СюжетыОбщество

Прощаются, но не уходят

Бегство мировых брендов из России — только слова: одни пытаются остаться, а другие даже наращивают прибыль. Стратегии «выхода» — в исследовании «Новой газеты. Европа»

Прощаются, но не уходят

Фото: Getty Images

После 24 февраля сотни зарубежных фирм заявили о своей солидарности с Украиной и об уходе из России. Но тех, кто ушел по-настоящему, — единицы. «Новая газета. Европа» изучила отчетность более чем 60 крупнейших зарубежных инвесторов, а также поговорила с источниками и экспертами, которые помогают выводить иностранный бизнес из России. На примере ключевых игроков ряда важнейших отраслей рассказываем про пять ключевых стратегий «экзита».

В 1941 году США вступили во Вторую мировую войну и разорвали экономические связи с Третьим рейхом. Германское подразделение Coca Colа осталось без главного ингредиента для производства напитка — концентрата, который производился и до сих пор производится только в США. Тогда руководитель Coca Cola в Германии Макс Кайт решил вести дела самостоятельно и даже изобрел новый продукт на основе яблочного жмыха и молочной сыворотки.

Напиток получил название Fanta и завоевал огромную популярность в Европе, поддержав на плаву бизнес германской Coca Cola. Дождавшись конца войны, Кайт телеграфировал в головной офис: «Присылайте аудиторов», после чего отдал прибыль материнской компании и вернул ей германские активы.

Эту историю описал американский автор Марк Пендерграст в книге «Для Бога, страны и Coca-Cola». Она может служить иллюстрацией стратегии «дождаться лучших времен», которую, похоже, выбрали многие иностранные компании на российском рынке. Сразу же после 24 февраля сотни зарубежных фирм заявили о своей солидарности с Украиной и об уходе из России. Но тех, кто ушел по-настоящему, — единицы.

«Новая газета. Европа», изучив десятки кейсов крупнейших инвесторов, выяснила: многие не смогли найти покупателя на активы в России, другие, громко хлопнув дверью, сохранили возможность остаться, третьи просто решили немного переждать. Есть и те, кто честно сказали: мы сохраняем бизнес в России, потому что… просто сохраняем. На примере ключевых игроков ряда важнейших отраслей рассказываем истории тех, кто ушел, и тех, кто остался.

Пять стратегий «выхода» зарубежных компаний с российского рынка

Слова, дела и деньги

Школа менеджмента Йельского университета обобщила заявления иностранных фирм, работавших в России до 24 февраля. На конец августа в Йельский реестр входят 1385 компаний, список разделен на пять категорий по степени вовлеченности инвесторов в экономику РФ — от тех, кто полностью ушел, до тех, кто спрятался и ждет.

Проблемность этого списка заключается в том, что составители опирались на корпоративные заявления и не всегда учитывали реальное состояние дел. Поэтому, например, пивоваренный гигант Carlsberg значится в разделе полностью ушедших, в то время как до сих пор ничего не сообщалось о том, что принадлежащая ему пивоваренная компания «Балтика» сменила владельца.

Дмитрий Медведев на деловой конференции в пивоварне Carlsberg в Копенгагене, Дания, апрель 2010 г. Фото: EPA/Jens Nørgaard Larsen

Дмитрий Медведев на деловой конференции в пивоварне Carlsberg в Копенгагене, Дания, апрель 2010 г. Фото: EPA/Jens Nørgaard Larsen 

Тем не менее, по данным составителей Йельского реестра, только примерно пятая часть компаний ушли полностью, еще треть — заморозили деятельность. А почти 600 компаний лишь сократили масштаб бизнеса, «покупают время» или просто ничего не предпринимают.

Мы проанализировали отчетность более чем 60 крупнейших зарубежных инвесторов. Среди них лишь восемь получили убытки по итогам первого полугодия 2022 года (необязательно связанные с Россией). Самые крупные потери — у немецкой энергокомании Uniper (12,4 млрд. евро — из-за подорожания российского газа для германского рынка), BP ($11,1 млрд) и Renault (1,7 млрд евро). Две последние компании связывают убытки с выходом из России.

Практически все компании зафиксировали в своих отчетах не убытки, а неденежные списания от бизнеса в России, которые далеко не всегда вызывали их убытки.

Часто эти затраты имеют неденежный характер, то есть не обязательно влияют на прибыли и убытки, в других случаях они покрываются прибылью. По 31 крупной компаниям, показавшим такие списания (не все раскрывают эти цифры — например, этого не делают корейские и китайские фирмы), их общая сумма составила $55 млрд.

Любопытно, что значительная часть компаний — ритейлеры, производители табака, а также нефтегазовые концерны — смогли заработать и даже нарастить выручку в России. Другие не понесли затрат на ставшем вдруг токсичном рынке — например, Phillip Moris, которому Россия дает 6% выручки. Ритейлерам, производителям потребительских товаров и энергокомпаниям Россия, как правило, приносит более 10% и даже более 20% выручки. Для фирм из других сегментов этот показатель обычно более скромный — менее 10%.

Уйти подчистую

Как выяснила «Новая. Европа», многие компании уйти либо не могут, либо пытаются вернуться в довоенные времена. Случаи «чистых выходов» с российского рынка редки и нетипичны, в один голос утверждают опрошенные нами участники рынка и эксперты. По пальцам можно пересчитать кейсы, когда иностранная фирма смогла или захотела обойти все препоны и продать или передать активы российскому партнеру так, чтобы уйти насовсем.

Фото:  valio.ru

Фото: valio.ru

Одна из них — финская Valio, которая в числе первых, еще в апреле, продала российскому производителю колбас «Велком» сырный завод в Подмосковье вместе с брендом Viola. Завод и оборудование — это легко отчуждаемый актив, говорит основатель и глава аналитического агентства INFOLine Иван Федяков. «Но непонятно, что Valio будет делать с полученными деньгами. Российский закон запрещает их выводить из страны, а иностранные финансовые институты, включая даже банки Казахстана, отказываются принимать денежные средства из российских банков», — отмечает он.

Фото: Максим Константинов/SOPA Images/Getty Images

Фото: Максим Константинов/SOPA Images/Getty Images

Впрочем, те компании, у которых активы распределены по всему миру, могут преодолеть запрет на экспорт капитала из России, обменяв активы в РФ на объекты в других странах, отмечает Федяков. По его мнению, так мог сделать польский ритейлер одежды LPP (бренды Reserved, Cropp, House, Mohito и Sinsay), который весной продал российское подразделение китайскому консорциуму. В любом случае, покупателем может стать только компания из дружественной страны: например, заводы бытовой техники Whirlpool выкупила турецкая Arcelik.

Редкий для нефтегазовой сферы пример «чистого ухода» — это продажа части активов Shell. Российский «Лукойл» получил от него 411 АЗС и завод моторных масел в Торжке, а «Газпром нефть» — 50%-ю долю Shell в нефтепромысле «Гыдан Энерджи». Shell был одним из крупнейших западных инвесторов в России и активно финансировал развитие технологий добычи трудноизвлекаемой нефти, которых у России нет.

Фото: EPA-EFE/АНАТОЛИЙ МАЛЬЦЕВ

Фото: EPA-EFE/АНАТОЛИЙ МАЛЬЦЕВ

В итоге концерн оказался одним из наиболее пострадавших. Ему пришлось зафиксировать затраты на обесценение активов на сумму почти $3,8 млрд., в том числе признать, что кредит на сумму $1,1 млрд., выданный на строительство Nord Stream 2, не будет возвращен. А от крупнейшего актива в России — доле в заводе сжижения газа на Сахалине — Shell так и не смог избавиться (об этом дальше).

Банковская сфера дает два примера «чистого выхода». Глобальные финансовые институты оказались в ловушке: с одной стороны, работать на рынке РФ им запрещено международными санкциями, а с другой — российские власти препятствуют уходу. В июле Минфин заявил, что не будет согласовывать продажу банков. До этого решения два финансовых института смогли избавиться от российских активов: в частности, Societe Generale еще в мае успел закрыть сделку по продаже Росбанка «Интерросу» Владимира Потанина — прежнего хозяина Росбанка, выкупившего свой актив обратно у французского финансового конгломерата. При этом SoGen тоже вошел в число наиболее пострадавших при уходе, потеряв на этом 3,2 млрд. евро. От российского банка Хоум Кредит успела избавиться и чешская группа PPF.

А вот один из крупнейших на европейском рынке банк HSBC, похоже, не успел. В июле он договорился с российским Экспобанком о продаже ему бизнеса в России. Но в августе Путин своим указом запретил продажу банков. Впрочем, у HSBC в России был небольшой бизнес — по данным «Рейтер», его выручка на локальном рынке составляла всего $15 млн при общей выручке в $19 млрд. по итогам 2021 года. Из-за путинского указа вряд ли найдет покупателя на российский бизнес и Unicredit, который предлагал актив инвесторам из Китая и Индии. По крайней мере, заместитель министра финансов РФ Алексей Моисеев сказал, что иностранным банкам рассчитывать не на что.

Еще один некогда крупный розничный и корпоративный игрок, Citigroup (впрочем, он начал сокращать присутствие в России еще несколько лет назад), похоже, отчаялся продать активы, поэтому в августе объявил, что из-за вороха сложностей оптимальный сценарий — не продажа, а сворачивание бизнеса. Но закрыть банковский бизнес — это не продать молочный завод: российские заемщики должны Citigroup $8,4 млрд. на конец первого полугодия. Пока группа оценивает возможные убытки от выхода в $140 млн.

Уйти с обратным билетом

Это довольно распространенная стратегия, и ее выбирают компании, которым важно дистанцироваться от ставшего токсичным российского рынка, но не сжигать мосты. Как, например, Renault, который избавился от завода в Москве за 1 рубль и от 67,69% АвтоВАЗа, но сохранил возможность вернуться, договорившись об опционе на обратный выкуп пакета в АвтоВАЗе в течение шести лет.

Похоже, что французы, как и многие другие, не теряют веру в то, что нынешняя война России со всем миром не может продолжаться вечно. «Компании хотят уходить так, чтобы была возможность вернуться. Речь идет о том, чтобы уйти, не уходя», — подтверждает собеседник, консультировавший во время ухода из России французскую и итальянскую фирмы из потребительского сектора.

Не исключено, что такую же стратегию могли выбрать British American Tobacco (BAT) и Imperial Brаnds — крупные производители сигарет в России, говорит источник «Новой газеты. Европа» на табачном рынке. BAT передала бизнес своему дистрибьютору СНС, а Imperial Brаnds — российским предпринимателям, связанным с торговлей сигаретами и продуктами питания.

По мнению источника, структура сделок может предусматривать варианты возобновления работы в России. В ответ на наш запрос по поводу возможных договоренностей о возвращении BAT переадресовала к собственному мартовскому заявлению об уходе из страны. Imperial Brаnds сообщил «Новой. Европа», что у него нет планов возвращения или обратного выкупа активов в России.

Фото:  batrussia.ru

Фото: batrussia.ru

Консультант, помогавший покинуть Россию двум компаниям из потребительского сектора, рассказал, что его клиент из Франции получил опцион на возвращение, а другой его подопечный, итальянская фирма, договорилась о том, что впоследствии сможет возобновить работу в России, если на это когда-нибудь согласятся власти ЕС. «Головные компании в Париже и Милане не были настроены терять российский рынок, но к выходу их подталкивали репутационные и санкционные риски. А кроме того, итальянская компания практически на 100% зависела от остановившегося импорта, да и французская — на треть».

Фирмы работали в основном в Москве, и столичные власти изначально выставили стандартные для всех условия — никого не увольнять, сохранить бизнес и налогооблагаемую базу. Новые российские владельцы согласились их выполнить, и тогда чиновники из профильного департамента Москвы согласились на уход европейцев и даже помогли передаваемым из иностранных в отечественные руки предприятиям достичь договоренностей с новыми поставщиками выпавшего импорта — российскими фирмами.

«Французы без проблем продали бизнес российскому топ-менеджеру, итальянцам было сложнее найти покупателя, с которым бы согласились в дальнейшем работать власти Москвы. В итоге их торговые точки выкупил конкурент из «дружественной» страны», — вспоминает консультант. Сделки были закрыты в мае и июне, а деньги европейцы вывели через банки Казахстана — «это распространенная практика, и это не особенно сложно», — утверждает собеседник.

Остаться не по своей воле

В патовой ситуации оказались многие крупные компании, от глобальных ритейлеров до нефтегазовых и промышленных гигантов. Они хотят и пытаются уйти, но мешают юридические, организационные и финансовые препоны.

Продолжают работать в России крупные зарубежные ритейлеры, вложившие в развитие российской розницы десятки миллионов долларов. Продовольственные сети, например, такие как Auchan и Metro, не могут продать сети российским операторам. В этом случае доля «Магнита», «Дикси» или X5 в регионах превысит 25%, а это запрещено антимонопольным законом. Другим сетям, например, Leroy Merlin, просто не найти покупателя на очень дорогие активы: каждый гипермаркет этой сети, по данным Федякова из INFOLine, стоит около 1 млрд. рублей.

С IKEA, магазины которой закрыты, всё еще сложнее: дело не только в цене, но и в том, что практически невозможно продать нетиповые магазины, построенные специально под формат компании. У ритейлера одежды H&M, который пока тоже не нашел покупателя, магазины не самые типовые, но их все же можно «нарезать» под более простые, а с объектами IKEA так не сделаешь, говорит Федяков. H&M в августе после пятимесячного перерыва вновь открыл магазины для распродажи товарных остатков.

Привлекательность активов IKEA ухудшает и то, что продажи мебели в этом году упали на 30–35%. «Поэтому эти активы непривлекательны, за них скорее нужно доплатить, чтобы кто-то взял на себя обязательства по выплате зарплаты и других обязательных платежей», — отмечает Федяков.

По всем этим причинам, говорит он, «те, кто смог сделать exit, скорее исключения, эти истории не до конца понятны и, скорее всего, не до конца реализованы». В частности, потому что продать можно, а вывести из страны деньги — очень сложно. Только тем, у кого в России были достаточно типовые и «простые» для покупки магазины, как, например, уже упомянутый LPP, удалось продать бизнес.

Фото: Pavel Pavlov/Getty Images

Фото: Pavel Pavlov/Getty Images

В ловушке оказались не только крупнейшие ритейлеры, но и промышленные гиганты. Хуже других пришлось нефтегазовому концерну Shell, который вначале неторопливо искал покупателя на свою 27,5-процентную долю в крупнейшем инвестиционном проекте, заводе сжижения газа «Сахалин-2».

Четыре месяца прошло в переговорах, пока 30 июня Путин своим особым указом не передал имущество завода специально созданной российской компании, а Shell, как сказано в документе, либо «обязан» стать ее акционером, либо потеряет долю в заводе — она будет принудительно продана «российскому юридическому лицу».

После этого государство определит, нанес ли Shell экологический, технологический и финансовый ущерб, и спишет штраф, если найдет за что. Повод для него явно найдется — в путинском указе уже сказано, что в результате деятельности «некоторых иностранных юридических лиц» на Сахалине появилась «угроза возникновения чрезвычайной ситуации природного и техногенного характера».

В начале сентября Shell объявил российскому правительству, что никакие доли в новой компании взамен старой ему не нужны: это противоречит его стратегии на выход из России, и что он оставляет за собой все свои права на долю в заводе «Сахалин-2». Фактически это означает, что Shell будет судиться с Кремлем, если тот отторгнет у него актив, а его стоимость заберет под видом штрафа.

Уйти, но не сейчас

Вполне объяснимую неторопливость при уходе с рынка демонстрируют международные промышленные гиганты, которые за последние 15–20 лет вложили миллиарды долларов в огромные производства в России. Это, например, крупнейшие глобальные табачные компании — Japan Tobacco Inc (JTI, четыре фабрики в РФ) или Phillip Morris (PMI, две фабрики, 6% глобальных продаж, $2,5 миллиарда — стоимость активов в РФ). Россия для них — стратегический рынок, на котором зарабатывается огромная прибыль.

Пока всё ограничилось тем, что сразу же после начала войны обе компании выступили с довольно обтекаемыми заявлениями. JTI сообщает, что «продолжает взвешивать различные возможности относительно бизнеса в России, включая потенциальную передачу собственности».

PMI говорит о выходе с рынка, парадоксальным образом не упоминая продажу активов. В недавнем интервью Bloomberg глава PMI Яцек Ольчак заявил о намерении покинуть Россию до конца года, но не пояснил как. Пресс-службы обоих гигантов комментировать подробности отказались, переадресовав корреспондента «Новой газеты. Европа» к последним корпоративным заявлениям.

Источник на табачном рынке объясняет: главная сложность в том, что и у JTI, и у PMI в России один дистрибьютор — торговый гигант «Мегаполис». «Если «Мегаполис» купит активы PMI, то JTI не сможет продать ему свой бизнес, так как он вряд ли сможет работать с собственниками прямых конкурентов, и наоборот. Случай BAT был намного легче, потому что у него один эксклюзивный дистрибьютор, и он работал только с BAT. Важно помнить, что у JTI рациональность и выдержка всегда идут впереди эмоций, там сто раз отмерят, прежде чем отрезать», — объясняет он. Другой источник предположил, что российские компании, работающие с PMI и JTI, ищут возможности структурировать возможную сделку так, чтобы активы главных мировых конкурентов не оказались в одних руках.

Еще две огромные глобальные корпорации сразу же после начала войны пообещали передать бизнес другим владельцам — это Carlsberg и Heineken, которые вместе с AB InBev-Efes поделили между собой российский пивной рынок. Пообещали, но так и не передали. Правда, Carlsberg еще весной объявил, что больше не считает российское подразделение, пивоваренную компанию «Балтика», частью своего бизнеса и не консолидирует ее результаты в отчетности. Обе компании не ответили на письменный запрос «Новой газеты. Европа» о комментарии.

Источник, хорошо знакомый с ситуацией в пивоваренных компаниях, считает, что в России некому купить эти активы из-за их высокой стоимости. Вероятность того, что покупатель придет из дружественной страны, он считает невысокой по этой же причине. «Поэтому для российских пивоваренных предприятий до сих пор ничего не изменилось, бизнес работает сам на себя. Там нет никаких сокращений или паники, признаков готовящейся сделки тоже нет, никто не проводит due diligence и так далее. А иностранные акционеры, я думаю, просто не форсируют ситуацию и не приглашают потенциальных покупателей на переговоры», — говорит источник.

Остается на российском рынке и третий глобальный игрок, крупнейшая в мире по объемам производства бельгийско-американская AB InBev. Она владеет лидером российского рынка, AB InBev-Efes, на паритетных началах вместе с турецкой Efes и предлагала свою долю турецкому партнеру.

По этому поводу в отчете AB InBev за первое полугодие 2022 года сказано, что она ведет «активные дискуссии» с Efes. «Результатов переговоров нет, сделки нет. Турецкая компания не очень торопится покупать дорогостоящий актив в условиях турбулентности на российском рынке, где никто не знает, что дальше будет с доходами населения», — говорит источник, знакомый с ситуацией.

Открытие завода г. Рыбинске по производству, продаже и обслуживанию газовых турбин. Фото:  GE.com

Открытие завода г. Рыбинске по производству, продаже и обслуживанию газовых турбин. Фото: GE.com

Похожей стратегии придерживается и промышленный гигант General Electric. В марте он объявил о замораживании операций в России. При этом его совместный с компанией «Интер РАО» завод «Русские газовые турбины» в Рыбинске работает, как и работал, пакет GE оставил за собой, и нет никаких признаков переговоров о продаже. Впрочем, после указа президента, запрещающего «недружественным» акционерам продажу долей в стратегических компаниях и энергетике, такая сделка невозможна.

Опрошенные «Новой газетой. Европа» собеседники в ряде фирм и источники, знакомые с позицией руководства иностранных компаний, ссылаются на юридические сложности при уходе, но эксперты называют это лукавством. «Я думаю, что непреодолимых юридических преград для выхода нет, а то, что процесс растянут, объясняется тем, что компании просто не хотят терять свой бизнес и ищут того, кто даст самую высокую цену», — говорит управляющий партнер юридической фирмы «Дювернуа Лигал» Егор Носков.

Ничего не обещать

Эту стратегию выбрали европейские энергетические компании. Что выглядит парадоксально, учитывая намерения ЕС отказаться от нефти и газа из России. Западные фирмы предлагают простое объяснение: сейчас продать российские активы невозможно, а вот сохранять их важно, чтобы продолжать поставки газа в Европу.

Такова, например, официальная версия французской TotalEnergies — крупного акционера «Новатэка» и его гигантских заводов СПГ на Ямале. TotalEnergies расстался с теми активами, которые продают топливо внутри РФ, но не с арктическими газовыми проектами, которые отправляют газовозы со сжиженным топливом на рынки Европы и Азии. В конце августа TotalEnergies подтвердил, что будет продолжать снабжать Евросоюз ямальским газом до тех пор, пока это не запретит Еврокомиссия.

По той же причине никуда не уходят и, похоже, даже не собираются еще три крупные западные нефтегазовые компании. Немецкая Wintershall Dea и австрийская OMV всегда были стратегическими партнерами «Газпрома» и остаются ими даже после 24 февраля: они подтвердили, что сохраняют за собой пакеты в крупных российских газовых месторождениях — Южно-Русском и Ачимовском.

А один из крупнейших мировых трейдеров, торгующий энергоресурсами, металлами и зерном, — Glencore, был и остается партнером российского магната Олега Дерипаски. В подконтрольном ему En+ у трейдера 10,55%. «Мы пришли к выводу о том, что в нынешних обстоятельствах выйти из этих активов нереально», уверяет Glencore. Второй его крупный актив в России — 0,57% в государственной «Роснефти».

Приверженность энергокомпаний, в особенности французских и немецких, российскому рынку можно объяснить тем, что они куда менее уязвимы с точки зрения бойкота клиентов, чем компании потребительского сектора, считает управляющий партнер юридической фирмы «Дювернуа Лигал» Егор Носков. «Кроме того, никто из них не хочет списывать миллиарды долларов капитализации из-за падения выручки или доли рынка. Я думаю, те эмоции, которые захлестнули мировое сообщество весной, теперь уже выкристаллизовываются в прагматизм», — считает он.

***

Опрошенные «Новой газетой. Европа» участники рынка и эксперты не сомневаются, что из России рано или поздно уйдет большая часть иностранных компаний — по крайней мере те, чья капитализация и лояльность клиентов напрямую зависят от репутации и следования этическим принципам. Вопрос только в том, что многие из этих компаний не смогут получить деньги или вернуть вложенные инвестиции. А другие будут надеяться, что рано или поздно придут лучшие времена и у них появится возможность реализовать опцион на возвращение.

Возможно, обсуждение судьбы зависших в России активов и размера компенсации за них могли бы стать «разменной монетой» в переговорах о разблокировке золотовалютных резервов РФ, рассуждает Федяков из INFOLine. Стоимость имущества иностранных компаний в РФ до 24 февраля оценивается в $400–500 млрд, что сравнимо с заблокированной долей резервов — это около $300 млрд. Если их не разблокируют, можно ожидать, что иностранные компании вообще ничего не получат и их активы будут национализированы, заключает эксперт.

pdfshareprint
Главный редактор «Новой газеты Европа» — Кирилл Мартынов. Пользовательское соглашение. Политика конфиденциальности.