О чем сериал «Проклятие»

Ашер и Уитни Сигелы (Нейтан Филдер и Эмма Стоун) — молодая пара белых американцев, которые начинают снимать свое шоу «Ремонтворительность» (английская игра слов Fliplanthropy сложно переводится на русский) для популярного телеканала «Дом и сад». Идея их проекта — продавать умные «пассивные дома», которые за счет новых технологий не наносят вреда окружающей природе: нет перерасхода электричества, отопления и воды, а каждый дом имеет светоотражающий зеркальный фасад. Показывать эти дома потенциальным покупателям, продавать их, а также менять к лучшему недорогой квартал Эспаньола за пределами Санта Фе в Нью-Мексико — идея телешоу. От телеканала на проект приглашен странноватый режиссер Дагги (Бенни Сафди, один из сопродюсеров «Проклятия», один из лучших американских режиссеров нового поколения), который пытается сделать шоу более интересным для заказчиков, ведь целый сезон «Ремонтворительности» еще должны одобрить.

В первый день съемок по нелепому стечению обстоятельств Ашер ссорится на улице с маленькой чернокожей девочкой, продающей лимонад, и получает от нее проклятие. Сперва он относится к происходящему с иронией, но уже вечером из его блюда в доставке исчезает курица, а потом с проектом и его браком начинают происходить странные вещи: всё разваливается на части, неудача следует за неудачей. Кажется, языческое проклятие начинает сбываться в самых неожиданных моментах, и солнечно-позитивное шоу тоже становится зловещей затеей, приносящей всем только несчастье. На глазах разваливается и брак Ашера и Уитни: он — скромный еврейский парень с сомнительным комическим даром, она — богатая наследница с амбициями, которую очень любит камера.

Жизнь перед камерой

Реалити-шоу — одно из самых популярных развлечений для массовой аудитории, сердце которого — проекты по улучшению. Романтические свидания на райских островах, ремонт машин, перепланировка домов, превращение лягушек в принцев, потеря веса, соревнования домашних поваров и превращения обычных девушек в супермоделей — с начала XXI века мы или смотрим, или воспроизводим реалити-ТВ, даже если об этом не подозреваем. С наступлением нарциссической эры самотрансляций в Instagram, YouTube и TikTok грани между масками окончательно размылись, и большинство из нас окончательно запутались, где заканчиваются бренды с рекламой и начинаются обычные люди. Эта проблема есть и в выдуманном телешоу «Проклятия», и, что не менее важно, — в главных героях.

Возможно, реальное ТВ и соцсети не привнесли никаких новых поведенческих практик, а просто зарегистрировали и узаконили постоянную смену социальных ролей? Главные герои плохо балансируют между тем, какими хотят быть сами для себя, друг для друга и для аудитории. Постановка в их голове доминирует. Даже домашние шутки они переснимают для соцсетей, репетируют «импровизации» заранее и дуют ментолом в глаза героям, чтобы у них выступили слезы радости.

Вырезая из выпусков настоящих людей с их реальными проблемами и неудобными вопросами, они кастрируют проект. Но с другой стороны, если каждый будет говорить то, что есть на самом деле, слона не продашь. Как сконструировать популярный образ, который будет легко воспроизвести? И как не сойти с ума от навязчивой роли, если по природе ты не самый светлый и бескорыстный человек? Может быть, направить на себя камеру — уже достаточное проклятие.

Капитализм с человеческим лицом

Проект Ашера и Уитни — воплощение теории малых дел, которой грезили идеалисты позднего капитализма. Мы будем носить с собой тряпочные сумки, сортировать мусор, отдавать вещи на переработку, есть продукты местных производителей, сажать кусты во дворе и откажемся от автомобилей — и апокалипсиса можно избежать. Примерно такая же идея капли в море у «Ремонтворительности»: 14 стеклянных домов, разбросанных по не самому благополучному району, должны стимулировать ответственное поведение у местных и привлечь внимание к сообществу. Практически сразу в районе Эспаньола открывается кофейня, куда планируют устраивать на работу только местных, и магазин с джинсами за 400 долларов, которые местные хулиганы воруют пачками, а потом перепродают. Телешоу продает мечту о добром соседстве, коллективной покраске стен и гостевых ужинах, пока на улицах в разные стороны торчат покосившиеся заборы, а сквоттеры занимают дома, откуда выгнали разорившихся людей.

Камера замечает всё: куда бы ни заглядывала съемочная группа «Ремонтотворительности», везде обнаруживаются противоречия между позитивным замыслом шоу и беспощадной реальностью, где есть не только нищета и бездомность, но еще и расизм с преступностью.

Сама Уитни Сигел — более чем противоречивый человек: ее родители заработали состояние на том, что выселяли людей в социальное жилье, и именно их миллион долларов стал стартовым капиталом для «Ремонтворительности». Серия за серией «Проклятие» углубляет сюжет в разные стороны — от тонкостей кастинга среди американцев до игромании и рабочих контрактов. Мало какое шоу с такой глубиной раскрывает эту денежную сторону американского быта, которую регулируют не простые граждане, а дорогостоящие адвокаты. Под красивой оберткой чаще всего — надувательство, за человеческим лицом капитализма — гнусная реальность: если вам кажется, что вы выиграли, — скорее всего, вы проиграли.

Вина белого человека

Пока в медийном пространстве идет публичное покаяние белых американцев перед меньшинствами, в реальной Америке — противоречие на противоречии. Как на деле, а не в шоу-бизнесе должен воплощаться принцип инклюзии? Что нужно ежедневно делать для мирного сосуществования? Можно ли искупить многолетнюю вину? Каким может быть новый общественный договор? Формально Сигелы — прогрессивные молодые люди с добрыми намерениями, но колоссально низким эмоциональным интеллектом.

Одно из больных мест Нью-Мексико, где пара устраивает свое телешоу, — эксплуатация коренных американцев, которым не платят за использование их земли и дорог. Но, выходя с ними на связь, Уитни делает это неуклюже и неделикатно: она использует общество этих людей, пытается выставить себя образованнее и озабоченнее, чем она есть, и эксплуатирует тему равноправия, чтобы заработать себе социальный капитал. В первую очередь — стереть имя наследницы нечистоплотных богатых родителей, наживших состояние на экономическом расслоении.

«Проклятие» ставит перед зрителями один из самых болезненных вопросов современности: можно ли искренне говорить о равноправии, живя за счет неравноправия? И не являются ли эти задушевные разговоры о вине, ответственности и осознанности еще одним приемом продаж? Наблюдая за тем, как Ашер и Уитни пытаются неумело загладить свою вину перед людьми, с которыми неосознанно ведут себя пренебрежительно, можно вспомнить десятки аналогичных моментов из собственной жизни. Каким может быть покаяние не в виде ритуального действия, а в форме постоянной поддержки и взаимообмена? И готовы ли мы выслушать всё накипевшее, когда предложим диалог тем, кого мы обидели? Ашер и Уитни точно об этом ничего не знают: они слишком заняты тем, как выглядят перед камерой.