Следует отметить, что ТАСС дозированно вводит в оборот новые документы: первая публикация состоялась 11 апреля, а остальные — на следующий день, 12 апреля. Вечером 12 апреля к публикациям добавился комментарий «эксперта» от Российского военно-исторического общества Михаила Мягкова, который, не придумав ничего нового, озвучил старые и давно разобранные «аргументы» отрицателей советской ответственности за Катынский расстрел (разбор этого «экспертного заключения» сделал историк Константин Пахалюк на страницах «Новой газеты Европа»).

И особенно явно это следует из того факта, что проводниками отрицания вины выступают уже не маргинальные историки и общественники, а главные федеральные СМИ вкупе с придворными историками уровня РВИО.

Подобные акции российской официозной прессы стали традиционными начиная с прошлого года, когда «конкурирующая фирма» РИА Новости заявила о публикации ФСБ «уникальных архивных документов», которые якобы призваны доказать, что «польских офицеров в Катыни расстреляли гитлеровцы, а не сотрудники НКВД СССР». Возникает вопрос: что же такого нового публикуется, на основе чего делается вывод, диаметрально противоположный официальной позиции РФ, некогда изложенной в заявлении Госдумы и в ряде высказываний первых лиц государства?

Стараясь не повторять мысли, уже сформулированные коллегами, отмечу, что в самой публикации новых документов нет ничего предосудительного. Так или иначе, ввод в оборот новых источников только обогащает наше знание и дополняет уже имеющийся свод материалов по изучаемой проблеме. Другое дело — это качество и новизна публикации, а также цель, которую преследуют СМИ, ее подготовившие.

Новые публикации ТАСС, как и прежняя публикация РИА Новости, мягко говоря, не соответствует стандартам обнародования исторических документов: отсутствуют архивные поисковые данные (фонд, опись, дело), а вместо качественно и последовательно сделанных сканов самих документов агентство предоставило лишь фотографии их фрагментов, причем с хаотичным порядком нумерации листов или даже с пропусками нумерации.

Этот факт сводит ценность документа к нулю и делает его практически непригодным к какому-либо изучению. Более того, найти данные документы в оцифрованном виде не представляется возможным: о факте публикации не дают информации ни сайт смоленского областного УФСБ, ни сайт ОГКУ «Государственный архив новейшей истории Смоленской области», ни сайт проекта «Без срока давности».

Видимо, агентство не интересуют документы как таковые, нужен лишь провокационный и пропагандистский эффект, который с их помощью можно получить.

Рассмотрим некоторые из опубликованных ТАСС документов. По неполным сведениям можно понять, что в изучение Катынского расстрела не вводится ничего существенно нового, а часть фигурирующих в документах имен допрошенных свидетелей уже встречаются в давно опубликованных и изученных материалах, относящихся к предварительным следственным мероприятиям, проведенным под руководством наркома госбезопасности Меркулова и замнаркома внутренних дел Круглова.

Так, «ценные показания о немецкой провокации в Катыни с расстрелом польских офицеров», данные в рамках допроса «военнопленного германской армии и перебежчика» Эдуарда Потканского от 4 января 1944 года фигурируют в материалах архивного дела № 37 «Письма и показания граждан об обстоятельствах расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров. 1944–1945 гг.». Это дело находится в открытом доступе в фонде Р-7021 Государственного архива Российской Федерации и даже оцифровано коллективом проекта «Исторические материалы». В обоих документах с разницей в год Потканский, будучи военнопленным, перешедшим из немецкого плена в руки советских спецслужб, дает практически идентичные показания, основной смысл которых сводится к тому, что польских военнопленных убили нацисты.

Показания Потканского и другого военнопленного-перебежчика Романа Ковальского (его показания ТАСС лишь цитирует, не публикуя самого протокола допроса) вошли в «Дополнение к справке о результатах предварительного расследования так называемого “Катынского дела”». «Справка» и «Дополнение», составленные Меркуловым и Кругловым в январе 1944-го, в сущности, являлись результатами предварительного расследования и легли в основу заключения будущей официальной комиссии Бурденко. Эти показания вместе с показаниями других свидетелей, как в дальнейшем выяснили ученые и следователи Главной военной прокуратуры, были получены под давлением и под угрозами репрессий. Запугивание свидетелей сопровождалось подделкой документов, датированных второй половиной 1940-го — первой половиной 1941-го, которые затем были «обнаружены» членами Специальной комиссии Бурденко.

Подобная история коснулась также и других героев «сенсационных» публикаций российских государственных СМИ. Показания о Катынском преступлении подсудимого немецкого солдата 2-й роты, 2-го батальона «особого назначения» 21-й авиаполевой дивизии Арно Дюре, данные им на Ленинградском процессе 1945 г., издание РИА Новости опубликовало еще прошлом году. Подробный разбор данного кейса проведен исследователем Сергеем Романовым и опубликован на его сайте «Катынские материалы». Для характеристики достоверности доказательств Дюре достаточно упомянуть, что, согласно Дюре, Катынь находится в Польше.

12 апреля 2024 года ТАСС дополнил эту «сенсацию» показаниями Людвига Шнейдера, помощника главы немецкой комиссии по расследованию Катынского расстрела Герхарда Бутца. Предоставленные ТАСС изображения протокола допроса Шнейдера, к сожалению, не дают возможности определить его точную датировку. Оба фигуранта известны исторической науке еще задолго до появления этих публикаций.

От этих показаний впоследствии Дюре отказался, заявив, что они были даны под давлением следствия. Шнейдера же, в свою очередь, заставили заявить об умышленной фальсификации Бутцем лабораторных исследований в целях доказательства советской вины. Обоих советское следствие готовило для дачи показаний о Катынском расстреле на Нюрнбергском процессе. Однако в итоге Катынский расстрел так и не был включен в приговор Международного военного трибунала.

В опубликованных ТАСС 11 апреля 2024 года документах встречается еще один весьма интересный свидетель — Болеслав Смектала, судебный секретарь полевого суда 14-й польской дивизии, затем администратор лагеря русских рабочих при заводе «Фокке-Вульф». Судя по тексту документа, Смектала, задержанный 17 февраля 1945 года познанской опергруппой СМЕРШ, «в апреле 1943-го был назначен дирекцией завода «Фокке-Вульф» делегатом в комиссию для поездки в Катынь по расследованию факта, сообщенного в немецкой прессе об обнаруженных в Катынском лесу несколько тысяч трупов польских офицеров, расстрелянных, якобы, в 1940 году в советском плену». В отличие от вышеописанных случаев, Смектала не встречается ни в материалах предварительного расследования и Специальной комиссии Бурденко, ни в основной исследовательской литературе по катынской проблематике. Хотя в документах СМЕРШ говорится о вхождении Смекталы в комиссию для поездки в Катынь, историк Александр Гурьянов считает, что он мог быть лишь участником одной из устраиваемых немцами «пропагандистских экскурсий». Это подтверждается приведенным историком Тадеушем Вольшей фрагментом показаний Смекталы, данных польским органам госбезопасности 10 апреля 1952 года (Вольша работал с материалами архива Института национальной памяти): «Немцы нас привезли в Катынь к нескольким погребениям. Показали нам открытые могилы. На месте я видел трупы солдат в польских мундирах, потом нам показали документы <…>. Потом мы должны были установить число убитых <…>. По информации немцев, в могилах было около 7000 трупов. <…>. Немцы не заставляли нас определять, кто совершил убийства этих польских солдат».

Показания Смекталы, как, впрочем, и показания всех героев публикаций ТАСС, не вызывают доверия, поскольку после советского «освобождения» территорий Восточной Европы СМЕРШ и органы госбезопасности подконтрольных СССР государств разыскивали таких свидетелей, что подтверждается примером венгерского эксперта Ф. Оршоша, арестом чешского эксперта Ф. Гаека и последующим его освобождением после отказа от первоначальных показаний, сведениями словацкого эксперта Ф. Шубика о давлении на него и на Гаека представителями «компетентных органов», арестом и расстрелом югославскими органами госбезопасности эксперта катынской и винницкой комиссий патологоанатома Л. Юрака.

За участие в 1943 году в качестве «делегата комиссии» в Катыни в послевоенное время Болеслав Смектала был арестован СМЕРШем, что подтверждается свидетельствами его близких: «Когда его арестовали в феврале 1945 года, практически сразу после вторжения Красной армии в Познань, во время ревизии забрали все документы и личные вещи <…>, даже дырявые носки».

Но наиболее показательными оказались два последних опубликованных документа.

Первый — протокол допроса обер-ефрейтора германской армии Вальтера Эбера, датированный 8 мая 1944 года. Эта персона, действительно, еще не встречалась ни в одном из известных документов, относящихся к Катынскому расстрелу. Согласно его показаниям, 11 января 1942 года Эбер занимался перевозкой польских военнопленных из лагеря, расположенного в 40–50 км восточнее Минска, в лес, в 18 км по шоссе от Смоленска на Вязьму. По прибытии военнопленных разгружали и расстреливали из пулеметов.

Более того, Эбер свидетельствует, что расстрел осуществлялся из пулеметов, в то время как даже комиссия Бурденко заявляла о применении пистолетных выстрелов в затылок.

Второй документ, датированный 28 мая 1943 года, представляет собой запротоколированное свидетельство вернувшихся из немецкого плена военных врачей Николаева Василия Николаевича, Лепилкина Николая Николаевича и Заволдаева Всеволода Алексеевича. Все трое привели весьма странные свидетельства: «В то же время немцы, силами военнопленных большого лагеря производили массовые раскопки могил немецких солдат и офицеров на кладбищах в г. Смоленске, якобы для направления их в Германию. Причем, раскапывали могилы исключительно относящиеся к 1941 году <…>. Полуразложившиеся трупы обертывались в полотнища, и погружались на грузовые автомашины и отправляли не в Германию, как это старались пояснить немцы, а в катынский лес, где трупы немецких солдат выдавали за несуществующие трупы польских офицеров». Остается отметить, что ничего подобного нет даже в материалах комиссии Бурденко, а сама информация о том, что немцы выдавали трупы своих солдат и офицеров за польских военнопленных, настолько абсурдна, что не нуждается в каких-либо комментариях.

Претенциозность, отсутствие новизны, вкупе с посредственным исполнением и слабой информативностью, — не единственное обстоятельство, которое вызывает возмущение при ознакомлении с публикациями ТАСС. По внешней характеристике документов совершенно неясно, как и когда произошла процедура рассекречивания, проводилась ли она в плановом порядке или по запросу, в каком архиве и каким сотрудником осуществлялся этот процесс. Все эти данные должны присутствовать на первом листе документа в виде штампа с пометкой хранителя архивных фондов, располагающейся, как правило, под штампом «рассекречено».

Даже имея столь скудные сведения, можно было бы предположить, что эти документы с немалой долей вероятности могли быть подняты и использованы сотрудниками Главной военной прокуратуры в рамках следственных действий, следовательно, они могут быть в томах уголовного дела № 159. Во всяком случае то, что мы знаем точно — локация, а также фигурирующие в других источниках свидетели, — позволяют задуматься о такой вероятности. И если учитывать, как детально прокурор Яблоков описывает процесс поиска свидетелей в Смоленской области, которому, разумеется, предшествовала работа с документами архива УКГБ, то это предположение вовсе не лишено смысла. Проверить это можно было бы, обратившись к рассекреченным и переданным Польше материалам дела № 159.

Однако даже само обнаружение и добросовестная публикация этих документов никак не изменит того, что вина советского руководства и НКВД в уничтожении польских военнопленных и узников тюрем уже давно доказана и это является устоявшимся фактом, не провоцирующим дискуссий в мировой академической науке. И факт этот был установлен благодаря целому массиву верифицированных и релевантных данных: архивных документов разного порядка, материалов следствия, исторических и археографических экспертиз, археологических данных с мест захоронений, свидетельств родственников и так далее.

То, что мы сейчас знаем об этом военном преступлении и его масштабе, известно не только из немецкого расследования, а потому его критика, исходившая от лиц, находившихся под давлением, ничего не доказывает. Следовательно, опубликованная ТАСС информация представляет собой вновь предпринятую официозным российским СМИ попытку реинкарнировать старую советскую позицию — катынскую ложь. И характерно то, что если раньше государство делало это не столь открыто — с помощью пропагандистов или придворных историков, то теперь в контексте полномасштабного вторжения в Украину именно официозные медиа и РВИО всё более вовлекаются в реабилитацию советской репрессивной системы, что необходимо российской власти для оправдания преступлений настоящего.