— 12 ноября на встрече с беженцами губернатор Курской области Алексей Смирнов предложил вам аудиенцию. Вы смогли встретиться?

— Пока нет, были обстоятельства, но завтра мы с ним встретимся. Будем обсуждать наше обращение, озвученное мной на встрече, и положение дел в районе.

— Что за обращение?

— В первую очередь мы просим рассмотреть отставку главы Кореневского района Марины Дегтярёвой. И ответить на вопросы, которые задавались на встрече: компенсации, обеспечение беженцев жильем. Хотелось бы какой-то конкретики и какого-то документа. Я понимаю, что это нереально сделать так быстро, но, по крайней мере, мы это обсудим.

— Дела у глав районов не очень: уволили Богачева, теперь Дегтярёва под вопросом. Кто следующий?

— Не знаю. Я не могу ничего сказать про другие районы, я на время отписалась от всех социальных сетей. Ничего не знаю даже про Суджанский район: как у них проходила эвакуация. Свои претензии к главе нашего района мы изложили в обращение к губерантору. Но, насколько я знаю, вроде бы никто больше не хочет отставки никаких глав. Я об этом не слышала.

— Может глава района, глава сельсовета вообще что-то сделать в условиях войны? Какие у них есть полномочия?

— Насчет полномочий я не в курсе, но чисто по-человечески можно было организовать эвакуацию, вывезти людей, по крайней мере, этому содействовать. Это всё прописано, юристы разберутся, и они уже готовят заявление в прокуратуру и в следственные органы. Там дадут оценку действиям Марины Вячеславовны [Дегтярёвой, главы Кореневского района]. Я представляю исключительно население и их возмущение.

— Хотите, чтобы она села в тюрьму или заплатила штраф?

— Нет, я до последнего даже не хотела, чтобы ее отстраняли. Мне это было неинтересно. Но сложилось — как сложилось. Люди начали обращаться, и нам пришлось идти к губернатору с просьбой ее отстранить, потому что люди не хотят возвращаться в район, которым управляет Марина Вячеславовна. Вот и всё. Хочу, чтобы была дана правовая оценка ее действиям и бездействию.

— Вы не военный и не политик, у вас салон красоты. Почему решили поехать в зону боевых действий и заниматься эвакуацией?

— Там были мои родители. Родители попали под оккупацию, а потом я нашла их трупы. В понедельник были похороны (вероятно, речь идет о 18 ноября. — Прим. авт.), поэтому я не смогла встретиться с губернатором раньше. Он меня понял.

У нас есть большая группа, 26 человек. 10 администраторов, включая меня. Целый месяц мы занимались исключительно координацией, даже из дома не выходили. Вывозили людей наши ребята-водители, которым составляли списки на эвакуацию, чтобы не ездить по пустым адресам и максимально эффективно работать. Месяц спустя я и сама начала ездить, но в более-менее безопасные районы.

— От кого вы принимаете заявки?

— Обычно к нам обращаются родственники.

— Бывает так, что эвакуировать уже некого?

— Да, были случаи, когда мы находили тела [людей]. Иногда кого-то успевали вывезти до нашего визита, но так, к сожалению, бывает редко.

— Кто среди оставшихся под обстрелами?

— В основном старики, которые боятся бросить свои дома. Люди с детьми, более-менее молодые люди, большинство выехали. Из оккупации, естественно, люди просто не могли выехать ни с детьми, ни без детей. В Кореневском районе это 40 человек.

— Как выжить в условиях оккупации?

— Это деревни. В основном у всех свои есть запасы, заготовки, люди пытаются выжить. На освобожденных территориях всё еще опасно, но наши военные подкармливают, поставляют им продукты, делятся. От голода пока никто не умер, скажем так. В любом случае, есть овощи, какие-то консервы.

— Ведутся ли между ВСУ и ВС РФ какие-то переговоры о том, чтобы забрать людей, завести что-то из еды?

— Ох, этого я не знаю, нет, вряд ли.

(*Таинственным образом связь прерывается, и мне приходится перезвонить)

— Продолжим? Расскажите, как вы работаете с теми, кому удалось выехать? Чего сейчас они пытаются добиться от власти?

— Было выплачено три компенсации, жилищные сертификаты начали выдавать. Только мы вывезли около 700 человек. Многие из них живут в пунктах временного размещения (ПВР), кто-то снимает квартиру, кто-то живет у родственников. Я не знаю, сколько людей живет в ПВР, но много, и в большинстве своем они всё-таки довольны, потому что там и кормят, и поят, и одевают, и помогают с выплатами, с оформлением.

— У них нет ощущения, что их бросили?

— Недовольные есть везде и всегда, но как человек будет доволен, если он остался без дома, без своей земли, без своей родины, можно сказать? Было и возмущение, и непонимание, и расстройство у людей, но сейчас вроде всё налаживается. Люди начинают понимать, как им действовать дальше. Они понимают, что получат сертификат, смогут реализовать его в Курской области и не потеряют землю, на которой они жили. Это огромный плюс. В дальнейшем они смогут отстроиться на этой земле. Мой дом разрушен до основания, но я не подавала [заявку] на сертификат, потому что мне был важен вопрос сохранения земли.

— Судя по встрече, недовольных много. Они винят винят глав районов, губернатора или федеральную власть?

— Вы задаете политические вопросы (смеется). Я не могу ответить на этот вопрос. Я не видела недовольства. Я видела и выражала недовольство только работой главы района по эвакуации. Остальные люди просто задавали вопросы и получали адекватные ответы. По сертификатам был задан вопрос, был дан ответ. По земле был задан вопрос, был дан ответ, который устроил всех. Если есть какие-то расхождения с постановлениями, обещают эти постановления доработать. Так что мы ждем официальных решений. Я не вижу смысла сейчас нагнетать и что-то преувеличивать. Вообще не вижу смысла.

— Чем планируете заниматься дальше?

— Хочу закончить с эвакуацией, с помощью району. Дай бог, придет адекватный глава, который будет радеть за своих людей. Тогда вернусь к своей работе и к своей жизни.

— Люди выдвинули вас на этот пост. Можно ли вас назвать народным лидером?

— Я так себя не назову. Просто люди привыкли к нам (волонтерам) за три месяца. У нас большой чат в телеграмме на 4,5 тысячи человек — это много для нашего района. Люди привыкли просыпаться с моим «доброе утро» и ложится с пожеланиями «доброй ночи». В течение дня я даю им всю информацию по обстановке в районе, всегда проверенную. Я их каждый день оповещаю, где небезопасно, куда ехать нельзя. На все вопросы отвечает наша команда.

Естественно, люди привыкли меня слышать, слушать, и, наверное, поэтому начались такие восклики: «Поставить Машу главой!» Я с этим категорически не согласна. Меня такой расклад не прельщает, поэтому я прошу людей этого не делать.

— Почему нет?

— Это вызывает у властей обратную реакцию. В том числе у Марины Вячеславовны. Она видит во мне соперника, поэтому у нее такое странное отношение ко мне. Она думает, что я мечу на ее место, но нет. Абсолютно нет. Занимать такую должность я не собираюсь. Мне это неинтересно.

У меня две работы. Я не только в салоне красоты работаю, я еще педагог, занимаюсь дополнительным образованием, спортивным туризмом. Эти работы меня устраивают эмоционально и финансово. Мне другого не надо.

Павел Кузнецов, независимый журналист