— Александр, расскажите, пожалуйста, какова концепция вашего издательства? К чему вы стремитесь?

— Начну с названия. Его следует понимать не только в прямом смысле (смотрим в книгу — видим книгу), но и как аббревиатуру, которую давно придумал Данила Стратович (сооснователь издательства. — Прим. ред.): «Во Имя Добра И Мира». Тогда, в давно забытой жизни, она не пригодилась, но сегодня эти слова звучат совершенно иначе. Хотим мира, и добра тоже хотим. Сразу после начала войны Андрей Бабицкий сказал мне такую фразу: «Русский язык устроен очень странно. Чтобы говорить на нем правду, нужно покинуть территорию Российской Федерации». Сегодня это звучит не очень точно, потому что в России хватает людей, которые демонстрируют фантастическую свободу и смелость. Но у нас, тех, кто уехал, есть огромная привилегия говорить, думать и работать свободно. И эту же привилегию мы предоставляем нашим авторам и читателям. Мы хотим создать большое пространство свободной речи.

— Какие книги планируете выпустить в ближайшее время?

— Я назову пять книжек. Первая — «Мы. Дневник падения» Дмитрия Глуховского. Он много лет писал колонки. Сегодня «политическая светская хроника» последних 12 лет читается совершенно немыслимо. Это дико страшная книжка, которая начинается незадолго до Болотной, потом движется через угасание протеста и нарастание репрессий, доходя до некролога Алексею Навальному. Где-то в начале Глуховский упоминает, что на День города на площадь перед Театром Советской армии (в Москве) вывезли ракетный комплекс С-300. Тогда нам это казалось смешным и тупым. Но из сегодня мы видим абсолютно ровную линию — милитаризация на протяжении этих лет никогда не прекращалась. Мы от редакции сделали сводки с контекстом к колонкам, а Дмитрий после каждой написал короткое послесловие из сегодняшнего дня, довольно безжалостное по отношению к самому себе. Он пытается понять, почему, пока шла подготовка к войне, ему, да и нам всем, казалось, что это фарс и игра, что от этого можно отмахнуться.

Вторая книга — сборник экс-главреда «Сноба» Сергея Николаевича «Статус свободен. Портрет творческой эмиграции». В нем он разговаривает, например, с Кириллом Серебренниковым, Чулпан Хаматовой, Полиной Осетинской, Лаймой Вайкуле и другими деятелями культуры. Это глубокое, на самом деле, тихое и сбалансированное размышление о том, что такое свобода для людей, которым она дорого дается.

Третья — «Мифология русских войн» отца Андрея Кураева. Это страстная полемическая вещь о пропагандистском тезисе: «Россия никогда войн не начинала». Для меня очень важно, что отец Андрей смотрит не только в исторической перспективе, как философ, но и как священнослужитель. Он удачно показывает, как работает религиозная часть пропагандистской машины, которую нынешняя власть пытается строить по лекалам еще Российской империи.

Кроме того, у нас выйдет книга новых и избранных стихов Веры Полозковой. Это будет очень особенный, очень полиграфически интересно изданный сборник.

И еще будет труд «История России XIX столетия» профессора Андрея Борисовича Зубова. Конечно, у него были издательские предложения из России. Мы удостоены высокой чести готовить и выпускать его книжку главным образом потому, что Андрей Борисович не желал, чтобы на ней стояло «иноагентское» клеймо. Мне кажется, что возможность выпускать книгу где угодно и не пускать в нее «идеологические выделения» путинского режима — это одна из форм выражения свободной позиции.

Скоро хотим издать большой сборник Виктора Шендеровича. Мы среди прочего попросили его дать нам некоторые сценарии «Кукол», потому что это была первая форма свободы, с которой «путинские» стали бороться. Нельзя хихикать! Нужно быть предельно серьезным, когда имеешь дело с верховной властью! А мы можем позволить себе смеяться, в том числе над тем, что президент невысок ростом и очень похож на Крошку Цахеса. Я вообще могу ржать над этим со спокойным сердцем, я сам коротышка.

— На какую аудиторию вы ориентируетесь? И будут ли ваши книги как-то попадать в Россию или останутся только в «русском зарубежье»?

— Я зайду немного издалека. Мы, когда только задумали издательство, а это было давно, понимали, что наделать книжек недостаточно. Книга возникает только в момент прочтения. Когда появляется читатель и наполняет ее собою, своими читательскими опытом и техниками. Читатель создает книгу, а не писатель, издатель и остальные. Мы с самого начала говорили, что хотим заниматься продажами, дистрибуцией, массовым продвижением книг. Например, мы сейчас уже договариваемся о том, что Глуховский поедет в большое лекционное турне, а Николаевич — встречаться в том числе с персонажами своей книги. Наши первые издания — это такие ледоколы, которые должны дойти до широкой аудитории, прорубить к ней дорогу. И туда мы должны насыпать большое количество книжек, выпускаемых независимыми издательствами за пределами и внутри России. Наша задача — создание системы распространения русскоязычных книг. Я уверен, что многие из них окажутся в России. Мы сейчас плотно этим занимаемся.

— А каким способом они будут туда попадать, если не секрет?

— Пока секрет. Но мы уверены, что наших читателей в Лондоне и в Екатеринбурге, в Сан-Франциско и в Уфе — сопоставимое количество. Хотим их нащупать. Обычно книжные магазины возникают там, где поселяются люди исключительной влюбленности в книгу. Есть Евгений Коган в Тель-Авиве («Бабель»), Анна Алешковская в Лиссабоне (Liberty), Наталья Смирнова открыла «Бабель» в Берлине осенью 2023-го. А аудитория живет гораздо шире. Например, в Сербии, насколько я понимаю, большого книжного нет, а читателей — множество.

Мы будем продвигать издания через сайт, маркетплейсы, на концертах и выступлениях, где одни наши авторы соберут читателей, которые, возможно, купят других.

Сегодня это абсолютная норма, потому что такие встречи происходят вокруг людей, которые говорят свободно — не только о политике. Армен Захарян говорит о Прусте и Хемингуэе так, что это становится демонстрацией свободы. Они сами — воплощенная свобода. Есть бесстрашные люди, как, например, Елена Костюченко — где ее ни поставишь, на нее придут смотреть, «прикасаться» к ней, сотни людей. Потому что она самим своим существованием освобождает каждого из нас от страха, от отчаяния и неверия. Вот эти встречи, эти офлайн-ивенты для нас тоже целевой инструмент распространения. Я уверен: этим людям нужны и наши книги.

Мы хотим нарисовать карту пространства русскоязычной культуры в Европе, потом — в Северной Америке. Понятно, что и Россия для нас — целевой рынок. И мы думаем, что знаем, каким образом многие из наших книжек пойдут туда и будут там прочитаны. Сегодня мы видим, что культура в Российской Федерации не прогнулась…

— Полагаю, некоторые читатели сочтут этот тезис как минимум спорным. Поясните, пожалуйста.

— Когда мы говорим «культура», то в очень большой мере зацикливаемся на создателях и гораздо меньше внимания обращаем на культурную ткань, которая главным образом состоит из потребителей. Это люди, ночью тайком передающие друг другу книжку и находящиеся на территории, где за нее, если не посадят пока, то голову проломить могут. То, что культура в РФ не прогнулась, я вижу по волонтерским проектам. Ну или, например, смотрю на выходные данные нашей книги «Мы. Дневник падения». Там половина имен замазаны серыми полосками. Люди справедливо опасаются незаконных преследований со стороны российских властей. Они находятся в стране, не хотят светить имена и чтобы приходили менты. Но они хотят продолжать личную работу свободы. И я точно знаю, эти люди не прогнулись.

— Литературное поле «русского зарубежья» привлекает куда больше внимания, чем, по крайней мере, в последние 30 лет. Интересно понять, чем ваше издательство будет внутри этого поля выделяться? Есть, например, мощный проект Freedom letters, от которого вам придется отличаться. Не говорю «конкурировать с ним», но отличаться.

— Я очень рад, что вы не говорите «конкурировать», потому что мы все выполняем одну работу. И я с большим интересом слежу за тем, что делает Георгий Урушадзе во Freedom letters. У него получился такой «улей свободы» — волонтерский проект, соединивший людей, которым хочется приложить руку к культуре. Это огромная победа. Сопоставить с ней могу только ROAR Линор Горалик — литературный журнал, выходящий одновременно на английском, французском, японском, немецком, итальянском, испанском языках. И он весь волонтерский. На самом деле, много замечательных проектов, у каждого из которых свой путь.

Для нас важно заново пересобрать аудиторию. Поэтому, в частности, мы хотим печатать бумажные книги. Электронные тоже, конечно, будут, но сначала — бумага. Это способ видеть читателя глаза в глаза. В случае онлайн-изданий не очень понимаешь, откуда скачали книжку: кто-то воспользовался VPN в Нарьян-Маре или приехал на побывку в Стамбул? Где на самом деле твой читатель, что он думает, на кого похож? Мы хотим создать как бы новую карту потребителей культуры — быть экспертами по читателю.

Мой знакомый Роберт Милош, который вернулся из Лондона в Чехию и создал самый успешный книжный бизнес в стране, говорит: «Я просто возвращаю долги. Мы выросли за советским кордоном. Если бы мы не знали, что там, по ту сторону границы, есть люди свободно думающие и свободно пишущие, мы были бы совсем другими». Vidim Books — это история про строительство новой культуры, которой никто не указ. Немногие внутри РФ могут себе это позволить. Один мой приятель только что издал замечательную книгу о композиторах ХХ века и был вынужден вырубить оттуда кусок про гомосексуальность Бриттена и про его долгую счастливую жизнь с единственным партнером. Мы от этих форм несвободы зависеть не желаем и готовы их игнорировать.

— Во Freedom letters появляется немало молодых авторов. Вы назвали шесть имен, и все шесть — «селебрити». Будут ли у вас книги для узкого круга читателей? Какие-то более экспериментальные вещи, например?

— Безусловно. Я не случайно сравнил наши первые книжки с ледоколами, потому что за ними должна остаться промытая полоса, в которую поплывут другие кораблики — сборники стихов и рассказов, экспериментальная проза. Сейчас, например, «Бабель» подготовил книжку Кирилла Кобрина, которую мы в Европе печатаем и будем распространять. Уж куда экспериментальнее! Мы открыты. Каждый автор, который думает, что у него должна выйти свободная книжка для свободного читателя, приглашается.

— Как вы в принципе видите перспективы нового «тамиздата»? Будет ли происходить процесс оттока больших авторов из России в это пространство? И есть ли у него будущее после того, как изменится ситуация в России?

— Линор Горалик каждый выпуск ROAR предваряет обращением, где выражает надежду, что вскоре в журнале не будет никакого смысла, потому что политическая ситуация изменится и больше не нужен будет специальный рупор для свободного высказывания. Если завтра утром я открою глаза, а из всех радиоприемников играет «Лебединое озеро» вперемешку с траурным маршем и на центральной площади Кракова раздают бесплатный борщ в честь смерти тирана, я вообще не расстроюсь, что мне теперь больше нечем заняться. Найду чем. У нас, кстати, есть такая книжка, которую мы решили пока что печатать не очень большим тиражом, в основном для распространения за границей, но договорились, что прямо в тот день, когда рухнет путинский режим, мы разместим заказ на большой тираж в России.

Я сомневаюсь, после того, что произошло с «Наследием» и потихонечку начинает происходить с «Доктором Гариным» и даже с «Метелью». Если кратко, полагаю, что культурные перспективы у «тамиздата» богатые, а политические печальные.

— А какие стратегии в российской книжной индустрии вы замечаете?

— В России, на самом деле, достаточно издательств, которые всегда были независимыми. Кто-то выбирает полупартизанскую стратегию — мы маленькие, под радарами и можем позволить себе что угодно. Другие предпочитают «лояльную нелояльность» — не нарушают законы РФ, но выпускают книжки большой внутренней свободы. А крупное издательство в России осталось одно (имеется в виду холдинг «Эксмо-АСТ». — Прим. ред.). Оно ведет себя примерно как бегемот с миллионом щупалец (редакций и издательских групп). Каждое из них делает, что ему Бог на душу положит. То есть тут принцип: мы продолжим работать, пока нас не остановят. Мне эта позиция кажется невероятно достойной. Мы долго хихикали, что Россия по сути монархическая страна, и в ней в каждой сфере деятельности должен быть свой царь. На эстраде, допустим, Алла Пугачева. А в книжной индустрии — Олег Евгеньевич Новиков (президент и владелец «Эксмо-АСТ». — Прим. ред.). Оказалось, что это просвещенная монархия. Нашим царем я очень доволен.

— И последний, вполне сорокинский, если вспомнить роман «Манарага», вопрос. Каким вы видите будущее литературы (и, в частности, бумажной) в перспективе 25 лет?

— Это может показаться странным, но я в последние два года обнаружил, что бумажная литература взяла реванш. Физическая книга — это то, что можно поставить на полку, как на походный алтарь. Поставил — и ты как бы в культуре. Точно как путешественник где-нибудь посреди пустыни Сахара раскладывает серебряные створки складня и оказывается в православном храме. Бумажная книга — это и лучшая форма архива.

Что же касается литературы вообще, то я тот смешной человек, который всегда говорил, что телевизор уничтожит театр. В XIX веке театр был средоточием национальной культуры. В ХХ веке этим местом всеобщей встречи стала литература. При этом, когда новые культурные формы оттесняют прежних лидеров на обочину, они, лидеры, никуда не деваются. Литература не исчезнет. Она будет одной из констант, одной из центральных практик любой национальной культуры. Но в основном это будет скрытая работа — работа культуры для самой культуры. А для широкого потребителя давно уже важнее другие медиа. И мы с этим смирились. Это же не новость для нас, правда?