Конец 2025 года. Мир продолжает грязнуть в войнах, терактах, убийствах, насилии и ненависти. Новостная повестка СМИ — аресты, война, санкции, разборки оппозиции, расследования коррупционных схем, обмены политзаключенными, замедление и отключение интернета, преступления вернувшихся участников «СВО», убийства в школах, все новые репрессивные законы… Только успевай скроллить ленту и осознавать, что повестку уже не вывозишь. Ощущение, что уже никогда ничего не будет хорошо…

И вот я сижу в конце декабря 2025 года, листаю ленту, и мне на почту приходит письмо от некоммерческого российского фонда, занимающегося вопросами российского сиротства, «» очередной ежемесячный отчет, на что ушли в том числе мои 500 рублей пожертвований. Машинально открываю, быстро пробегаю глазами, закрываю и снова погружаюсь в информационную повестку последних 4 лет… И вдруг осознаю: нет в этой повестке медиа того, что всегда в «мирное» время было, — материалов про детские дома, хосписы, ночлежки для бездомных, сборы на онкобольных детей и детей с орфанными заболеваниями. И оно понятно: война.

на медикаменты и лечение за решеткой, на эвакуацию людей из России, на помощь украинским беженцам. Да и те СМИ, что когда-то писали про «детское», признаны сегодня либо «иноагентами», либо «нежелательными организациями». Сотрудничество с ними для продолжающих работать в России НКО — слишком большой риск. Показательна история «Таких дел» — успешного российского интернет-издания и краудфандинговой платформы одновременно, несколько лет бесперебойно помогавшей собирать деньги на благотворительность. Но «Такие дела» и фонд «Нужна помощь» придушили ярлыком «иноагента», автоматически лишив финансирования огромное число российских НКО. 

И как выживают эти НКО сегодня, об этом в повестке ничего нет — по понятным причинам. 

Да и я сама вспоминаю об этих НКО раз в месяц, когда мне в почту «падает» очередное письмо от «Института развития семейного устройства». Это организация, которая много лет помогает приемным семьям, когда им сложно (выгорание, отчаяние, усталость), кровным семьям, когда им тоже сложно (кризисы, один из родителей пьющий или его вообще нет, и т. д.), проводит школы для будущих усыновителей, готовит тренеров-специалистов.

В письме мне как частному донатору (напомню, лишь 500 рублей в месяц) приходит полный отчет, на что ушли пожертвования. «Завершили обучение четырех групп “Школы приемных родителей”» (бесплатной), «запустили программу повышения квалификации для тренеров и для обучения новых специалистов» (бесплатно), «провели 10 ресурсных поддерживающих групп для приемных семей и начали еще 4» (бесплатно), «провели около 150 консультаций для приемных семей» (бесплатно). А выпускники школы за месяц усыновили и взяли под опеку 6 детей.

«И все это, — пишут мне в письме, — благодаря вам. 

И ощущение, что уже никогда ничего не будет хорошо, улетучивается. В атмосфере тьмы так важно знать, что немного света добавляешь миру ты. 

В месяц от физлиц в российские негосударственные фонды, занимающиеся проблемами сиротства, поступает чуть больше миллиона рублей пожертвований, иногда меньше. Это не много, учитывая, что тренерам, специалистам, психологам надо платить зарплату, арендовать офисы. Но именно эти «чуть больше» или «чуть меньше миллиона» сегодня — основная часть доходов «Института развития семейного устройства». Да, приходит, конечно, порой финансовая помощь на конкретные программы от единичных крупных благотворителей, иногда — о счастье! — удается получить грант от государства — но это 5–10 процентов от суммы, которая нужна каждый месяц.

… Я пришла в «Институт развития семейного устройства» 7 лет назад. Проводимая ими к тому моменту уже не первый год «Школа приемных родителей» была первым этапом на долгом пути, который я решила выбрать, отчаявшись стать мамой. Шла скорее на обязаловку, ведь школа — это необходимый курс подготовки для всех, кто хочет принять некровного ребенка в семью: усыновить или оформить опеку. 

Но оказалось… Тут не было теток из опеки, тут не было формальных лекций, где один говорил, а остальные записывали, не задавая вопросов, лишь бы поскорей получить справку и бежать дальше. Нет, полтора месяца нам рассказывали про детские травмы, про нарушение привязанности, про влияние сложного прошлого на ребенка и семью, про агрессию, страх и выгорание приемных родителей. Полтора месяца нас учили не «как воспитывать», а как строить отношения с ребенком, у которого за плечами — утрата, предательство и боль. Нас учили поддерживать, быть рядом, справляться с трудностями и при этом не потерять себя. Полтора месяца нам открывали нас же, помогая понять, что творится у нас в голове, действительно ли на данном этап своей жизни мы готовы к принятию ребенка. К нам приходили детские врачи и усыновители. Делились опытом и знаниями. Рассказывали, какие диагнозы бывают у детей в детских домах, что каждый из них значит (иногда ничего не значит, иногда на местах берут диагнозы «с потолка» и записывают их в историю болезни ребенка), как правильно и независимо обследовать приемного ребенка, как с подтвержденными диагнозами жить. Педагоги (большинство — сами приемные родители) помогали нам смотреть в лицо не только будущим сложностям, но и своим сомнениям, прошлому опыту, возможностям и ограничениям. Наши эмоции и переживания в той школе были важны. В конце концов, на выходе нам помогали принять взвешенное решение и вселили уверенность: в любой момент мы, став усыновителями, можем рассчитывать на компетентную профессиональную помощь, если возникнут проблемы. А они возникают в 99 процентах случаях.

Но многие мои одногруппники по «Школе приемных родителей» в итоге взяли детей в семьи. По моей наводке в школу пришла подруга со своим мужем, и вскоре они стали родителями 3-летнего Вани. Малыш к тому моменту успел пройти через предательство дважды «» сначала родных, а потом первых приемных родителей. Им не понравилось, что малыш разрисовал обои в квартире… Вернули. 

А потом началась война. И ставшие родными родители Вани вместе с ним уехали из России. Сегодня Ваня ходит в первый класс в европейской стране и радует родителей успехами. Шкодит, конечно, как все дети его возраста. 

А в Россию, как известно, совершенно незаконно вывезены сотни украинских детей, у которых были дома и семьи на родине. На подконтрольных России территориях многих детей насильно подвергли русификации и усыновлению. По оценкам украинской стороны, количество депортированных детей составило не менее 19484 человек… Показательное усыновление украинских детей совершили, в частности, такие идейные сторонники войны и Z-патриоты, как Сергей Миронов и уполномоченная по правам ребенка в России Мария Львова-Белова. Последняя заявляла,что прививает вывезенным детям чувство патриотизма и «учит любить Россию». В том числе за это Международный уголовный суд выдал ордер на ее арест.

Не оптимистичные факты

Представители ОНК сегодня в России констатируют: усыновлений в стране стало гораздо меньше.

Сейчас, на 4-й год войны, по данным Института развития семейного устройства, ситуация выглядит так:

— Около 500000 детей имеют опыт сиротства.

— Ежегодно в отношении около 5000 детей исполнение обязанностей опекуна или попечителя возлагается на органы опеки и попечительства. 

— Более 34000 детей живут в детских учреждениях. 

— Не хватает школ приемных родителей и специалистов, которые умеют помогать замещающим семьям. 

— Около 10% детей ежегодно возвращаются в детские учреждения из замещающих семей.

— Отсутствует система подготовки специалистов сферы кризисного детства. 

— Межведомственное взаимодействие среди тех, кто помогает детям

С недетским опытом, недостаточное. 

Все началось, конечно, не из-за войны и не вчера. Российские сироты стали заложниками власти задолго до февраля 2022 года. Кремль в течение последних 15 лет последовательно принимал законы, ограничивающие иностранное усыновление. В 2012 году закон Димы Яковлева запретил усыновлять российских детей гражданам США, а после полномасштабного вторжения в Украину запрет постепенно коснулся стран, где разрешена смена пола. Это означает, что усыновить ребенка в России отныне не смогут не только граждане США, но и почти всей Европы, а также Китая.

Итог — усыновление иностранцами сократилось в сотню раз: с 529 в 2018–2019 годах до 6 в 2023 году. Тогда же, в 2023-м, в России были закрыты все представительства иностранных органов НКО в сфере усыновления.

Как следствие, детский омбудсмен РФ Львова-Белова сообщала о том, что в 2024 году ни один российский ребенок не был усыновлен семьями из-за рубежа. 

«Мы достигли того, о чем мечтали, — буквально сказала чиновница, занимающаяся вопросами прав детей. — Наша задача — удержать этот нулевой показатель, потому что у нас огромное количество своих замещающих семей».

Невозможное возможно?

 «Огромное количество замещающих семей» — это, конечно, преувеличение. За 4 года войны граждане России стали усыновлять гораздо меньше. В 2024 году, по данным Министерства просвещения, россияне приняли в семьи рекордно низкое количество детей-сирот: 76 — это самый низкий показатель за 12 лет. Кроме того, как выяснили «Важные истории», в 2024 году в базу потенциальных приемных родителей внесли всего 40 тысяч новых семей, что является минимальным показателем за последние 14 лет. Негативные тенденции усугубляются тем, что за последние 10 лет резко выросло количество возвратов детей из приемных семей в детские дома: в 2013 году отказывались от 9 из 100 усыновленных детей, а в 2024-м — уже 16 из 100.

И в основном все хотят взять новорожденных. Детей до трех лет в российских детдомах всего 2,5%. В большинстве своем там живут школьники и подростки. У последних шансов на усыновление практически никаких. Особенно, учитывая, что у многих из них есть братья или сестры, а разлучать их по закону нельзя. Часть из них имеют инвалидность, заболевания, требующие постоянного лечения и соответствующих затрат. Это и физические и психические отклонения, и анатомические дефекты, и функциональные нарушения, это и ВИЧ, и гепатит. Не каждый решится на «особенного» ребенка. Единицы. И они, конечно, герои.

Детей с тяжелыми заболеваниями раньше активно усыновляли как раз иностранцы. И запрет международного усыновления закрыл шансы на счастливую жизнь в первую очередь для этой категории сирот. 

Судьба этих «особенных» детей в России сегодня печальна. О том, как они живут в детдомах, а потом в медицинских закрытых учреждениях, мало кто говорит и пишет.

Про предательство и чудо

Но чудеса бывают и сегодня. Приемная мама Татьяна Киселева рассказала, как они с мужем решились на усыновление братьев-подростков, уже переживших предательство. 

«В один момент мы с мужем решили, что можем кому-то помочь. Силы и возможности для этого есть. Мне кажется, супруг до конца не верил в то, что это случится. Но мы стали приемными родителями и сейчас очень рады принятому решению.

Страхи у нас, конечно, были, но незначительные. В “Школе.” нам рассказали про возможные трудности.

Денис и Иван — братья. В детском доме в Череповце Денис находился с пяти месяцев, а Иван — с 3 лет и 2 месяцев. Потом их и еще одного мальчика приняли в приемную семью. Денису тогда было полтора года, а Ивану чуть больше четырех. 

Приемная мама умерла от пневмонии, когда Денис закончил первый класс, а Иван — второй. Приемный отец спустя полгода вновь женился. Новая супруга была против приемных детей. Дениса и Ивана отдали сначала в платную кадетскую школу-интернат. Братья приезжали домой только на каникулы.

Потом Иван поступил в бесплатную кадетскую школу, а Дениса в 10 лет отдали обратно в детский дом. В итоге братьев разлучили…

Изначально мы планировали принять только одного мальчика. Поэтому Дениса и присмотрели.

<…> Как нам рассказывали, в детском доме Денис полгода плакал, не мог принять предательство отца, ведь считал его родным.

Психолог детского дома много занималась с Денисом. И оказалось, он не понял, куда пропала приемная мама и почему появилась вторая жена приемного отца, которая их не полюбила.

У него была очень сложная группа в детдоме: троим ребятам по 17, 18, а одному даже 19 лет — в школу не ходили, уже выпивали, хамили воспитателям. Один периодически лежал в психбольнице.

Денис был младшим в этой группе. Старшие заставляли младших подворовывать. Я некоторым даже переводила деньги на телефон, чтобы Дениса не обижали.

<…> 9 мая 2020 года мы с Денисом приехали [домой] в Мурманск. Денис по характеру совпал с нашим сыном Сергеем. У них 5 лет и 2 месяца лет разницы, но оба шустрые, активные.

Денису тогда было 11 лет, а Сергею 16. В июле 1-го мы уехали в отпуск на Балтийское море: мы с мужем, Денис и Сергей.

Денис первый раз летел на самолете, первый раз увидел море. Мы много путешествовали, посетили музеи, крепости, брали велосипеды напрокат. Путешествие длилось месяц. Денис с Сергеем сдружились, везде были вместе, и им было веселее.

В Калининграде Денис с утра как-то вылез из-под одеяла и сказал: “Я родился!” С того момента у него сформировалось полное доверие.

<…> Сначала мы отдали Дениса в секцию рукопашного боя. Но ему пришлось сложно, у него сведенные стопы и плоскостопие. Ортопед сказал, что лечить надо было до полутора лет.

Тогда решили попробовать скалолазание, он занимался четыре года, участвовал в первенстве и чемпионате Северо-Запада России. После трех лет занятий мы прошли комиссию. Врачи, к своему удивлению, обнаружили, что у него никаких проблем нет. Теперь ноги нормальные, и он не падает при беге!

Два года подряд Денис сдает нормы ГТО на серебряный значок. Сейчас Денис учится в 9 классе, ходит на бокс.

Однажды Денис сказал отцу, моему мужу, что его старший брат Иван очень переживает, что его тоже отправят в детский дом.

1 июня 2021 года в День защиты детей Иван написал Денису, что его вернули в детский дом в Череповце. Мы с мужем все еще не могли решиться.

<…> Я как-то увидела переписку Дениса с Иваном. Оказывается, что Иван целый год, когда приезжал на каникулы зимой в ту приемную семью, жил не в доме, а в бане, в комнате отдыха. В дом его не пускали, чтобы он не принес вирус… У прошлого приемного отца родился сын, и жена была против проживания Ивана в одном доме с малышом. 

Летом 2021 года Ваню вернули в детдом…

Денис, наверное, услышал, что мы обсуждаем эту ситуацию. Он написал старшему брату Ивану, что мы думаем. Иван написал Денису: “Пожалуйста, пусть меня заберут!”

В августе мы поехали в Череповец знакомиться с Иваном. 

<…>В семье с Иваном адаптация проходила сложнее, чем с Денисом. Иван приехал очень подавленный, голову не поднимал, сидел — глаза в пол, ходил — глаза в землю. Мало говорил, был испуган.

Все-таки два года прошли в ожидании, что вернут в детский дом, и в конце концов вернули…

Иван рассказал психологу о тяготевшем чувстве: он переживал, что предал (как он считал) Дениса, когда брата вернула в детдом та приемная семья. Опека взяла с Ивана письменное заявление, что он остается в семье.

<…> Дома у Ивана стали появляться постоянные друзья. Он пошел сначала в секцию альпинизма, потом в дзюдо, в итоге, как и брат, остановился на боксе.

<…> В школе случались всякие истории с Иваном, но публично я его всегда защищала, дома же проводила воспитательную беседу. Мальчик понял, что может довериться.

Мы устраивали ребятам интересные, приключенческие дни рождения. Летом 2022 мы с детьми поехали в Москву, были в парке Остров мечты, в Москвариуме на ВДНХ, потом поехали в Сочи — там тоже много впечатлений.

После этого отпуска Иван как-то успокоился, расслабился. Он же впервые летел на самолете и видел море. Впечатления всех объединили. Дети гоняли на квадрациклах по трассе, ездили в Красную поляну на экскурсию. В общем, все хорошо.

Адаптации у меня особой не было, может быть, потому, что я сама очень активная. И я уже тогда, в детдоме, чувствовала, что они — мои дети. Как-то быстро мы с ребятами поняли друг друга, нашли. Мы — семья».

Чем можно помочь себе и им

… И вот конец декабря. В череде дел, постоянной гонке, суете и в информационном потоке, не оставляющем живого места в душе, мне снова «падает» в почту очередной отчет, на что в том числе пошли мои 500 рублей за прошедший месяц. Мне сообщают, что фонд в этом месяце открыл набор в группы «Школы приемных родителей» для жителей сел и малых городов. 

И снова что-то не дает отчаиваться. А всего-то дел. Просто не отменять маленькое ежемесячное пожертвование. Когда в очередной раз оглушит новость очередного зверского убийства, совершённого вернувшимся с войны участником «СВО» или подростком в школе, когда снова от бессилия вдруг опускаются руки — просто зайдите на сайт НКО, которые занимаются проблемами детей-сирот. 

Там есть несколько опций, чем помочь. 

Вы можете перечислить 100 рублей на видеоанкету для сирот-подростков, чтобы потенциальные будущие родители увидели ее. Негосударственный Фонд «Измени одну жизнь» делает такие анкеты в 80 регионах. «Одна, порой не самая удачная, фотография и краткая характеристика — вот и всё, что можно узнать о ребенке, живущем в сиротском учреждении. Мы создаем видеоанкеты, чтобы помочь детям перестать быть “невидимыми”. Приемным родителям видеоанкета дает возможность познакомиться с будущим сыном или дочерью: увидеть, как ребенок улыбается или хмурится, услышать голос, узнать, о чем мечтает. Часто именно видеоанкета помогает потенциальным мамам и папам принять решение», — говорят в Фонде.

Либо вы можете ежемесячно перечислять деньги на уникальную «Школу приемных родителей» для Института развития семейного устройства, который бесплатно и качественно готовит будущих приемных мам и пап.

Или вы можете раз в месяц переводить 100 рублей на специалистов, сопровождающих приемные и кровные семьи в кризисе. Это сравнимо по стоимости с чашкой кофе в кафе, даже меньше. Но именно благодаря нескольким таким «чашкам» от частных лиц может в лучшую сторону повернуться чья-то жизнь.

Когда мне пришло письмо о том, что в том числе мои ежемесячные сто рублей помогли фонду «Измени одну жизнь» сделать видеоанкету одному мальчику-подростку и его благодаря этой анкете усыновили, я была счастлива. Да, из-за той капли, которую внесла в то, чтобы мир стал чуть лучше. 

В другой раз мне пришел отчет от «Института развития семейного устройства» — что благодаря моим 500 в месяц они выпустили еще 4 новых группы будущих приемных родителей, а 6 детей в том месяце усыновили выпускники… 

В атмосфере хаоса, когда мы теряем ориентиры и скатываемся в депрессию, вдруг находятся точки опоры, позволяющие дышать и двигаться дальше. 

«Как прекрасно, что не нужно ждать ни минуты, чтобы начать делать мир лучше», — вспоминается фраза Анны Франк, сказанная совсем по другому поводу, но тоже в эпоху, когда мир погружался во тьму. 

Просто знайте: не каждый из нас может взять ребенка из детдома, но помочь этому ребенку найти семью может абсолютно любой.

И пусть в 2026 году будет больше смысла.