В апреле 2022 года 20-летней Хадижат Хизриевой из дагестанского села Хаджалмахи по видеосвязи позвонила мама и с радостью сообщила, что собирается выдать ее замуж за ее же двоюродного брата. Хадижат возмутилась и получила ответ матери: если не выйти замуж за брата, то следующий мужчина, который посватается, «может оказаться хуже», но тогда мнение девушки уже спрашивать не будут. Мать добавила, что 20 лет — уже не тот возраст, когда можно выбирать, поэтому пора выходить замуж и скорее рожать детей.

Хадижат начала плакать, потому что с детства боялась, что ее выдадут замуж за кого-то из двоюродных братьев — «ведь это же кровосмешение». К браку с троюродным родственником девушка относилась спокойнее, потому что, по ее словам, в селе Хаджалмахи, откуда Хадижат родом, «все друг другу приходятся, если не двоюродными, то троюродными точно».

Светлана Анохина, правозащитница из проекта «Марем» (помогает женщинам с Северного Кавказа, столкнувшимся с домашним насилием), говорит, что близкородственные браки — отнюдь не редкость в селе Хаджалмахи. Как она рассказывает, в Дагестане есть села, где девочек с давних времен предпочитают отдавать замуж «за своих».

В наши дни, объясняет жительница этого же села Аминат Газимагомедова, — одна из сестер, уехавших в Грузию, — логика осталась прежней. Такие браки в Хаджалмахи повсеместно заключают, «потому что зажиточным людям не хочется, чтобы деньги выходили из семьи и доставались чужакам». К тому же сосватать дочь за мужчину из своей же семьи «кажется им чем-то надежным». Родители думают, что раз они хорошо знают жениха — самый важный акцент в селе делают на том, чтобы он не пил и не курил, уточняет она, — то это достаточное основание, чтобы выдать за него дочь. «По их мнению, это работает на сплочение семьи», — добавляет Анохина.

Так, по словам Хадижат, было и в ее семье. Ее двоюродный 24-летний брат сказал своей матери, что хотел бы жениться на сестре, потому что та ему нравится. Вскоре мать Хадижат и ее родная сестра созвонились со своей матерью (бабушкой будущих жениха и невесты) и решили, что было бы славно устроить свадьбу.

Две недели на Хадижат не было лица. Отец с матерью часто вызывали ее на разговор. «То, что он твой двоюродный брат — не аргумент против вашей свадьбы, — говорил отец. — Если тебе он чем-то другим не нравится, тогда говори». Хадижат отвечала, что, насколько ей известно, он хороший парень, но каким бы ни был, он ее брат. Тогда отец усаживал ее и ставил в пример других их родственников, которые «приходятся друг другу двоюродными братьями-сестрами, и живут как муж и жена, и ничего, хорошо живут». Так и не увидев радости на лице дочери, Хизриевы дали согласие на этот брак.

«Без наркоза и церемоний»

Хаджалмахи — это религиозное (традиционалисты), богатое, как говорит Светлана Анохина, село с очень сплоченной общиной в полутора часах езды от Махачкалы. В селе живут примерно семь с половиной тысяч человек. «В основном, даргинцы, и они, мягко говоря, воинственные, — говорит Анохина. — Для них ценны власть, деньги и связи».

Как рассказала спецкору «Новой-Европа» Аминат Газимагомедова, в Хаджалмахи повсеместно практикуют женское обрезание. К «бабкам», как она говорит, домой приводят девочек и проводят эту операцию «без наркоза и церемоний». «Вы с мамой приходите якобы просто в гости к тетеньке, — вспоминает она. — Потом говорят: «Ложись», «Ой, а что это у тебя здесь?» Снимают колготки, и потом уже сверкают ножницы».

По их словам, обсуждать, что девочкам делают обрезание, в селе не принято. «Это считается чем-то грязным и отвратительным», — говорит Аминат. При этом, если девушку спросят, делали ли ей обрезание, и она вдруг ответит, что нет, то на нее также посмотрят с презрением, потому что «считается, что иначе она грязная, и у нее есть какие-то хотелки», добавляет она.

Заявление девушек о том, что в селе практикуют женское обрезание, по словам правозащитницы Светланы Анохиной, вызвало сомнения у ее бывших коллег, дагестанских журналистов. Они говорили, что не слышали о том, чтобы в даргинских селах женщин подвергали этой процедуре. В комментариях под постом Анохиной в Инстаграм, где она рассказывала о судьбе этих девушек, женщина из Хаджалмахи написала, что ее также подвергли этой процедуре, но она не имеет ничего против. «Для меня очень показательный момент, что у меня в комментариях односельчане и родственники девчонок якобы разоблачали их и Бог весть в чем обвиняли, но не было ни одного комментария, в котором бы говорилось, что про обрезание они соврали. Никто не сказал, что у нас такого не бывает и девчонки это выдумали», — говорит Анохина.

Аминат рассказывает, что к мужскому обрезанию в селе относятся «с уважением». «После того, как мальчику провели обрезание, в доме его семьи собираются гости, ему дарят деньги и подарки, им восхищаются и даже сочувствуют, что ему пришлось претерпеть некоторую боль», — говорит Аминат. Обсуждать женское обрезание, напротив, считается чем-то «противным», говорят сестры. «Обрезание у каждой должно быть, но за него никто не похвалит и никто не посочувствует», — добавляет Аминат.

«Отсюда либо сбегать, либо суицид»

Еще в 13 лет Хадижат с ее родной сестрой Патимат и двоюродной сестрой Патимат Магомедовой решили, что «отсюда либо сбегать, либо суицид». Прежде никто из других девушек не сбегал из их села, потому что, говорит Хадижат, «это очень сложно, практически невозможно». При этом они сразу договорились, что сбегут только в 2022 году, когда младшей из них — родной сестре Хадижат Патимат Хизриевой — исполнится 18 лет.

Двоюродной сестре девушек Аминат 24 года, и, по местным представлениям, тот факт, что она до сих пор не замужем, ничего хорошего о ней не говорит. Ее не интересует замужество, однако мать постоянно укоряет девушку за то, что она не стремится к браку. В то же время любой интерес к мужчинам в Хаджалмахи строжайше порицается.

В селе, откуда они родом, вообще сложно «балансировать», не вызывая у окружающих претензий, говорит Аминат. «Ты никогда им не угодишь, потому что нет единых четких правил, и если ты девушка, то ты всегда плоха. Ты обязана подстраиваться под все сразу, и если выделяешься хоть чем-нибудь или имеешь свое мнение, будет конфликт, тебе будут закрывать рот и заставлять быть такой, какой им хочется», — говорит она.

«Несмотря на то, что речь всего лишь про одно село, представления о единственно верном поведении женщины у людей там сильно разнятся», — продолжает Аминат. К примеру, в семье Хизриевых девочкам строжайше запрещали наносить даже легкий макияж, хотя девушки проявляли интерес к косметике. Мать Аминат, напротив, заставляла ее краситься, носить длинные волосы, платья и, таким образом, выглядеть привлекательной, хотя девушке отнюдь не было интересно внимание мужчин.

«Когда мы шли на чью-то свадьбу, мать брала косметичку, усаживала меня перед собой и начинала красить: глаза, губы, щеки. Когда я говорила, что мне это все не нравится, она орала на меня. Если же я молча сидела, но у меня из глаз текли слезы, она вскипала: «Ты что плачешь! Открой свой глаз. Дай накрасить», — рассказывает Аминат.

Девушка говорит, что если живешь в Хаджалмахи, то должна с детства учиться готовить и прислуживать мужчинам, очень красиво одеваться, ходить на все свадьбы, чтобы парни тебя заметили, пришли и засватали.

«Но что самое интересное, — добавляет Аминат, — когда это наконец произойдет и во время сватовства родители войдут в твою комнату и спросят, хочешь ли ты за этого парня, то ты всегда должна отвечать: «Нет-нет, я не хочу, я стесняюсь». Здесь загорается зеленый — потому что это правильный ответ. Тогда они скажут: «Понятно, мы все равно это сделаем, ты выйдешь замуж и тебе будет хорошо». И по правилам этой игры ты отвечаешь: «А-а, ну ладно, я согласна».

Частой историей, по ее словам, была следующая ситуация: во время сватовства счастливая девушка сидит в своей комнате в окружении подруг и ждет, когда к ней постучатся родители с вопросом о ее согласии выйти замуж, и тогда девушка радуясь, что ее сосватали, говорит подругам, мол, «ой, сейчас взрослые войдут и нужно притвориться, что я не рада и стесняюсь». «Это очень странно!» — восклицает Аминат.

Если ты живешь в Хаджалмахи, то все время должна «играть и притворяться». «Потому что если ты скажешь честно, что хочешь замуж, то это расценят как то, что ты «хочешь парня, хочешь заниматься «этим», хочешь общения, и это тоже, в их понимании, не говорит о тебе хорошо», — объясняет девушка.

Аминат говорит, что, если бы ей нужно было описать родное село одним предложением человеку, который ни разу там не бывал, она сказала бы, что «это красивое место, окруженное горами, где живут лицемеры».

«Дома избивали страшно»

Жесткое воспитание, которое предполагает побои детей, для Дагестана — явление обыденное, рассказывает Светлана Анохина. «И если родители не бьют их, это лишь означает, что они не захотели воспользоваться теми правами, которые им как бы негласно даны, — говорит она. — Если же дочь избивают, то там это не вызывает народного возмущения». «Впрочем, физическое насилие как способ воспитания детей все еще не вызывает возмущения и у большинства жителей России», — добавляет правозащитница.

По словам адвоката девушек Лейсан Маннаповой, «сестер дома избивали страшно». Аминат рассказывает, что мать била ее всегда «за что-то мелкое». Родители запрещали молодой женщине иметь собственные деньги. В канун Нового 2015 года она накопила 1200 рублей и заказала в интернете подвески в виде половинок сердца себе и подруге. Позже она сказала матери, что подвеску ей подарила знакомая, и та отнеслась к этому нормально. Но, прочитав позже переписку дочери в телефоне и выяснив, что украшение купила Аминат, она приставила нож к ее горлу, заставила сделать омовение и произнести молитву, которую принято читать перед смертью. В итоге мать тыльной стороной ножа ударила ее по шее, и девушка убежала. «Ритуал с приставлением ножа к горлу и даже с пистолетом и криками «Аллаху Акбар» мать проделывала не один раз, в том числе на глазах у родственников, когда я что-то делала не по ее правилам или убеждениям», — говорит Аминат. В 2019 году девушка даже лежала в больнице из-за того, что мать разбила ей нос.

Били родственники и других ее двоюродных сестер. В распоряжении «Новой газеты Европа» есть снимки, на которых запечатлены побои Патимат Магомедовой и Патимат Хизриевой.

«Хочешь с мужиками летать по стране?»

Во многих семьях в этом селе девочек забирают из школ после шестого или седьмого класса. Так произошло и с Хадижат Хизриевой, ее родной сестрой Патимат и Патимат Магомедовой. «Здесь считается, что женщине образование ни к чему, — говорит Аминат. — К тому же 13 лет — это тот возраст, в котором, как считают старшие, девочки и мальчики начинают интересоваться друг другом, поэтому девушек изолируют», — говорит Аминат.

Сама она, по воле родителей, окончила медицинский институт. «Но лишь потому, что мать почему-то решила: раз мой отец получил хорошее медицинское образование, то и я должна тоже окончить медицинский, — рассказывает она. — Это при том, что я никогда не хотела быть врачом, а мечтала стать переводчиком». Впрочем, несмотря на наличие образования, ей все равно никто никогда не позволил бы работать, уверена Аминат. «По поводу моей мечты мать лишь злилась, говоря, что переводчики летают на самолетах с крутыми шишками и депутатами: мол, ты что, хочешь с мужиками летать по странам?»

Больше всего Аминат заставляло ощущать себя чужой среди своих то, что остальным девушкам в селе казалось, что «все происходящее — нормально». Ее удивление всеобщим смирением разделяет и Хадижат: «Там для всех в порядке вещей выходить замуж за своих двоюродных братьев. Есть те, кто удивляются, но это прям единицы, и это новое поколение».

«Я рискнула жизнью, чтобы получить право на обычную жизнь»

1 августа 2022 года настал день, которого четыре сестры ждали несколько лет: самая младшая из них — Патимат Хизриева — стала совершеннолетней.

Девушки обратились за поддержкой в Кризисную группу «СК SOS», которая помогает эвакуироваться ЛГБТК+ персонам и членам их семей на Северном Кавказе. 7 августа сестры сбежали из дома. С помощью правозащитников они приехали в Москву. Понимая, что родственники станут разыскивать их, волонтеры «СК SOS» по пути несколько раз меняли машины. Сами девушки, встретившись с правозащитниками, сразу же избавились от сим-карт и удалили аккаунты в соцсетях.

Три месяца они жили в Московском шелтере Кризисной группы «СК SOS», ожидая, пока будет готов загранпаспорт младшей из них — Патимат. Опасаясь, что их будут разыскивать родственники, девушки совсем не выходили из шелтера.

«Хоть мы три месяца просидели взаперти, [зато] нас никто не избивал и не ругал», — говорит Хадижат. По ее словам, сидеть сутками дома им было не привыкать, потому что в селе им было позволено выходить на улицу лишь ненадолго и исключительно в сопровождении брата или матери.

На следующий же день после того, как девушки оказались на свободе, Аминат попросила сестер обрезать ей волосы, как она давно мечтала. Она рассказывает, что в эти три месяца сестры были очень счастливы. «Мы сами решали, что будем готовить на обед и когда нам убирать в комнате — никто не приказывал нам и не заставлял что-то подавать и прислуживать, — рассказывает она. — Мы смотрели Ютуб, не боясь, что через секунду кто-то выхватит из рук телефон, будет проверять, что мы именно смотрим, ругать, ограничивать и бесконечно допрашивать. У каждой из нас наконец появилась своя собственная жизнь».

Аминат говорит, что ее побегу не предшествовал какой-то особенно крупный конфликт дома. «Просто тебе всю жизнь каждый день все запрещают. Тут сиди, туда не смотри. Если пришли с родней на свадьбу и ты глянула в сторону, то автоматически это значит, что ты пялилась на парней, и, значит, грязная. Эту одежду надевай, а эту не смей, так выглядеть можно, а так нельзя. Родственники читают твои переписки в телефоне, тебя за что угодно избивают. И, конечно, никто перед тобой никогда за это не извиняется. Ты постоянно должна убирать и готовить, не дай бог ты откроешь Ютуб и начнешь что-то смотреть, тебе сразу же придумают миллион дел по дому», — перечисляет она.

«Просто мне уже 24 года, и дальше это терпеть — это как будто быть лишенной своей же собственной жизни. Поэтому мы решили рискнуть», — говорит Аминат.

Девушка снова и снова повторяет, что сбежала вовсе не для того, чтобы делать «что-то плохое». «Просто мне хотелось свободы, — объясняет она. — У меня никогда не было желания носить короткую или открытую одежду, общаться с парнями или даже подругами или делать что-то еще из этого бесконечного списка порицаемых вещей. Мне вообще это все неинтересно. Я рискнула жизнью, в общем-то, просто ради того, чтобы получить право вести самую обычную жизнь: ходить на работу, приходить с нее, смотреть телевизор, сидеть в Ютубе, ложиться спать и утром снова идти работать. Мне больше ничего не нужно. Я даже гулять не хочу, мне это неинтересно. Я лишь хочу сама распоряжаться своей жизнью». Все это накануне побега Аминат объяснила матери в письме.

Впрочем, она не слишком надеется на ее понимание: «Я говорила это и раньше, но мать продолжала настаивать, что я должна выйти замуж, родить детей, и вообще [говорила, что] мне уже 24, я старая, и все плохо».

По словам Аминат, часто им с сестрами становилось жалко родителей из-за того, что те будут переживать из-за уехавших дочерей. Девушки даже всерьез задумывались, не отменить ли побег. «Но тогда мы себя останавливали и рассуждали: мы ведь никого не убиваем, мы просто уйдем. Нам всем есть 18, мне вообще 24 года. Я просто уйду, я не делаю ничего плохого», — говорит она.

«Мы ни о чем не жалеем, даже если нас убьют»

С тех пор как девушки сбежали из дома, родители пытались их найти. Мать Хизриевых даже приезжала в Московский кризисный центр «Китеж», где помогают женщинам, пострадавшим от домашнего насилия и, рассказав выдуманную историю о том, что она сама в беде и ей нужна помощь, попыталась выяснить, не в этом ли центре находятся ее дочери. Впрочем, там ее быстро раскусили.

Отец Хизриевых и его друг, перебирая организации, в которые сестры могли обратиться за помощью, связались с правозащитницей Светланой Анохиной. Она была в курсе этой истории, хотя и не занималась непосредственно оказанием помощи девушкам.

Как рассказывает правозащитница, отец девочек Гаджимурад Хизриев сказал ей, что их никто не обижал и просил дать возможность поговорить с ними. Он также клялся Аллахом, что если Анохина уговорит его дочерей вернуться назад, то «с их головы не упадет даже волос». «Это нормальное желание родителей, — говорит Анохина. — Другое дело, что они тут же проговариваются. Друг семьи Хизриевых сказал мне по телефону, что отец так любил своих [18 и 20-летних] дочерей, что даже из дома одних не выпускал. Для него это показатель любви, а для меня показатель степени несвободы и давления на уже совершеннолетних молодых женщин».

В последнем разговоре, который состоялся между Анохиной и Гаджимурадом Хизриевым 29 октября, в день, когда сестры должны были пересечь границу с Грузией, он сказал, что «миллион процентов, что вернет дочерей — и лучше бы им вернуться самим». Анохина поделилась этой аудиозаписью с «Новой газетой Европа», поскольку считает, что в этих словах есть угроза безопасности девушек.

29 октября сестры в сопровождении адвоката Лейсан Маннаповой выехали в Грузию. Утром этого дня адвокат убедилась, что девушек нет в базах розыска, и они могут спокойно покинуть Россию.

Однако когда в 13:40 они прибыли на контрольно-пропускной пункт «Верхний Ларс» и пограничники с российской стороны «прокатали» паспорта девушек, они что-то увидели у себя на экране и отказались их пропустить. У сестер забрали паспорта и оставили девушек в запертой комнате.

Как рассказывает Маннапова, пограничники пыталась придумать повод, чтобы удерживать сестер в России. Среди прочего они говорили, что существуют «риски отъезда девушек в Сирию», а затем — что сестры якобы взяли кредиты в Москве, у них остались долги и поэтому теперь они должны сидеть на КПП и дожидаться, пока за ними не приедут приставы.

«Нет сомнений, что из России их не выпускали, только потому что они с Кавказа, — говорит их адвокат Лейсан Маннипова. — Уезжают молодые женщины, а к ним подходит сотрудник таможни и на полном серьезе спрашивает, есть ли у них одобрение родителей».

Все это время сестры, по их словам, были готовы к приезду кого угодно, лишь бы не родителей, потому что были уверены, что те заберут их домой и убьют. Когда выяснилось, что именно ради приезда родных пограничники и задержали девушек, сестры согласились на уговоры своего адвоката и предали огласке обстоятельства, в которых оказались.

Чтобы хоть как-то себя обезопасить, они записали видео, на котором представились и попросили не выдавать их родителям.

«Возможно, это наше последнее видео, — говорили девушки. — Возможно, нас вернут и убьют». «Я бы хотела, — говорила Аминат, — чтобы каждая девушка из Хаджалмахи открыла глаза и поняла, насколько бессердечные, жестокие звери живут там и управляют всем этим селом и разумом женщин. Да и сами женщины [там есть], которые с радостью все это поддерживают. [Но] мне бы очень хотелось, чтобы именно девушки открыли глаза и поняли, что они могут выбраться, даже если у нас это не получилось. Пускай они делают хоть что-то. Мы пошли против этой системы и ни о чем не жалеем, даже если нас убьют».

Когда сестры узнали, что к погранпункту едут их родственники, то стали размышлять над способами самоубийства, потому что, говорит Хадижат, «понимали, что все закончилось и мы скоро умрем».

«Мы думали, что в последний раз разговариваем друг с другом. И тогда мы сказали, что друг друга любим, что эти три месяца были самыми лучшими и что мы, по крайней мере, жили так, как мы хотели», — говорит она.

Родители девушек ночью действительно приехали за ними и, вопреки правилам, их пустили к дочерям.

Незадолго до этого Уполномоченный по правам человека в Северной Осетии Тамерлан Цгоев тоже приехал к КПП и сообщил адвокату, что девушек задержали из-за того, что родители Хизриевых написали заявление в полицию на четырех сестер, сообщив, что они якобы украли у них 50 тысяч рублей. В разговоре с корреспондентом «Новой газеты Европа» девушки категорически отрицали кражу.

Встреча с родственниками состоялась при прибывших туда полицейских и адвокате девушек. Старший брат Хазриевых велел матери говорить с сестрами исключительно на даргинском. Они уговаривали их вернуться домой, но после всего случившегося девушки отказывались даже смотреть на них. Тогда старший брат Хадижат и Патимат сказал, что «лучше бы им вернуться назад самим».

К тому времени к «Верхнему Ларсу» также приехали местные депутаты, а правозащитники и журналисты обрывали телефоны КПП с требованием соблюдать закон и выпустить девушек из России. Ночью с 29 на 30 октября, благодаря огласке, сестрам удалось пересечь границу и оказаться в Грузии. Там их встретили и поздравили с освобождением люди, которые на протяжении последних часов поддерживали их в сети.