В 1957 году, спустя десять лет после основания семейной компании, Энцо Феррари (Адам Драйвер) захвачен идеей выиграть гонки и создать супербренд спортивных машин. Несмотря на высокий спрос на обычные машины даже у высокопоставленных покупателей, Энцо интересуется спорткарами и большими скоростями. Предложения менеджеров компании реагировать на запрос обычных итальянцев он высокомерно отвергает, хотя на его инженерные разработки можно «купить Португалию». У компании есть и имиджевые проблемы: год за годом на гонках погибают лучшие автопилоты, так что даже в заголовках пишут, что компания Ferrari — «Сатурн, пожирающий своих детей». Накануне гонки на выносливость «Тысяча миль» («Милле Милья»), которая проводится в городах Италии, всё, о чем может думать Энцо, — конкурирующая компания Maserati. Пока в дела не вмешивается личная драма.

Жена Энцо Лаура (Пенелопа Крус) выясняет, что у ее мужа есть не просто любовница, а вторая семья: молодая девушка Лина (Шейлин Вудли) и общий сын. За год до этого Энцо и Лаура похоронили любимого сына, который должен был унаследовать семейное дело, и это раскололо их брак. У Лауры, которая отвечает за многие деловые вопросы в компании, есть главный рычаг давления: она владеет половиной акций Ferrari. Накануне решающей гонки и возможной международной сделки с американцами Лаура, мирившаяся и с трудоголизмом мужа, и с его изменами, наконец предъявляет ультиматум.

Для фильма о высокоскоростных гонках «Феррари» — довольно медлительный и очень старомодный: это неочевидно из промо, но фильм Майкла Манна действительно сосредоточен вокруг ползучего конфликта между мужчиной и двумя женщинами. Главный парадокс, который демонстрирует Манн, — человек, который может заставить сталь летать, не в состоянии разобраться с женой и любовницей так, чтобы это устроило всех троих. Решительность, с которой Энцо рискует на трассе, испаряется, когда ему о своих чувствах говорят Лаура и Лина. Природа брака с Лаурой и отношений с Линой, несмотря на старания всех актеров, остается загадкой: можно только домыслить, что Лаура — это семья, долг, общие деньги и общая потеря, а Лина — любовь «для себя». Но химии ни там, ни там не существует, в этот любовный треугольник просто не верится.

Что мог бы в таком случае сделать режиссер? Оставить не такую уж захватывающую любовную линию на периферии и переключиться на бизнес, гонки и амбиции. Но то ли дело в старящем гриме Адама Драйвера, то ли в сухом сценарии (а скорее всего, и в том и в другом), Феррари не выглядит ни уверенным, ни жестким, ни сколько бы то ни было харизматичным лидером. Он не образцовый вдохновитель, хотя подчиненные и называют его с почтением Комендаторе. Не верткий бизнесмен, хотя история застает его в самое дипломатически сложное для компании время. Не грозный отец империи, хотя его бренд станет легендой. Два часа экранного времени перед нами просто упрямый трудоголик, а это, честно говоря, не самый интересный типаж для пристального наблюдения. На долю главного героя почти не выпадает остроумных и тонких наблюдений о жизни, разве что однажды он говорит сыну: «В жизни, когда что-то работает лучше, оно приятнее глазу». Из одного этого можно было бы пересобрать концепцию фильма: о том, как в одном энтузиасте сочеталось инженерное мышление и вкус, любовь одновременно к эффективному и красивому. Или деловая жилка и семейные ценности. Но весь просмотр «Феррари» превращается в анализ упущенных возможностей: здесь актрисе Пенелопе Крус можно было бы расширить сцену, здесь Шейлин Вудли — дать сыграть хотя бы одну сцену не на кухне, здесь — обострить эпизод переговоров, здесь — дописать язвительные реплики для брюзжащей старой матери, здесь — поднажать с саспенсом во время гонок, здесь — показать Италию 50-х.

В случае с «Феррари» Майкл Манн выглядит настоящим иностранцем, не чувствующим то, о чем он снимает фильм: ни страну, ни людей, ни их ценности. Его герои не просто говорят на английском, но и существуют в совершенно голливудской реальности, где пригород Модены не отличить от одноэтажной Америки, а итальянскую массовку — от жителей Южной Калифорнии. И когда итальянские ретро-машины несутся по римской брусчатке, это выглядит не более интересно, чем пражские пробеги на высоких скоростях в каком-нибудь «Бонде» или «Борне», — просто эпизод, не приближающий ни к месту, ни к эпохе. Возможно, человеку, придумавшему «Схватку», надо было ухватиться за реальную схватку Ferrari и Maserati на «Тысяче миль». Или поставить на противостояние Энцо и его жены, из которого можно было бы при сценарном умении высечь искры. Но сценаристы-соавторы Манна высекать искры не умеют — даже из истории об итальянце, заставившем моторы разгоняться до 340 км/ч.