«Именно приказ, как полагает палач, дает ему шанс отказаться от личной вины и представить себя чуть ли не такой же жертвой, как та, которую он убивал. <…> Палач не признает свое «осознанное» участие в преступлении».

Валерий Подорога «Время после. Освенцим и ГУЛАГ: мыслить абсолютное зло»

Гитлер и последствия

В 1933 году к власти в Германии пришел Адольф Гитлер. Это событие оказалось эпохальным не только для страны, которую еще недавно называли великой Веймарской республикой, но и для отдельной прослойки немецкого общества: судей, прокуроров и сотрудников различных министерств в сфере порядка. Немецкая юстиция фактически сразу оказалась под полным контролем нацистов. Уже в апреле 1933 года начался террор против судей-евреев, а также любого рода «политически неблагонадежных», которые работали в системе немецкой юстиции. Всех этих людей в один день уволили со службы специальным распоряжением рейхсканцлера Адольфа Гитлера.

А спустя полтора года, в декабре 1934-го, в Германии вступил в силу «Закон о передаче рейху судебной власти». Судебные органы на местах либо были распущены, либо взяты под жесткий контроль. Вдобавок правительство учредило специальные чрезвычайные суды. Вынесенные ими приговоры не подлежали обжалованию. Большинство преступлений, отнесенных к компетенции специальных судов, предусматривало смертную казнь.

Главным судьей в стране стал сам фюрер. Благодаря судебной реформе он превратился в никем и ничем не ограниченного правителя.

Трансформация 

Подавляющее большинство судей и прокуроров Германии после 1933 года моментально приспособились к новым условиям. Впрочем, к тому моменту многие из них уже несколько лет как были членами НСДАП.

Весной 1933 года Национальная государственная федерация судей Германии заявила, что ее главной задачей является «сотрудничество всех судей в пересмотре немецкого законодательства <…> без всяких оков». От лица федерации судья Имперского суда Эрих Шульце развивал идею о том, что арийцы, имеющие общих детей с представителями «низших рас», предали Германию и заслуживают наказания.

Права на карьеру в органах юстиции лишились не только евреи. Нацисты надолго отняли такую возможность у женщин. Еще в 1931 году будущий министр пропаганды

Больше женщин в органах юстиции не было.

Пострадала и независимая адвокатура. Весной 1933 года прокурор Германии Ганс Франк был назначен рейхскомиссаром по унификации судебной власти на местах и правопорядку. Буквально в день назначения Франк запретил на территории Германии все без исключения юридические ассоциации и объединения. Их место занял разрешенный властями Союз национал-социалистических немецких юристов.

На осень 1933 года пришелся и первый для недавно созданной нацистской Германии показательный политический процесс. Это было дело о поджоге Рейхстага, который, по официальной версии, совершил 27 февраля 1933 года нидерландский коммунист Маринус Ван дер Люббе. У него будто бы были сообщники: председатель фракции коммунистов в рейхстаге Эрнст Торглер и три болгарских коммуниста, в том числе будущий генеральный секретарь Коминтерна Георгий Димитров. Суд по этому делу власти провели всего за три месяца. Процесс проходил в сентябре — декабре 1933 года в лейпцигском Имперском суде. Оттуда велась прямая радиотрансляция, однако из-за неудачного для властей хода процесса — обвиняемые говорили слишком много, и всё против нацистов — трансляцию вскоре прекратили. Своих «сообщников» Ван дер Люббе не выдал, взяв всю вину на себя. Свои действия мотивировал протестом против роста влияния нацистов.

Приговором суда Ван Дер Люббе был гильотинирован. Остальные оправданы и высланы в СССР (Москва предоставила им советское гражданство).

Исход «лейпцигского дела» так не понравился Гитлеру и верхушке рейха, что уже в следующем, 1934 году, минуя процедуру судебного делопроизводства, Гитлер устроил настоящую внесудебную расправу над очередными «мятежниками», просто казнив их без суда и следствия.

Внесудебные расправы 

«Как глава немецких юристов, я могу сказать, что основа национал-социалистического государства — национал-социалистическое правосудие. Высшим авторитетом для нас в этом смысле является фюрер, ведь мы знаем, сколь священны для него законность и интересы немецкого народа», — говорил осенью 1934 года, выступая перед нацистскими судьями, новоназначенный рейхскомиссар по унификации судебной власти Ганс Франк.

Буквально за три месяца до этого, летом 1934 года, его начальник Адольф Гитлер расправился со ставшими слишком независимыми штурмовыми отрядами СА. Внесудебная расправа получила название «Ночь длинных ножей». Национал-социалистическая пропаганда представила эту операцию как превентивную меру против якобы готовящегося путча штурмовиков во главе с Эрнстом Рёмом. На деле фюрер просто дал СС и гестапо карт-бланш на истребление штурмовиков без суда и следствия. В ходе «Ночи длинных ножей» Гитлер, воспользовавшись случаем, также расправился с некоторыми политиками Веймарской республики — давними оппонентами национал-социалистов. И штурмовиков, и политических противников просто расстреляли. Выступая 13 июля 1934 года в рейхстаге, Гитлер открыто заявил, что убит 61 мятежник, среди них — 19 главарей штурмовиков, еще 13 человек погибли «при сопротивлении аресту», трое «покончили с собой» — всего 77 высокопоставленных нацистов. Правда, в документах Нюрнбергского трибунала в 1946 году указывалась совсем другая цифра: на самом деле, в ходе «Ночи длинных ножей» жертвами стали от 150 до 200 человек, причем большинство составляли члены правящей политической партии нацистской Германии — НСДАП.

Тогда же, в 1934-м, выступая перед рейхстагом, Гитлер мотивировал внесудебную расправу над штурмовиками так: «Мятежи всегда подавляли железной рукой. Если кто-то спросит меня, почему мы не привлекли суды [для наказания штурмовиков], я отвечу, что в этот час за судьбу немецкого народа целиком ответственен я лично, поэтому судить и отдавать приказы могу только я. Я распорядился расстрелять глав мятежа и выжечь его язвы каленым железом».

Не все чиновники-юристы были готовы к такому повороту событий. Многие уже тогда понимали, что расплата и ответственность в дальнейшем неминуемы. Например, некоторая проволочка с расстрелом штурмовиков была связана с тем, что по крайней мере рейхскомиссар по унификации судебной власти Ганс Франк пытался предотвратить бессудную расправу и соблюсти хотя бы какие-то формальные процедуры. Но его не стали слушать.

Задним числом все эти внесудебные казни были легализованы специальным законом, принятым рейхстагом, где было сказано, что все действия, предпринятые «для подавления попытки государственной измены» 30 июня, 1 и 2 июля 1934 года, были законны как «вызванные государственной необходимостью». Этот специальный закон послушно подписал министр юстиции Третьего рейха Франц Гюртнер.

Несколько слов о нем. Участник Первой мировой войны, в 1922 году он был назначен министром юстиции Баварии, в этом кресле он просидел десять лет. Защищал появившегося в конце 1920-х на политической арене Гитлера. Гюртнеру тот казался последовательным националистом. И именно этот высокопоставленный юрист добился сравнительно мягкого наказания для Гитлера после того, как тот в 1923 году провалил попытку госпереворота в Веймарской республике (история известна как «Пивной путч»). Наконец,

Гитлер всего этого не забыл. Когда он пришел к власти, то переназначил Гюртнера на пост министра юстиции. Тот не подвел. После кровавых событий «Ночи длинных ножей» именно Франц Гюртнер инициировал постановление, которое объявляло действия Гитлера «справедливыми» и «направленными на защиту государства». И именно на Гюртнера ляжет ответственность за создание нацистских судов.

В самом начале Второй мировой войны Гюртнер учредил особые военно-полевые суды, вершившие расправу над евреями и поляками на территории оккупированной Польши.

Однако до суда в Нюрнберге Франц Гюртнер не дожил: он скоропостижно скончался в январе 1941 года в возрасте 59 лет. Ходили слухи, что его смерть была насильственной. Якобы даже он, столь лояльный фюреру, не мог согласиться со всем происходящим. Однако официального подтверждения эта версия до сих пор не нашла.

Но пока в нашем рассказе до смерти Гюртнера еще несколько лет.

Пожалуй, за более чем десятилетие, что существовал Третий рейх, лишь один немецкий судья решился прямо выступить против политики нацистов. Этим смельчаком оказался судья из небольшого города Бранденбург-ан-дер-Хафель Лотар Крейссиг. В 1940 году в письме на имя Гюртнера он высказал несогласие с программой Т-4 — планом по стерилизации и физическому уничтожению «неполноценных» граждан Германии: психически больных, инвалидов, нетрудоспособных. Из Минюста судье Крейссигу ответили, что исполнение плана поддерживает лично фюрер. Тогда Крейссиг инициировал обвинение в отношении рейхсляйтера Филиппа Боулера, отвечавшего в НСДАП за программу Т-4. Гюртнер прямо указал непокорному представителю нацистской фемиды, что игнорирование позиции Гитлера в качестве источника права несовместимо с должностью судьи. В конце 1940 года Крейссига отправили в отставку. Он перебрался из города на свою ферму. Спустя годы выяснится, что до самого конца войны этот человек прятал у себя на ферме двух женщин еврейского происхождения.

Народная судебная палата

Но до конца войны еще далеко. После неудачного показательного процесса по делу о поджоге Рейхстага власти передали политические дела из рук Имперского суда в руки специально созданной Народной судебной палаты.

Она стала главным судебным органом нацистской Германии, которому доверили рассмотрение политических дел о госизмене, шпионаже, мятежах и провокациях. Одновременно этот новый суд стал эффективным инструментом террора и борьбы с несогласными. Народная судебная палата располагалась в Берлине в бывшем здании гимназии имени кайзера Вильгельма на Потсдамер плац. Члены палаты назначались лично Адольфом Гитлером на пятилетний срок.

По одним данным, к началу Второй мировой войны палата вынесла более пяти тысяч смертных приговоров. По другим, за весь период действия палаты — с июля 1934-го по апрель 1945 года — были рассмотрены дела в отношении 15,7 тыс. человек, из которых 5,3 тыс. были приговорены к смертной казни, а 1,3 тыс. человек — оправданы.

Среди самых известных процессов Народной палаты — суд в феврале 1943 года над активистами мюнхенской подпольной группы «Белая роза». Группу создали студенты Мюнхенского университета. Они писали листовки с призывами к саботажу военной промышленности и борьбе против НСДАП. Помимо этого, члены «Белой розы» рисовали граффити и писали призывы к свержению Гитлера. После Сталинградской битвы они оставили на стенах зданий Мюнхена надписи «Свобода!» и «Гитлер — массовый убийца». 18 февраля 1943 года участники организации напечатали листовки с призывом к восстанию. Софи Шолль пронесла их в Мюнхенский университет и оставила в фойе. Несколько листовок она бросила с балкона студентам, находившимся внизу. Это увидел охранник и вызвал гестапо.

Софи и еще двух участников, включая ее брата Ганса, судили на чрезвычайном заседании Народного суда. Председательствующий судья Роланд Фрейслер (запомните это имя) признал их виновными в госизмене и приговорил к казни на гильотине. В приговоре Фрейслер писал:

Тем самым они играли на руку врагам рейха и подрывали обороноспособность нашей страны. За это им придется заплатить собственной жизнью».

Впоследствии были казнены и другие участники «Белой розы», многих отправили в концлагеря.

А в 1944 году Народная палата рассматривала дело участников заговора, в котором были замешаны старшие и высшие офицеры вермахта. Их целями были убийство фюрера, госпереворот и свержение нацистского правительства. Однако покушение на Гитлера 20 июля 1944 года окончилось неудачей. Провал повлек за собой казнь большинства заговорщиков и репрессии в отношении остальных участников германского «Сопротивления». Были арестованы около 600 человек. Судебные процессы продолжались с августа 1944-го по апрель 1945 года. Около 200 человек были казнены или доведены до самоубийства. Практически все судебные заседания по делу заговорщиков вел Роланд Фрейслер. Большинство подсудимых он приговорил к смертной казни.

Несколько слов про этого судью, отличавшегося крайней степенью предвзятости и жестокости на фоне всех остальных нацистских судей.

В 1914 году 21-летний Фрейслер прервал изучение юриспруденции в Йенском университете и стал солдатом кайзеровской армии. Через год попал в русский плен. После заключения Брестского мира, когда немецкие солдаты могли вернуться на родину, Фрейслер почему-то предпочел остаться в России. По одним данным, там он чуть ли не вступил в РКП(б) и служил комиссаром по продовольственному снабжению. Впрочем, как отмечает в своей книге «Случайная война: Вторая мировая» в прошлом независимый российский журналист и историк Леонид Млечин, никаких документов на этот счет не сохранилось.

В 1920 году Фрейслер вернулся в Германию, завершил образование и стал адвокатом. В 1925-м присоединился к национал-социалистам и начал специализироваться на их защите. В знак благодарности нацисты включили Фрейслера в свой избирательный список. Он стал депутатом прусского ландтага, затем — рейхстага. После прихода нацистов к власти его сделали статс-секретарем в прусском Министерстве юстиции, на следующий год он занял ту же должность в Имперском министерстве.

Именно Фрейслер подвел под практику нацистского режима теоретический фундамент. Любя философствовать о праве, этот юрист как-то заявил:

«Стремление народа к правопорядку авторитетно проявляется в изъявлениях выразителя народной воли — фюрера. Если фюрер в обход законов высказывает принципы правового содержания с намерением придать им юридическую силу и требует их соблюдения, то это такой же непосредственный источник права, как и закон».

В 1942 году Роланд Фрейслер занял место председателя Народной судебной палаты и возглавлял ее вплоть до февраля 1945 года.

Как судья, он отличался хладнокровием и безжалостностью по отношению к арестованным, часто сопровождал заседания откровенными издевательствами. Отто Тирак, предшественник Фрейслера в Народной судебной палате, будучи уже министром юстиции, жаловался на коллегу личному секретарю фюрера Мартину Борману, утверждая, что его поведение «весьма сомнительное и наносит ущерб серьезности» профессии. Сам Гитлер не мог забыть коммунистического прошлого Фрейслера. По воспоминаниям очевидцев, во время одного из застолий он назвал его «настоящим большевиком, сравнив с Андреем Вышинским».

Судебные итоговые акты Фрейслер всегда писал сам, полностью пренебрегая их юридическим обоснованием. Даже по самым мелким поводам, вроде фривольных разговоров среди граждан про Гитлера или бессмысленность начатой им войны. Фрейслер даже по таким делам часто выносил смертные приговоры. Что уж говорить о заговорщиках.

С августа 1942-го по февраль 1945 года этот судья вынес 2600 смертных приговоров — столько же, сколько остальные пять судебных коллегий Народной судебной палаты с момента ее основания в 1934 году.

Участников антигитлеровского заговора 20 июля 1944 года тоже отдали в руки Фрейслера. «Уж он-то найдет правильный тон, чтобы расправиться с ними», — писал в своем дневнике Йозеф Геббельс.

Вот выдержки из процессов над заговорщиками, которые приводил историк Млечин:

— И это генерал-фельдмаршал великогерманского рейха? — орал председатель Народной судебной палаты Фрейслер на Эрвина Вицлебена, который с трудом поддерживал свои брюки, потому что в тюрьме у него отняли ремень.

Фрейслер унижал и оскорблял подсудимых, а потом приказал их повесить на крюках для мясных туш в берлинской тюрьме Плётцензее.

— Вы будете гореть в аду! — кричал он в бешенстве одному из подсудимых.

— До скорой встречи, господин председатель, — последовал ответ.

Примечательно, как сам Фрейслер встретил конец своей жизни. По одним данным, он погиб прямо во время судебного процесса, на котором рассматривал дело очередного участника заговора «20 июля». Стоял уже февраль 1945 года. Американцы бомбардировали Берлин. В один из таких дней, 3 февраля, на председателя судебной палаты Фрейслера после авианалета упала обрушившаяся с потолка балка. Мгновенная смерть. По другим данным, Фрейслер погиб от осколка авиабомбы прямо у входа в бомбоубежище.

Впрочем, теперь не так уж и важно, отчего погиб этот человек, так легко выносивший смертные приговоры своим согражданам. Похоронили его на одном из городских кладбищ в могиле родителей его жены. Инициалы Фрейслера на памятнике его родня на всякий случай указывать не стала.

Вдова Фрейслера после войны получала за него неплохую пенсию. Газета «Цайт» сообщала, что в 1974 году социальное ведомство повысило пенсию госпоже Фрейслер еще на четыреста марок на том основании, что после войны ее муж «стал бы адвокатом или чиновником высокого ранга». Баварское Министерство труда поддержало это решение:

И чиновники знали, что пишут: многие коллеги Фрейслера, прошедшие через Нюрнбергский трибунал, спустя годы освободились сильно раньше сроков, по амнистии. Но об этом чуть позже.

Что касается Отто Тирака, рейхминистра юстиции Германии, жаловавшегося на неподобающее поведение Фрейслера в роли судьи, сам он далеко не ушел. Во всяком случае, последствия его работы были схожи. В апреле 1943 года Тирак санкционировал депортацию польских и еврейских заключенных из немецких тюрем в концлагеря, где практически все они погибли. В мае 1945 года Тирака арестовали британские военные. Он должен был предстать на скамье подсудимых в Нюрнберге, однако избавил себя от этой участи: находясь в лагере для перемещенных лиц, Отто Тирак принял спрятанную смертельную дозу яда. Как оказалось, не только генералы вермахта, но и нацистские высокопоставленные чиновники имели ампулы с ядом при себе.

Суд над нацистами 

Большинство судей, а также прокуроров и юристов Имперского министерства юстиции впоследствии сами оказались на скамье подсудимых. Судебный процесс над ними в 1947 году осуществлял американский военный трибунал. Местом разбирательство был выбран Дворец юстиции в Нюрнберге. Судей и прокуроров нацистской Германии судили отдельно от верхушки рейха. Весь процесс занял 11 месяцев.

На скамье подсудимых оказались 14 человек. Должно было быть больше, но не все до него дожили. Гитлеровский министр юстиции Гюртнер скоропостижно скончался еще в 1941 году, глава Народной судебной палаты Фрейслер погиб во время бомбардировки в 45-м. И если Тирак покончил собой в лагере до суда, то несколько высокопоставленных юристов умудрились свести счеты с жизнью прямо во время процесса в Нюрнберге. Так, начальник 4-го отдела Имперского министерства юстиции Карл Вестфаль совершил самоубийство в нюрнбергской тюрьме после предъявления обвинения. Прекратили производство по состоянию здоровья и в отношении подсудимого Карла Энгерта — сотрудника Имперского министерства юстиции и вице-президента Народной судебной палаты. Его физическое состояние не позволило ему присутствовать в суде большую часть процесса. Он умер в 1951 году.

Из 14 присутствовавших на Нюрнберге трое — подсудимые Шлегельбергер, Ротенбергер и Клемм — занимали должности государственных секретарей в Министерстве юстиции рейха. Еще на скамье подсудимых оказались главный обвинитель Народной судебной палаты Эрнст Лауц, несколько судей и прокуроров, а также судьи специальных судов.

Им всем вменялись:

1. Военные преступления путем злоупотребления судебной властью, в результате чего распространялись массовые убийства, преследование на политической, расовой и религиозной почве, депортация, разграбление частной собственности, пытки и иные жестокости.
2. Преступления против человечности, в том числе использование массового рабского труда.
3. Членство в СС и НСДАП (этот пункт вменялся семерым подсудимым), объявленных преступными Международным военным трибуналом.

Пожалуй, этот суд над нацистскими прокурорами и судьями стал одним из самых знаковых из всех Нюрнбергских процессов. Если с мотивами верхушки рейха — подчиненных Гитлера — всё было примерно понятно, то мотивы нацистских юристов представляли особый интерес для исследования.

Подсудимые в свою защиту заявляли, что во время нацистского режима их действия не образовывали состав преступления. Предложенный защитой подсудимых принцип Nullum crimen sine lege («Нет преступления без указания на то в законе») военный трибунал отверг, поскольку было доказано: безропотно

как раз гарантирующие права и свободы граждан.

Еще трибунал демонстрировал, что неважно, из чего исходили судьи и прокуроры, беря на себя функции палачей, и добровольно они действовали или принудительно. Рвение гитлеровских судей и прокуроров, постановил трибунал, было продиктовано не столько желанием исполнять закон, сколько партийными и личными карьерными интересами.

Из 14 подсудимых почти никто не признал вину. Десять были осуждены по одному или более пунктам, четверо были полностью оправданы.

Так, Йозеф Альтштеттер, работник Министерства юстиции Германии, руководитель Отдела по вопросам расового законодательства, получил всего пять лет. Среди резонансных решений подконтрольного ему ведомства было введение в силу поправки к закону о наследстве и семейном праве, согласно которой после смерти евреев их собственность автоматически переходила в собственность государства. Альтштеттера обвинили в причастности к военным преступлениям и преступлениям против человечности. Однако по этим обвинениям в итоге он был оправдан, а осужден лишь за принадлежность к СС. Но не отсидел и весь свой небольшой пятилетний срок: был освобожден уже через два с половиной года — помиловали.

На свободе работал юристом в Нюрнберге целых 16 лет. Затем вышел на пенсию и умер в почтенные 87 лет у себя дома.

Еще один освобожденный Вильгельм фон Аммон — начальник 4-го отдела Министерства юстиции Германии (отдел курировал уголовное законодательство). Всё буднично: старт карьеры пришелся тоже на 1933 год. После захвата власти нацистской партией 30-летний Аммон присоединился к штурмовым отрядам СС. За плечами была учеба в Мюнхенском университете на юридическом факультете, защита диссертации на тему «Обязательный незаконный приказ» и получение докторской степени.

В 1935-м Вильгельм фон Аммон становится окружным судьей Имперского министерства юстиции. Спустя еще два года — директором областного суда. Вступает в НСДАП. В 1940 году Аммон уже в Рейхском министерстве юстиции, где получает должность советника. В 1943-м он возглавил группу, которая занималась реализацией личной директивы Адольфа Гитлера, получившей название «Ночь и туман» — Nacht und Nebel. Эта директива, подписанная и приведенная в исполнение Главнокомандующим вооруженных сил Германии Германом Герингом, разрешала похищение и часто убийство антинацистских политический активистов на всей территории, оккупированной Германией во время Второй мировой войны. Функции фон Аммона заключались в том, что он представлял министру юстиции Тираку и госсекретарю Герберту Клемму списки сотен смертных приговоров, которые классифицировал как «гладкие» или «сомнительные».

Фон Аммона приговорили к десяти годам тюрьмы. Отсидел чуть больше трех лет. В феврале 1951 года власти удовлетворили его просьбу о помиловании. С 1957 по 1970 годы Аммон работал директором лютеранской региональной церкви в Ансбахе и даже добился назначения себе пенсии за работу в качестве министерского советника в Рейхском министерстве юстиции. Умер в глубокой старости — ему шел 101-й год.

Так же успешно сложилась после Нюрнберга судьба осужденного Эрнста Лауца — главного имперского обвинителя при Народной судебной палате. Лауц принимал участие в обсуждении законодательных предложений по эвтаназии — убийству неизлечимо больных в газовых камерах в ходе реализации «Акции Т-4». Вдобавок Лауц выступал в качестве обвинителя на ряде процессов по делу лиц, причастных к покушению на Гитлера и попытке госпереворота 20 июля 1944 года.

Американский военный трибунал в Нюрнберге приговорил его к десяти годам заключения. Однако спустя менее чем четыре года Лауца освободили досрочно. После освобождения и до самой своей смерти (в 1979 году) жил в Любеке. В 1952 году выхлопотал себе государственную пенсию, положенную генеральному прокурору.

А вот Рудольфу Ёши, председателю специального суда в Нюрнберге, повезло чуть меньше. Он от американского трибунала получил пожизненный срок. Однако на свободе оказался спустя… девять лет. Сначала по его просьбе пожизненный срок сократили до 20 лет. Затем, в 1956 году, Ёши освободили условно-досрочно. Умер он в 1980 году в возрасте 77 лет.

Осужденного на пожизненное Франца Шлегельбергера, статс-секретаря Имперского министерства юстиции, затем и. о. рейхсминистра юстиции, досрочно освободили через три года по состоянию здоровья. Которое, впрочем, не подвело: он прожил еще 20 лет. На свободе.

Герберт Клемм — начальник 2-го отдела Имперского министерства юстиции, а на момент ареста рейхсминистр юстиции правительства Карла Деница — был признан виновным по всем пунктам обвинения. Но как вы, наверное, догадались, ему тоже сначала сократили пожизненный срок до 20 лет, а в 1956 году, то есть спустя девять лет после вердикта суда, досрочно освободили.

Да, правосудие послевоенной Германии оказалось к нацистским судьям и прокурорам более чем гуманно. Может, потому что это были хоть и бывшие, но свои? Так или иначе, факт остается фактом: никто из осужденных нацистских юристов не отсидел полностью свой срок, и даже «пожизненники» получили возможность умереть дома в своих постелях.

Гуманность распространилась даже на самую одиозную фигуру — Освальда Ротхауга, имперского обвинителя при Народной судебной палате. Головокружительная карьера Ротхауга объяснялась одним: он охотнее многих нацистских юристов в погонах нарушал права и свободы граждан.

Ротхауг настолько забывал о праве, что, будучи судьей особого суда в Нюрнберге (городе, где его потом самого будут судить), позволял себе националистические оскорбления даже в самих судебных постановлениях. В 1942 году он приговорил к смертной казни 25-летнего польского рабочего, из числа угнанных в Германию на принудительные работы, с формулировкой: «Неполноценность обвиняемого по своему характеру, очевидно, связана с его принадлежностью к польской нации недочеловеков».

Среди его самых известных судебных решений — смертный приговор 68-летнему еврею Лео Катценбергеру 14 марта 1942 года за предполагаемое «расовое унижение по введенному в нацистской Германии Закону о защите крови», то есть за интимную связь с немкой. При этом свидетели дали противоположные показания и в суде подтвердили, что никакого интимного общения не было. Однако свидетелей Ротхауг слушать не стал.

Такое усердие судьи понравилось Гитлеру. В мае 1943 года фюрер назначил Ротхауга на место имперского обвинителя в Народную судебную палату.

Военный трибунал приговорил Ротхауга к пожизненному заключению за преступления против человечности. Но, как и остальные пожизненно осужденные, свой срок он не отсидел: спустя девять лет после вердикта суда Ротхауга выпустили на свободу по амнистии.

Прожил еще 11 лет.

Без раскаяния

Раскаялись ли все эти высокопоставленные нацистские юристы?

После освобождения они никогда публично не говорили о своем прошлом. И уж точно никогда не каялись — ни на экранах, ни на страницах газет, ни в собственных мемуарах.

Но иногда стыдно за них было их детям.

Помните Ганса Франка — рейхскомиссара, который в 1933 году запретил все без исключения независимые юридические объединения в Германии? Потомственный юрист, президент немецкой академии права, он впоследствии пять лет (с 1940 по 1945 годы) был генерал-губернатором оккупированной Польши. Масштабный террор в отношении польского и еврейского населения — это во многом заслуга Франка.

После окончания Второй мировой войны его арестовали американцы. Он стал одним из 24 главных нацистских преступников, сидящих на скамье подсудимых в зале правосудия в Нюрнберге. Франка включили в основной Нюрнбергский процесс, обвинив наряду с Герингом и Риббентропом в преступлениях против человечности. Официально считается, что Ганс Франк был единственным из приговоренных к смерти (его повесили), кто полностью признал свою вину и раскаялся в содеянном. Однако его младший сын, немецкий журналист Никлас Франк, уже несколько лет пытается доказать, что никакого раскаяния со стороны его отца не было. По словам Франка-младшего, отец лишь ответил «Да» на вопрос своего адвоката во время суда, причастен ли он к истреблению евреев. А вот, отвечая на вопрос о личной вине, заявил о вине Германии: «Мы боролись против еврейства в течение ряда лет. Пройдут тысячелетия, но эта вина Германии всё еще не будет смыта».

«Почему же он свою личную вину переносит на 80 миллионов немецких плеч? — недоумевал его сын Никлас Франк в фильме Ирины Шихман «Дети массовых убийц». — Отец еще на процессе добавил, обращаясь к прокурору от России:

<…> Меня это приводит в ярость. В тот же день, 18 апреля 1946 года, когда отец на Нюрнбергском процессе говорил о своей вине и ответственности, [уже после заседания] он сидел в камере, и к нему пришел мистер Гилберт (Густав Гилберт — американский офицер, психолог, работавший с подсудимыми на Нюрнбергском процессе. — Прим. ред.). Отец спросил его: «Мистер Гилберт, как вы думаете, произвела моя речь и признание вины впечатление на судей?» Какое это «признание личной вины», если человек думает «о впечатлении на судей»? Это был просто трюк. Мне понятно, он хотел спасти свою голову. Я бы тоже всё делал, чтобы спасти себе жизнь. Но… Отец не был откровенен, не был честен. Четыре года назад я получил письмо одного профессора. Он рассказал, что две части своего последнего слова отец украл у священника, который написал свою речь и раздал каждому из подсудимых на Нюрнбергском процессе. Даже в последнем слове отец не смог воспользоваться своими словами. Он был фальшивый насквозь».