себя развлечь.

Радостный творческий трудоголизм без мучений Линч считал образом жизни — и не только для себя, а для каждого человека: он считал артистическое страдание препятствием для творчества и был апологетом мышления в категориях безграничных возможностей (не путать с натужными аффирмациями о том, что всё будет хорошо). Безграничных возможностей в категориях финансов и успеха, тем временем, у режиссёра и художника никогда не было, но когда они вдруг появлялись — вроде шанса поставить одну из частей «Звёздных войн», — вуки, джедаи и прочие коммерческие сущности вызвали у него «примерно ноль интереса». В рекламах туалетной воды, тестов на беременность и обезболивающего, которые Линч делал явно не из творческих амбиций, интереса ощущается примерно столько же. Поймать крупную рыбу ему было по силам, поймать коммерческую волну — явно нет.

Еще реже он, кажется, уповал на удачу, как минимум на удачу без упрямства. Когда снимаешь первый полный метр пять лет с перерывами, знаешь, что выгоду от удачи можно получить только не покладая рук.

Линч был адептом дисциплины, но дисциплины интуиции — постоянного поиска и мгновенной фиксации идей, которые рано или поздно дождутся своего воплощения. Принести на съемочную площадку белку (чтобы создать «правильное настроение» на съемках «Синего бархата»), продвигать «Внутреннюю империю» лично, сидя рядом с живой коровой и постером с Лорой Дёрн (потому что нет денег на рекламные билборды), кричать на площадке в мегафон (чтобы съемочная группа относилась к тебе серьезнее), спрашивать актеров на кастинге, что они ели на завтрак (чтобы снять взаимное напряжение): Линч систематически творил то, что в голову взбредет, никого не понукая и ни над кем не доминируя, вовлекая в игру вначале команду, а потом и зрителей.

В индустрии кино, пожалуй, найдутся единицы творцов, в память о которых работавшие с ними люди скажут только теплые добрые слова, подчеркивая при этом их инаковость. Ближайший друг Линча актер Кайл Маклахлен (они вместе работали в «Дюне», «Синем бархате» и «Твин Пиксе») в некрологе назвал режиссера «самым подлинно живым человеком, которого встречал в жизни». По его словам, «Дэвид был на одной волне со вселенной и собственным воображением на уровне, который казался высшим возможным в человеке. Его не интересовали ответы, потому что он понимал, что именно вопросы делают нас теми, кто мы есть».

О Линче можно долго и увлеченно говорить и писать. Но его фильмы всегда будут говорить глубже, околдовывать и приглашать к совместному исследованию. Пленительность фильмов Линча, помимо непередаваемого словами киноязыка, — в том числе в личности создателя, которого интересовало не собственное эго (что для киноиндустрии — обидное исключение), а возможность стать проводником между нашим общим хаотичным океаном мыслей — и реальностью, в которой то и дело померещатся то сова, то ухо, то карлик. Без всяких объяснений. У Линча не было времени объяснять — он еле успел показать всё, что видел своим перевернутым взглядом.