Еще недавно Сергей Осман жил в поселке Казачья Лопань Харьковской области, а сейчас он — вынужденный беженец. Он следит за судом над двумя российскими военнослужащими, Александром Бобыкиным и Александром Ивановым, наводчиком и водителем-заряжателем боевой машины «Град». Процесс начался в Котелевском районном суде Полтавской области, национальные медиа освещают его подробно. Сегодня, 26 мая, — второе заседание. Осману хочется увидеть лица обвиняемых, послушать объяснения. Он никак не может понять, как нормальные люди выполняли такие приказы. Первые снаряды «Градов» от Бобыкина и Иванова полетели на рассвете 24 февраля из Белгородской области в поселок Казачья Лопань.

У Сергея был другой образ жизни, мирный. Он, инженер-программист, «для души» создал поисково-спасательный отряд «Милена», помогал землякам искать пропавших детей, пожилых людей. Каждая операция спасения приносила моральное удовлетворение: занимаемся нужным делом. В итоге пришлось спасать собственных детей, оставив добротное жилье и поселок: «Вы не видели, как у нас красиво в последние годы стало!»

Казачья Лопань до сих пор под российской оккупацией. В Фейсбук-группе те, кому посчастливилось вырваться, задают вопросы друг другу: «Что слышно о том-то (о той-то)? Не выходит на связь месяц, два месяца…» Ответов, как правило, нет.

О том, чему личными свидетелями стали Сергей и его семья, как в поселок вошли российские войска и как удалось покинуть оккупированную территорию, Сергей Осман рассказал «Новой газете. Европа».

– Вечером 23 февраля я смотрел новости, прямую трансляцию, когда президент Путин выступил с речью о начале спецоперации, — рассказывает Сергей Осман. — Он там говорил, что это ради Донецкой и Луганской области, и я даже не мог подумать…

Хотя слухи ходили давно, что этим не ограничится. А за несколько недель и дней до этого в наш поселок приезжали журналисты, снимали разные ролики. Было понятно: неспроста.

– Журналисты украинские?

– Международные тоже — из Чехии, еще откуда-то. Показывали, как живет Казачья Лопань. В принципе, много лжи, как всегда, когда россияне снимают. Например, ролик, что поселок вымирает. А реально в последние годы он развивался очень сильно. Вводили программу «Новое село», надежды большие имели. Ну и без задней мысли мы легли спать.

У нас частный дом недалеко от железной дороги, то есть в центре. Моя семья — жена и два ребенка, два года и десять лет. И сквозь сон слышу, как начинает что-то греметь в пять утра. Мне показалось, что едет состав. Но слишком громко! Открываю глаза, и вижу в окно — темно же еще в феврале в такое время — горит со стороны границы. До границы с Россией от нас километра четыре-пять. Подбегаю, отодвигаю штору — реально зарево, и бешеный звук сильнее, сильнее… В доме пластиковые окна. Никогда не слышал, чтобы пластиковые окна так тарахтели. Волна взрывная шла прямо сюда.

Мы схватили детей, в доме есть подвал, спустились туда быстро. Было непонятно, что происходит, куда летят снаряды: то ли через нас, по ли по нам. И сразу же пропало электричество, буквально через тридцать секунд после начала обстрела погас свет. Детей не успели со сна одеть. Накинули зимние курточки просто, и сидели, пока шел обстрел. Я мониторил социальные сети, потому что связь еще работала. И понял: бьют сейчас по всей территории нашей страны. Непонятно, куда вообще можно выезжать — так везде.

Посидели сорок минут в подвале, стало тихо. На тот момент дом еще не пострадал. Дети с женой остались в подвале, я вышел на улицу — посмотреть, что происходит. Небо было усеяно такими полосами от обстрелов, следами в сторону Харькова со стороны Белгорода. Вдали слышался шум. И пролетело два дрона — разведка, что ли.

Вышли из подвала, начали обсуждать, что делать, собирать вещи. Но где-то через час опять бешеной силы взрыв. Как оказалось, ударили по мосту. В Казачьей Лопани новый мост построили в сторону Золочева, осенью как раз закончили… И мы опять испугались — и в подвал. Через некоторое время стихло вроде. Вышел на улицу. Шум, что был далеко, приблизился, оказалось — тяжелая техника. Получается, через два часа после начала обстрелов россияне зашли в Казачью Лопань, колоннами: танки, БТРы, машины.

Вы знаете, они въезжали в поселок и даже не боялись, что по ним кто-то будет стрелять! Сидели на БТР-е по двадцать человек, смотрели по сторонам. Под окнами у меня ехали. Ну и мы поняли, что вырываться сейчас рискованно. Стали звонить знакомые: между Казачьей Лопанью и Харьковом бой, в перестрелку попали гражданские…

– Когда вы вышли на улицу из подвала в первый и второй раз, разрушения вокруг были заметны?

– Вокруг моего дома — нет. Связь была только до вечера, потом все. И пока мы все созванивались, стало известно, что разрушена электроподстанция на окраине, туда прилетел «Град». А рядом с подстанцией — улицы, дома. Вот они пострадали сильно. Люди сидели в подвалах, остались живы, повезло. И когда мост взорвали, тоже пострадали дома. Снаряды некоторые застряли, не взорвавшись, во дворах. Причем вот интересно: люди, живущие рядом с мостом, предположили, что взрывали наши, то есть Украина, при отступлении. Чтобы колонны русских не прошли через Казачью Лопань в сторону Золочева. И Золочев это спасло, он вообще не был оккупирован.

Колонна тоже много повреждений домам нанесла. Танк едет по узкой улочке, на повороте просто сносит, не глядя, жилую постройку. Гаражи подавили с машинами. Ну и потом русские постоянно катались по поселку туда-сюда, проводили обстрелы в сторону Золочева и Харькова.

– Стреляли непосредственно из Казачьей Лопани?

– Ну да, «Грады» в жилых кварталах поставили, гаубицы. Первую неделю-две русские вообще не выходили на контакт с местным населением. Я так понимаю, не планировали тут задерживаться, оккупировать поселок. Хотели сразу заходить в большие города. Хотя местных мужчин могли прямо с улицы забрать и увести непонятно куда.

– Вы руководили поисково-спасательным отрядом, тему точно знаете лучше других. Известно, сколько людей так пропало бесследно?

– Человек тридцать. Ни слуху, ни духу до сих пор. В Казачьей Лопани до сих пор очень сильная информационная блокада, нет обмена сведениями, люди не могут сообщить то, что сосед соседу рассказал… На третий или четвертый день электричество возобновили местными силами, но через два дня русские опять взорвали опоры, обесточили поселок, и вот так до сих пор. Им это выгодно.

– Выгодно держать в темноте?

– В смысле информации — прежде всего. Одна из причин, зачем так сделали: держать в страхе, чтобы шаг боялись ступить, чтобы никто не передавал какие-то данные в ВСУ по их передвижению. Посмотрите, так они везде делают — Волчанск, Купянск тоже не случайно без света.

– Что происходило с вами дальше?

– Мы не стали рисковать: по Харькову бьют, по Дергачам бьют. Куда? Решили переждать в поселке. Через неделю примерно русские привезли свою гуманитарку из Белгорода. Мы за ней не ходили. У меня такая позиция: «Я сам себя до сих пор хорошо кормил, пока вы не появились». Ну и моя семья имела запасы минимум на месяц, плюс консервация, сельские же хозяева.

— К тому времени ни магазины, ни рынок уже не работали?

– Магазины первые дня три продавали остатки, без электричества все портилось. Очереди стояли большие. Терминалы тоже, естественно, не работали, только наличку просили. Часть магазинов просто так раздавали продукты, потому что пришла беда и детям надо кушать. Остальные продукты передали в сельский совет, и там уже централизованно распределялось. Над сельсоветом еще висел украинский флаг. При русских танках, которые дома валяли, да. Формально украинская власть оставалась. Потому и говорю — они не планировали вначале захват Казачьей и других мелких населенных пунктов. Я ездил по поселку своей машиной и все видел, только пределы нежелательно покидать было.

– Нежелательно — по какой причине?

– Когда ты не в окружении других людей, то непонятно, что русские могут с тобой сделать и где потом тебя искать. Переворачивали, давили автомобили, которые ехали в сторону Гоптовки, к границе, и в сторону Харькова тоже.

– А как местные украинские власти отреагировали на оккупацию?

– Они старались решать бытовые проблемы людей. На несколько дней восстановили электричество, формировали гуманитарку для малообеспеченных и многодетных. В сельсовете варили кашу, выдавали пайки. Староста округа, Людмила Михайловна Вакуленко, не убежала. Хотя я сейчас читаю на форуме и в новостях, что Украина ей уже вменила коллаборационизм и пособничество.

Ну вот так мы недели две провели в подвале, слушали, как летают самолеты с вертолетами над головой, идут в сторону Золочева и Харькова — бомбить.

дети очень тяжело их переносили. Напуганы были до истерики, плакали ночами.

– Обстреливали Казачью Лопань?

– Нет, отсюда били. Грохот страшный стоял, как на поле боя. И непонятно же, «отлет» или «прилет». А, главное, непонятно вообще, что с Украиной. Для тех, кто пользовался Интернетом, создали поселковый чат в телеграме, и я стал одним админом. Писали об обстановке в Казачьей от момента, когда появилось электричество, до момента, когда взорвали опоры. Но мне и моей семье начали поступать угрозы от местных: «Зачем пишете о перемещении российских войск?» И я, понимая, что украинских правоохранительных органов нет, никакой защиты вообще, закрыл чат.

– Угрозы свидетельствуют о том, что часть жителей поселка имела пророссийские настроения?

– Да, конечно. Поселок приграничный, такие настроения были и есть, глупо скрывать. Мы с женой снова стали продумывать маршрут эвакуации. Русские уже поставили посты на выезде в сторону Харькова. Потому думали попробовать машиной в Россию, а дальше в Грузию, или через страны Балтии в Западную Европу. Заехали по пути к родственникам, еще неделю провели у них. Там не меньше слышалась канонада, да и вместе бояться чуть легче.

Так продолжалось, пока однажды я не попал в центр поселка, где обратил внимание: русские стали идти на контакт. На железнодорожной станции командовали. Их уже очень много накопилось, живой силы и техники в районе школы — во дворе школьном поставили артустановки. И через три дня туда пошли прилеты… А по русским СМИ сказали: школу обстреляла Украина! Это стало последним звоночком: надо немедленно покидать Казачью.

Посадили детей, забросили вещи в багажник, и направились в сторону Харькова, хоть и рискованно. В будочке, на переезде, дежурили русские с автоматами, висел их флаг. У них методика поменялась — настоящая оккупация. Нас долго на трех их постах уговаривали никуда не ехать, пугали обстрелами. Был страх и шок: нас не выпустят, останемся в ловушке. Потом, наконец, выпустили в «серую зону», где было много разбитых, взорванных гражданских машин, вплоть до Дергачей, где мы увидели наше ВСУ. Тогда отлегло от сердца. Я, кажется, поседел, пока доехал…