Воздушная тревога застает в кофейне на Дерибасовской, под зонтиками. Воет пронзительно. Потом щелкает метроном. Строгий мужской голос напоминает: «Граждане, окончание звукового сигнала не означает, что опасность миновала! Оставайтесь в укрытиях!» Паузу снова заполняют мирные шумы: звон ложечки о чашку за соседним столом, шуршание шин расписных экскурсионных авто, пение скрипки, плач малыша в коляске. Утесовский джаз в городском саду у фонтана сменяет хоровая «Червона калина». Ухоженный мопс на поводке стартует на самостоятельную кошку. Под натянутым на фасаде черным полотнищем «Воля не смерть» (акция местных художников в поддержку пленных «азовцев») целуется пара. Девушка-аниматор в теплом костюме льва в изнеможении отбрасывает за спину гривастую голову и садится на перекур…

К Дюку и Потемкинской лестнице прохода нет: запретная зона. Пляжи официально закрыты: минная опасность. Иные витрины, а также окна исторических зданий в центре наглухо забиты фанерными щитами от «прилетов» либо уже после них. На домах, на балконах, на флагштоках у магазинов, ресторанов, банков вывешены государственные флаги. Сине-желтые прямоугольники нарисованы прямо на строениях, на кованых воротах, которыми прикрывается любая уважающая себя одесская подворотня. Флаг Украины заметен даже рядом с бронзовым де Воланом, что у подножия памятника Екатерине.

Что-то похожее я наблюдала в Тель-Авиве летом 2006 года, во время войны с ливанской «Хезболлой». Тогда от «катюш» особенно страдали северные территории, Хайфа и Нагария. Тель-Авив не был под ударом, жил обычной жизнью мегаполиса: работали офисы, вдоль набережной прогуливались семьи с детьми, играла музыка. О войне напоминало только обилие флагов и военных патрулей с автоматами. Мою почти претензию — можно ли отдыхать, когда в эти минуты, возможно, гибнут соотечественники? — израильский коллега воспринял спокойно: «Мы готовы всегда». И перевел с иврита признание-граффити, что встречалось на пути не реже государственных флагов: «Живы с Израилем».

Очевидно: Одесса чувствует себя в курортный сезон не в своей тарелке. Но по крайней мере днем не показывает виду, держит марку — скорее для собственного равновесия, чем для туристов. Их немного, но есть.

Просыпаются совсем недавние страхи: смертоносные ракетные удары россияне наносили с моря, которое всю жизнь кормило город.

Судовые пробки и информационные крепости

Документ, подписанный 22 июля в Стамбуле, соглашение о поставках по ходу войны украинского зерна на мировой рынок, вызвал разные эмоции. Посредники — президент Турции и особенно Генсек ООН — торжествовали. Организации удалось, наконец, доказать собственную эффективность. Россия испытала удовлетворение. Министерство обороны РФ получило право контролировать процесс, сообщать городу и миру, сколько украинской кукурузы, растительного масла, муки и сои беспрепятственно проследовали по морю, а там Западу придется и санкции смягчить. Украина получила возможность продать старые запасы и освободить хранилища под новый урожай. И только одесситам пришлось выбирать между личной безопасностью и интересами большого бизнеса, хотя их-то мнения как раз никто не спрашивал.

Соцсети штормило. Аргументы типа «крейсер «Москва» с ракетами С-300 на борту потоплен и уже не всплывет, а остров Змеиный, бывшая база оккупантов в северо-западной части Черного моря, возвращен под украинскую юрисдикцию» помогали слабо. «Разминируем подходы в портах, а они десант высадят!» — тревожились горожане. Кто взял бы на себя смелость поручиться, что плохой вариант невозможен в принципе?

Обстрел «Калибрами» буквально на следующие сутки, 23 июля, одесского торгового порта подтвердил обоснованность страхов. Две российские ракеты, сообщили в оперативном командовании «Юг», сбила ПВО, две попали в объект инфраструктуры — помповую станцию. Вспыхнул пожар. Ударная волна тронула дома, находившиеся в районе порта. Ни люди, ни зернохранилище не пострадали. Зато пострадали планы Украины не сегодня-завтра отправить первые рейсы. Зарубежные судовладельцы оказались не готовы рисковать ради, цитирую заявление ООН, «облегчения страданий миллионов голодающих по всему миру».

На экспорт работали лишь дунайские порты Рени и Измаил. Их мощности и пропускные способности всегда отличала скромность, особенно в сравнении с «Большой Одессой». Теперь же и вовсе образовались пробки, как на шоссе. «Коридорная» пауза длилась вплоть до 1 августа. К этому сроку порты «Одесса», «Южный» и «Черноморск» стали крепостями, защищенными информационно.

— Абсолютно централизованная история, — только и сказал Олег Муратов, заместитель главы Одесской областной военной администрации, когда просмотрел перечень моих вопросов. И предложил переадресовать их Министерству инфраструктуры Украины. Министерство, надо отдать должное, регулярно обновляет свой сайт: какие объемы продукции вывезены, сколько остается на складах, какое судно и куда отправилось в рейс, кто прибыл на погрузку. Тему освещают и ведомственные издания. Но присутствие журналистов на любом из этапов операции невозможно. Исключения делают лишь для «парадной» съемки, когда порты посещает президент Зеленский или высокие зарубежные гости вроде Антониу Гутерриша.

В Одессе я как репортер, столкнувшись с недостатком сведений по существу, попала в психологическую ловушку. Настаивать, «копать», искать лазейки, специалистов, согласных на условиях анонимности рассказать больше положенного по закону, имея в виду законы военного времени?

Оценки касались качества зерна, с зимы находившегося в трюмах балкеров, то есть судов для перевозок грузов насыпью; условий формирования очереди на выход из порта; конкуренции нескольких мультинациональных компаний-зернотрейдеров; собственников застрявшей на складах продукции суммарным весом в 20 миллионов тонн. На балкерах же, по данным министра агрополитики Украины Николая Сольского, с 24 февраля и до открытия «коридоров» ждало своей участи 1,25 миллионов тонн зерна.

«Работа зерновых «коридоров» — это не шоу»

Об обеспечении безопасности процесса транспортировки, хоть и с ремаркой «только в рамках разрешенного и в общих чертах!», со мной согласилась побеседовать Наталья Гуменюк, начальник объединенного координационного пресс-центра Сил обороны юга Украины.

— Вначале, помню, обсуждалась идея военного сопровождения «грузовиков». Идея реализована?

— Об этом не говорим, — пресекла Наталья.

— ОК. Тогда скажите, о чем можно.

— О том, что безопасность гарантирована международными партнерами. По части сопровождения — я не уточняю, какого именно, — дают гарантии ООН и Турция.

— Гарантии просто на бумаге, либо они материализованы во что-то такое, что в случае угрозы…

— Нельзя озвучивать. Они существуют, этого достаточно. Порты — одни из главных стратегических объектов Украины, там режим на высшем уровне.

— Персонала в портах много. К каждому экспедитору силовика не приставишь. У всех семьи, друзья, знакомые. То есть довольно широкий круг посвященных в суть процесса… Антидиверсионные мероприятия способны держать обстановку полностью под контролем?

— Мы осознаем угрозы, которые у нас есть. Понимаем, что человеческий фактор на сто процентов исключить нельзя. С сотрудниками портов проводятся определенные мероприятия. Они подписывают обязательства, имеют ограничения на доступ к информации. И даже приставленный силовик — тоже человек. Вы как журналист знаете, что утечки служебных сведений могут происходить и через личные чаты — о ракетных угрозах, например, и так далее. Потому утечки не исключены, а информационный фронт — поле боя, которое мы стараемся упорядочить.

В конце разговора Наталья Гуменюк подчеркнула:

— Должно быть понимание людьми того, что работа зерновых «коридоров» не шоу, а выход из тяжелого экономического положения нашей страны и мира. И не надо делать из этого пиар-проект, а просто дать возможность портам работать, военным — обеспечивать безопасность, а народам, которые нуждаются в хлебе, — получить зерно.

Первый кукурузный блин комом

29 июля в Одессу прибыли послы G7 — показать, что тут не страшно, и напомнить России: зерновое соглашение надо уважать. А 1 августа, после консультаций с ВСУ и Совместным координационным центром в Стамбуле, который должен мониторить транспортировку, из торгового порта «Одесса» благополучно вышел и дошел до ливанского порта Триполи первый после пяти месяцев вынужденного простоя сухогруз RAZONI под флагом Сьерра-Леоне с 26 тысячами тонн кукурузы на борту.

Правда, получатель тут же отказался от товара с формулировкой «нарушены сроки контракта». Грузоотправитель взялся искать других адресатов, сообщило посольство Украины в Ливане. Сервис Marine Traffic давал возможность наблюдать в режиме реального времени, как метался RAZONI по морским просторам, чем и воспользовалась влиятельная Financial Times, проследив за его маршрутом.

9 августа судно пришвартовалось в турецком Мерсине, где сгрузили 1500 тонн кукурузы. (О том, как совсем недавно порты Турции не стеснялись принимать украденное россиянами украинское зерно из оккупированных регионов, а перевозчики вели себя как пираты, отключая транспондеры, то есть радиолокационные приборы, которые помогают определять местонахождение судов, «Новая газета. Европа» уже подробно рассказывала. — О. М.) Дальше балкер взял курс на следующий заявленный пункт назначения — в Египет. А в районе северо-западного побережья Кипра… отключил транспондер. Согласно спутниковым снимкам Planet Labs, 14 августа судно пришвартовалась в сирийском порту Тартус. Российская военная база расположена именно там.

Торговля зерном и продовольствием с Сирией не противоречит западным санкциям, наложенным на режим Дамаска из-за гражданской войны, которая длится в стране. Но первый блин оказался если не комом, то и не вполне победной для ООН акцией в пользу голодающих. (Организация Объединенных Наций обещала финансовые гарантии для судов, в первую очередь, тех, что пойдут по программе World Food Program, которая станет покупателем зерна. В конце июля ООН провела тендеры для закупки зерна для стран Африки.) Кукуруза с RAZONI к помощи голодающим отношения не имела. Она, как стало известно позже, предназначалась на корм для кур.

Хлеб уплыл, но куда-то не туда

8 августа первое судно — SAKURA — выпустил порт «Южный». SAKURA шла в Италию и объединилась в караван с балкером ARIZONA, что направлялся из порта «Черноморск» в Турцию. Караван перевозил около 60 тонн агропродукции. В тот же день впервые с начала большой войны в «Черноморск» вошел под загрузку балкер FULMAR S.

9 августа в турецком порту Дериндже встречали украинское зерно, которое доставило из «Черноморска» турецкое же судно POLARNET. О последнем сообщила в пресс-релизе украинская «дочка» мультинациональной агрокомпании Kernel. POLARNET c 24 февраля стоял в порту пустым, но судовладелец с радостью принял предложение Kernel, чтобы не идти в балласте. Судя по публикациям на специализированных ресурсах «Латифундист» и Elevatorist, руководство Министерства инфраструктуры Украины полагало: первыми в рейсы пойдут суда украинских агропромышленных компаний. «Мультинационалы», мол, заняли выжидательную позицию. На практике оказалось, что рисковать готовы именно трейдеры вроде Kernel, Kargill, Bunge — как единственные сейчас поставщики валютной выручки в страну. Тем более что один из самых крутых зерновых терминалов в Украине — «Нептун» в порту «Южный» — детище американской корпорации Kargill.

The New York Times, проанализировав открытые источники за первую декаду августа, сделала вывод:

Они следуют в Турцию, Англию, Ирландию, Италию, Китай — туда, куда хотят покупатели зерна.

Вторая декада ознаменовалась гуманитарным рейсом. 14 августа из «Южного» вышел сухогруз BRAVE COMMANDER с 23 тысячами тонн пшеницы. Его зафрахтовала WFP, Всемирная продовольственная программа ООН, для поставки груза в Эфиопию. Пока что WFP закупила 30 тысяч тонн украинского зерна для стран, пострадавших в результате глобального продовольственного кризиса. Остаток в 7 тысяч тонн пообещали отправить нуждающимся в ближайшее время.

В свежем интервью изданию Forbes.ua министр аграрной политики и продовольствия Николай Сольский выразил надежду, что при стабильном функционировании «коридора» Украина успеет вывезти около 18 млн тонн прошлогоднего урожая, пока они не испортились. «Если всё будет хорошо, то в сентябре мы можем выйти на общий экспорт 4–5 млн тонн в месяц. Мы строим прогноз на довоенную мощность портов «Большой Одессы» — примерно 3,5 млн тонн в месяц», — уточнил министр.

По прогнозам министерства, в стране будет собрано 65–67 млн тонн зерновых. 50 млн тонн из них придется на экспорт. Остальным зерном, даже с запасом, перекрывается внутренняя потребность. В Одесской области, добавлю от себя, уборка давно закончена. Комбайны движутся из центральных регионов страны к северным. А к элеваторам, частью направленно уничтоженным российскими ракетами, частью не полностью освобожденным от «переходных остатков», следуют потоки нового урожая…

Военный спикер-волонтер и интервью в храме

Сергей Братчук назначает нам с фотокором встречу в соборе Рождества Христова ПЦУ (Православной церкви Украины), одном из самых старых храмов города. Тут, говорит, чувствует себя среди родных.

— Закончится война — попрошу благословения, чтобы рукоположили в сан диакона. Насчет сана священника надо подумать. После победы попрошу, — уточняет он.

Пока же церковная община храма собрала пожертвования, на которые куплены два дрона для передовой. И следующая встреча — с побратимами из бригады — у Сергея здесь же, повод — вручение подарка.

Военный пенсионер Сергей Братчук, в «миру» руководитель группы «Информационное сопротивление», так часто появляется на национальных телеканалах с комментариями о ситуации в Одессе и области, что называть его спикером Областной войсковой администрации (ОВА) на общественных, волонтерских началах даже как-то совестно.

— Город стали обстреливать 24 февраля, в пять утра. В шесть я приехал на Канатную, к бывшему облвоенкомату.

Я отошел в закуток и начал экспромтом записывать видеоролик на телефон. Объяснил, что происходит, выложил в Сеть, — вспоминает Сергей старт «карьеры». — Оперативный штаб отреагировал: «Будешь озвучивать военную компоненту! Рассказывать людям, что прилетело, какие угрозы».

Хотя представили Братчука поначалу в его реальном статусе спикера Одесской епархии. Ну и как главу Общественного совета при ОВА. «Для определенного публичного фона», — поясняет Сергей. Он подчеркивает, что по теме зерновых «коридоров» часто общается с военными, потому имеет основания утверждать: для судов четко определен маршрут.

— Когда его готовили, привлекали специалистов ВМС Украины, гидрографов и еще много кого. Морские ворота, то есть порты, никто открывать, чтобы подвергать опасности Одессу, не собирался. Не можем себе позволить. Мы же недаром воевали тут с февраля. Только соответствующие лоцманы знают, кто, где, как проходит по фарватеру, чтобы ни влево, ни вправо не отклониться на… «неприятности». За нашу часть маршрута, в наших территориальных водах, отвечают украинские лоцманы. Дальше караваны ведут другие специалисты.

— А если, не дай Бог, вражеский корабль на пути?

— Так Черное море станет для него Мертвым! У нас есть огневые средства поражения, которые помогут выполнить задачу, если враг попробует мешать. Российские ТГ-каналы пишут, мол, Братчук всё пугает население высадкой десанта. Чего пугать? Мы десант, который попробовал высадиться, еще 26 февраля уничтожили. Но не знали, как подать материал, чтобы и дополнительно не взбудоражить одесситов, и правду сказать. Первая локальная победа! Но я и сейчас повторяю: риск десанта остается. Черноморский флот России, к сожалению, доминирует…

Сергей продолжает:

— Спасибо Турции! При всех специфических моментах — ох, как бы мне не влипнуть в международный скандал! (улыбается) — Турция еще 1 марта закрыла Босфор для военных кораблей. Там их было пять, с «Калибрами» на борту. Представляете, если бы они оказались не в Средиземном море, а у нас под боком, в Черном? Сейчас авиация начала активизироваться. Воздушные тревоги в Одессе с ней связаны. Стрелять, думаю, не осмелятся. Россияне еще раньше возмущались: мы, мол, даем гарантии, а Украина почему-то не хочет разминировать акваторию, не выпускает суда! У россиян тоже определенная заинтересованность в «коридорах».

— Зерновым караванам не полагается охрана, защита от провокаций?

— Как раз перед тем, как открывался маршрут, зашли два турецких фрегата. Они следят за движением. Российские корабли переместились ближе к Крыму. Хотя не надо забывать, что в Черном море есть и подводные лодки, тоже с «Калибрами». Только там ракет меньше, чем на кораблях, по четыре штуки на каждой… Следить и следить, в общем.

Братчук напоминает: с 24 февраля в Одессе «застряло» 17 груженых балкеров, преимущественно из стран с мягким налоговым климатом. Команды оказались в заложниках ситуации по вине России. Соглашается: к тем, кто трудится в порту, повышенное внимание со стороны ФСБ-шников и их агентуры. И постукивает пальцами по столу:

— Но мы имеем три недели скорее позитивного опыта.

При чем здесь биндюжники?

— Кстати, знаете, почему все биндюжники вставали, когда Костя входил в пивную? — спрашивает Сергей Дибров. И сам отвечает:

— Он же рыбак и не просто так, а с уловом в Одессу вернулся. Привез на своей шаланде три-четыре тонны кефали. Холодильников нет, рыбу нужно быстро продавать. Костя идет в пивную, чтобы нанять перевозчиков: «Есть работа!» И все встают, чтобы предложить свои услуги. То есть Костя — уважаемый, проверенный и щедрый заказчик, с которым можно иметь дело.

Биндюжники — извозчики на узких и длинных повозках-биндюгах на две, так сказать, лошадиные силы. Биндюги помещались на одесских улицах и поднимали полторы тонны груза. Шаланда с кефалью от Кости для них — две-три ходки от моря на Привоз. Но главный заработок — перевозка зерна из амбаров с окраин города на погрузку в порт.

Биндюжники не пролетарии, а вполне себе средний класс, наподобие нынешних дальнобойщиков с собственными грузовиками. Каждая их поездка — погрузить пудов сто товара, перевезти и выгрузить. Достаточно серьезный и вполне прибыльный бизнес. У евреев-биндюжников была своя синагога, была и конкуренция, и монопольные сговоры. К слову, погромы в Одессе не только на национальной и религиозной почве происходили, но и на экономической — из-за передела рынка…

Боковым зрением отмечаю: к нам присоседились экскурсанты, отбившиеся от группы. Тут интересней. Прислушиваются и нацгвардейцы, которые несут службу по охране мэрии и Приморского бульвара. Проход на бульвар затянут, как при ДТП, пестрой лентой с предупреждениями «Фото и видеосъемка запрещены!». Понятно почему. С Приморского открывается панорама порта. Так задумано еще при планировке города. Дибров продолжает:

— Приморский бульвар был нашей Уолл-стрит. В домах на Приморском находились офисы европейских компаний, которые торговали зерном. Очень удобно: прямо из окна можно видеть, какой корабль пришел, как идет погрузка-разгрузка. А вон там, где сверху скульптуры Меркурия, бога торговли, и Цереры, богини плодородия, была товарная биржа, заключались сделки. Сейчас в здании Одесский горсовет. Люди говорят: как раньше здесь торговали, так и сейчас торгуют. Я не верю, конечно…

Дружно хохочем.

Ангажировать в гиды Сергея Диброва, коренного одессита, известного журналиста-расследователя, чьи материалы всякий раз вызывают «сотрясение умов» то в политической тусовке, то в юридической или медицинской среде, конечно, удача. Сам он, инженер по образованию, считает, что пришел в журналистику сравнительно недавно, в 2013-м, но с опытом разных профессий, в том числе руководителя фумигационной компании. Его подчиненные боролись с вредителями зерна на складах, обрабатывали вагоны и контейнеры от грибков и плесени, уничтожали насекомых перед отправкой продукции по морю. Дибров знает «кухню» изнутри, потому экскурсия по Одессе получилась еще и с тематическим подтекстом.

Воздушная тревога в «маленьком Париже»

Мы идем вдоль давно не существующих рвов-границ «вольного города», «порто-франко», оставшегося лишь в топонимике: Старопортофранковская улица, Мельницкая улица, Гаванная (с ударением на первом слоге) и, конечно, Хлебная гавань. Там до сих пор стоит портовый элеватор и отгружают зерно.

Пшеница, которую в начале девятнадцатого века стали массово выращивать в причерноморских степях, превратилась в главный экспортный товар «порто-франко». Урожаи и продажи росли год от года. Заморские купцы приходили в Одессу не с пустыми руками, а собранные в порту ввозные пошлины наполняли городской бюджет. Да так, что в первой половине века Одесса оказалась самым быстрорастущим и развивающимся городом мира.

Первый генеральный план Одессы разработал Франц де Волан — с присущей масонам педантичностью, любовью к правильным пропорциям и «золотому сечению» он установил геометрию городских улиц, пересекающихся под прямым углом, и ограничения по застройке. Идеи де Волана по организации центральной части города сохранились и в нынешнем генплане Одессы 2015 года.

Дибров уверен: двести лет назад Одессе сильно повезло. Во-первых, в первые годы после присоединения к Российской империи городом руководили европейские дворяне — де Рибас, Ришелье, Ланжерон. Во-вторых, статус «порто-франко» обеспечил финансовую основу «одесского экономического чуда».

— Ришелье, которого после революции выгнали из родной Франции, прямо говорил, что построит здесь «маленький Париж», причем с учетом градостроительного опыта и проблем французской столицы. Потому Одесса с ее широкими улицами и мощенными итальянским камнем мостовыми получилась непохожей на другие российские города ни по архитектуре, ни по духу. Во времена Ришелье и Ланжерона здесь появились гимназии, второй в империи лицей, коммерческое училище, огромный театр и первая городская газета с «типично русским» названием «Мессаж де ля Рюсси меридиональ». Денег хватало на смелые проекты и городское благоустройство. В 1856 году, еще при крепостном праве, решили построить сорокакилометровый водопровод от Днестра — с насосными станциями, очисткой воды, уличной сетью. Одно из самых сложных сооружений такого рода по тем временам. Городской водопровод, конечно, много раз расширяли, проложили еще шесть «ниток». Но самая первая труба, запущенная в 1872-м, действует и сейчас, — уточняет Сергей.

Ловлю себя на том, что испытываю эмоции, близкие к ильфо-петровской «легенде о порто-франко, которая до сих пор еще бросала золотой блеск на светлый угол кафе «Флорида»».

Снова звучит сигнал воздушной тревоги. Имперская любовь к «жемчужине у моря» не мешает желанию уничтожить как можно больше одесситов и плодов их трудов.

«Крупные» — на стороне Украины

Пока едем на родную для Сергея Молдаванку, к фольклорным местам обитания биндюжников («Я последних из них застал еще в семидесятых!»), говорим об особенностях современного агробизнеса применительно к Одессе.

— Зерновой бизнес всегда считался непростым, довольно закрытым и находился под плотным контролем самых разных чиновников, — рассказывает Дибров. — Без «волосатой лапы» здесь всегда было сложно чего-то добиться. При Януковиче все «волосатые лапы» держала одна рука, и десять лет назад это едва не привело к краху отрасли. Сегодня ситуация другая. У кого-то «свой» прокурорский, у кого-то «крыша» в экологической инспекции, у кого-то блат в администрации морских портов. Конкуренцией такое вряд ли назову. Скорее плюрализмом, который позволяет маневрировать и работать.

По мнению Диброва,

вкладываются в покупку земли и техники, в агропроизводителей, в перевозки, в зернохранилища, в стивидорные компании, которые занимаются отгрузкой. Как правило, это фирмы с крупным западным капиталом. Но есть и украинские, например, «Нибулон». (О трагической гибели генерального директора «Нибулона» Алексея Вадатурского из-за прицельного удара в дом российской ракеты «Новая газета. Европа» недавно писала. — О. М.) К процессам можно относиться по-разному. Но результат налицо: в последние годы производство сельскохозяйственной продукции Украины непрерывно увеличивается.

— Зерно, которое сейчас начали вывозить из украинских портов, — в основном собственность крупных трейдеров с западным или оффшорным капиталом, — поясняет Дибров. — Но это тоже важная часть украинский экономики. Государству приходится о них заботиться, искать баланс между экономическими интересами и политическими моментами. Например, учитывать, на какой странице документа о возобновлении экспорта поставит подпись украинский представитель, а на какой — российский. Да, крупные зернотрейдеры являются основными выгодополучателями от открытия экспорта и способны бросить на нужную чашу весов свою тяжелую гирьку.

— Объективно они должны быть на стороне Украины?

— Конечно.

— В противодействие России вкладываются?

— Даже сам факт существования в Украине международных финансово-промышленных групп, заинтересованных, чтобы тут сеяли, убирали, продавали, причем в долгосрочной перспективе, — уже поддержка. Коммерсанты понимают: если придет Россия, поля, скорее всего, засеивать и убирать будут, а вот прибыль получат уже не они. Кстати, от зерновых «коридоров» государство Украина особых выгод не имеет. Экспортных пошлин на зерно у нас нет, а портовые сборы, услуги лоцманов, сопровождение караванов, налоги с зарплат портовых работников — по большому счету, копейки. Еще и НДС возвращать нужно. Но! Экспорт зерна — результат работы огромной производственной цепочки, от вспашки земли и покупки семян до продажи зерна условному Тунису. Прорыв блокады в том и состоит, что вся система, где задействованы миллионы людей, сможет вернуться к нормальному режиму конвейера. Это можно трактовать как победу украинской экономики.

— А сожженные поля, уничтоженные элеваторы, украденная на оккупированных территориях продукция, угроза утраты Украиной экспортных партнеров-покупателей вызывают у крупного бизнеса желание так дать обидчикам по голове, чтоб уже не встали, — добавляю я.

Врагам в Одессе не обломится

История сорокалетнего одесско-австрийского бизнесмена, совладельца крупнейшего зернового терминала ТИС, известного мецената, почетного гражданина Одессы Андрея Ставницера — для иллюстрации. В марте его новый особняк в селе Березовка под Киевом приглянулся россиянам. Там оборудовали позицию для нанесения ракетных ударов по столице, но одну из хозяйских веб-камер не заметили, не разбили. Ставницер, находившийся за границей, увидел: в доме вояки-мародеры устроили склад (телевизоры, ноутбуки, айподы — всё, что забрали у людей). А во дворе разворачивались 12 единиц боевой техники, включая РСЗО, Торнадо-Г и «Грады». Миллионер связался с украинскими военными, передал точные координаты места и корректировал огонь по своему особняку, пока непрошеных гостей не разнесли в хлам.

«Я чувствовал гнев и омерзение. Я сказал: «Бомбите мой дом!» Это было очевидное решение для меня. Не так много можно сделать сегодня, чтобы помочь украинским военным, и это одна из возможностей, которые у меня были», — признался Андрей Ставницер программе Good Morning Britian. — Но я хочу сделать всё возможное, чтобы помочь Украине победить, потому что мы защищаем Европу».

По улицам Молдаванки, позволяющим разминуться двум биндюгам, мы с Дибровым бродили довольно долго. Со времен его юности многое изменилось. Теперь ворота везде закрываются на кодовые замки. Наконец, удалось просочиться в типичный дворик с виноградной лозой и плетущимися розами, ползущими по галереям, где сохло белье, проветривались ковры и пахло жареной рыбой.

— Квартиры расположены каре. А вот тут, посередине… — рука Диброва, описав дугу, указала на плотно стоящие рядком то ли гаражи, то ли сараи, — …были конюшни. В них биндюжники держали своих лошадей и повозки…

— Что там снимаете, а?! Я разрешала?! — загремел с галереи женский голос. Время военное, можно было огрести по полной как диверсионно-разведывательная группа.

Молдаванка тоже подтверждала: врагам в Одессе не обломится.