Сюжеты · Общество

«Бывает, чтобы бежать, притворяются “двухсотыми” или “трехсотыми”»

В российской армии — резкий взлет случаев дезертирства. «Новая-Европа» рассказывает, как чувствуют себя первопроходцы

Павел Кузнецов, специально для «Новой газеты Европа»

Транспортировка раненого солдата на российских учениях в Крыму, 13 сентября 2023 года. Фото: Виктор Коротаев / Коммерсантъ / Sipa USA / Vida Press

Антивоенный проект «Идите лесом», который помогает людям со всей России уклониться от участия в войне, призывает объявить 29 февраля Днем дезертира. «Мы предлагаем всем в этот день задуматься о том, чего мы хотим: жить или умирать. Взять ответственность за собственную безопасность и свободу», — пишут активисты. Они также отмечают, что само по себе слово «дезертир» давно потеряло свой изначальный смысл и сегодня вовсе не сводится к значению «предатель». Напротив, «сегодня мы живем в мире, где российская армия несет только смерть и разрушение. Дезертировать из нее — самый простой способ помочь своей стране».

По данным «Идите лесом», за прошедший год количество людей, дезертировавших из российской армии, выросло в десять раз. Так, в январе 2023 года бежавших из российской армии было всего 28 человек, а в январе 2024-го их было уже 284 человека. Всего в «Идите лесом» за год обратились более 2 тысяч дезертиров. Статистика также говорит о том, что даже простое обращение за помощью теперь гораздо чаще заканчивается успешным оставлением армейских позиций: если год назад всего 4,2% обратившихся решались на побег, то теперь этот показатель вырос почти на порядок и достигает 36%. «Идите лесом» также сообщает, что большинство из этих людей — контрактники. Их среди дезертиров 50%, в то время как мобилизованных — 30%. Активисты объясняют такой перекос тем, что понятие «контрактник» сегодня включает в себя очень много разных категорий: от заключенных, завербованных в колониях, до срочников, подписавших контракт под давлением. При этом ИЛ не уточняет, к какой категории военных можно отнести остальные 20% дезертиров.

Дезертирство и отказ от участия в войне становятся всё более распространенными по мере затягивания конфликта, несмотря на то, что государство делает всё, чтобы удержать солдат и вновь прибывших мобилизованных. Осенью 2022 года, когда в России началась мобилизация, были приняты законы, ужесточающие наказание за дезертирство: теперь по этой статье можно получить до десяти лет тюрьмы. Тогда же была введена ответственность за неявку в военкомат, за сдачу в плен, за уничтожение оружия и мародерство. Кроме того, кадровым военным запретили увольняться со службы по собственному желанию, поэтому легального способа покинуть армию живым и здоровым попросту не осталось. Закономерно выросла статистика по дезертирству. Как подсчитала «Медиазона», за весь 2023 год в российские суды поступило уже в пять раз больше дел по «дезертирским» 337-й и 338-й статьям, чем в 2022 году. Всего более 5 тысяч — и еще около 420 дел по статье «неисполнение приказа» (ст. 332 УК РФ).

«Новая-Европа» поговорила с людьми, сознательно выбравшими дезертирство как стратегию выживания.

«Есть случаи, когда стреляют себе в ногу»

Иван сейчас живет в Казахстане, где в рамках проекта «Прощай, оружие» помогает обустроиться на новом месте тем, кто решился бежать из армии. Команда волонтеров помогает дезертирам, добравшимся до Казахстана, получить документы и остаться на какое-то время. В Казахстан едут многие мужчины, бежавшие из армии: у них нет загранпаспортов, а для въезда в Казахстан он и не обязателен. Но оставаться здесь надолго не всегда безопасно, поэтому волонтеры разрабатывают стратегию вывоза людей в третьи страны.

Сам Иван тоже дезертир. Когда началось вторжение в Украину, Иван оказался в самой гуще событий. Осознав, что происходит, он пытался отказаться от участия в боевых действиях и смог выбраться с фронта легально. Однако решение вопроса с увольнением застопорилось. Осенью 2022 года началась мобилизация, и для Ивана отчетливо обозначилась перспектива новой отправки на фронт. Тогда он понял, что другого выхода, кроме как дезертировать, у него нет. Иван купил билеты до Казахстана и совершенно спокойно покинул часть, поскольку как офицер имел некоторую свободу передвижения.

Иван рассказал нам о том, как менялись настроения по поводу возможного дезертирства в последние годы:

«Я пытался уволиться еще до начала войны. Не нравилась военная система, и я не хотел дальше связывать свою жизнь с военной службой. Никто из моих подчиненных не решался бежать, но когда мы все были в составе бригады на фронте, я по возможности каждого отправлял в отпуск. И большинство из моих подчиненных просто не вернулись из этого отпуска. Они под любыми предлогами увольнялись. Контрактнику гораздо проще уволиться: его увольняет сама часть, а не министр обороны, как это происходит с офицерами. Поэтому многие уволились еще до объявления мобилизации.

Иногда я общаюсь со своими сослуживцами, которые до сих пор находятся на территории Украины, и с бывшими однокурсниками. Настроения разные.

Некоторые из тех, кто находится на фронте почти два года, чувствуют себя нормально и никуда не собираются. У них уже был шанс: все по несколько раз были в отпуске. Но офицеры уходят редко. Уходят в основном рядовые контрактники или мобилизованные. Очевидно, люди устают, находятся в невыносимых условиях, и желание уйти растет: сначала ищут легальные способы, а когда не находят — убегают. К тому же работает сарафанное радио, и, я думаю, на фронте уже нет человека, который не слышал про “Идите лесом”.

Бежать сейчас так же сложно, как и раньше. В этом плане мало что изменилось. Всё зависит от того, где находится человек: если он находится на фронте, то нужно добиться отпуска либо попасть в госпиталь, чтобы уехать с фронта, а потом законно или незаконно пересечь границу. Конечно, бегство с фронта — это очень опасно. Люди полностью осознают, что им грозит уголовная ответственность, но всё равно идут на этот шаг. Бывает даже, чтобы бежать, притворяются “двухсотыми” или “трехсотыми” (убитыми и ранеными). Есть случаи, когда стреляют себе в ногу, чтобы попасть в госпиталь и оттуда бежать».

Раненые в полевом госпитале российской армии в Донецкой области, Украина, 6 марта 2023 года. Фото: Анатолий Жданов / Коммерсантъ / Sipa USA / Vida Press

«Научная рота»

Вадим — программист, служивший в армии по контракту с 2018 года. Он пытался уволиться из армии еще до начала войны, но не смог, а когда перспектива поехать на фронт оказалась слишком близкой, он уехал из страны. Сейчас он со своим молодым человеком находится в относительной безопасности, но в его голосе всё еще можно услышать тревожные нотки.

«В 2017 году я окончил МФТИ по специальности “математика и физика” с уклоном в программирование. К нам в институт приходили представители Минобороны и предлагали пройти срочную службу в научной роте. Это подразделение, куда набирают людей с высшим образованием, по востребованным профессиям. У меня был опыт в программировании, я полностью соответствовал всем требованиям и согласился. Решил, что служить “срочку” всё равно придется и лучше сделать это с пользой для себя. Я прослужил год: конечно, в рамках КМБ (курс молодого бойца) нас научили стрелять, ходить строем и всё прочее, но в основном я работал с программным обеспечением, с документами.

В итоге моей работой были довольны. В 2018 году мне предложили заключить контракт на пять лет. По условиям этого контракта я получал офицерское звание, зарплату и продолжал работать в Москве, где я и служил. Я согласился. Это была кабинетная работа. Первое время мне всё нравилось, но потом стало ясно, что в армии к людям относятся не очень. Мне стал не нравиться политический курс страны, зарплата тоже перестала устраивать. В декабре 2021 года, незадолго до начала войны, я подал рапорт. Я даже оформил статус самозанятого, что шло вразрез с условиями контракта, но ничего не произошло. Никакой реакции. В феврале я поставил вопрос ребром и перестал ходить на службу. В ответ начальство сказало мне: “Забери рапорт, или подаем на тебя в суд”. Ситуация уже была напряженная, но войны еще не было, и я решил, что срок мне не нужен и лучше забрать рапорт. После 24 февраля мне предлагали поехать на войну, но я отказался. Наша часть была далеко от войны, и я не думал, что появится какая-то необходимость туда ехать. До конца контракта оставалось всего полтора года, уволиться я так и не смог, поэтому решил ждать. В июле меня отправили в командировку в другую часть, а когда началась мобилизация, приказали вернуться из командировки, прибыть в свою часть с вещами и быть готовым ехать куда скажут. Тогда же появились сообщения о том, что, согласно указу Путина, контракты становятся бессрочными, а за отказ воевать теперь следует уголовная ответственность. Я собрал вещи. 24 сентября уже был в Казахстане. В декабре 2022 года меня объявили в розыск и завели уголовное дело по дезертирской статье 338 УК РФ. Сейчас я не общаюсь со своими сослуживцами. Я знаю, что они не одобряют мой поступок. Первое время они даже звонили мне с угрозами. Говорили, что я их бросил. Но говорить про настроения в обществе в целом мне очень сложно. Дезертиров яростно осуждают сторонники войны, всех остальных это просто не волнует. В Казахстане люди относятся к дезертирам с пониманием, но мы же ведь все знаем, что правительство Казахстана вынуждено ориентироваться на Россию. Сейчас Казахстан не выдает дезертиров, но в любой момент это может измениться. Поэтому мы с моим молодым человеком очень переживаем, что не можем никуда уехать. У меня нет даже загранника».

Фото: Виталий Смольников / Коммерсантъ / Sipa USA / Vida Press

«Если хочешь выжить — выживешь»

Еще один наш собеседник Кирилл, уроженец Якутии, про армию и вовсе не думал. Почти десять лет назад он отслужил «срочку», вернулся в Якутию и работал в сфере дорожного строительства. Говорит, что слышал что-то про «спецоперацию», но никогда этим не интересовался, пока однажды в сентябре 2022 года его не вызвали в отдел кадров на работе. Как и другие работники, он получил повестку и был мобилизован. Уже на следующий день его отправили в Улан-Удэ. Сказали, поедешь воевать.

«В тот момент я вообще ничего не понимал. Какая мобилизация? Какая война? Почему взяли именно меня? Мне сказали прийти в военкомат или на меня заведут уголовное дело. И я пошел. В восемь утра следующего дня был уже в самолете. Когда приехал в часть, то понял, что нужно бежать. Все, кто был в той части, просто бухали. Их не интересовало, куда и зачем мы поедем. Я подошел к командиру и сказал, что никуда ехать не собираюсь и убивать никого не хочу. Сказал, что хочу проходить АГС (альтернативная гражданская служба), но он только посмеялся и сказал: “Ты всё равно поедешь воевать, а если откажешься, то поедешь в тюрьму, а оттуда опять на фронт”. Как только я услышал об этом, то решил сбежать», — рассказывает Кирилл.

Бежать Кириллу помогла чистая удача. Вышло так, что часть, в которую он попал, прилетев в Бурятию, была ему знакома. Именно здесь он проходил срочную службу и знал, что в заборе есть дыра. Прошло десять лет, а дыра была на месте! Благо, к спецоперации по спасению сына подключилась и мама, которая сообщила командиру, что находится с сыном, что сын ушел в запой, но скоро она приведет его в порядок и вернет в часть. Выиграв время, Кирилл самолетом добрался до Новосибирска, а оттуда до Казахстана. Через три дня после отлета его объявили в розыск, а после завели против него уголовное дело по статье о самовольном оставлении воинской части (ст. 337 УК РФ).

Оглядываясь назад, Кирилл оценивает современные возможности дезертировать:

«Сложнее ли теперь сбежать? Не знаю. С одной стороны, появилось много антивоенных проектов, тот же самый “Идите лесом”. Появилось очень много информации. Сейчас понятно, что ни в коем случае нельзя идти в военкомат. Можно судиться, можно оспаривать всё это или пойти в больницу, а тогда не было никакого понимания, что делать, куда обращаться.

С другой стороны, сейчас уже очень опасно уезжать из страны, если тебе пришла повестка. Командиры, наверное, стали внимательнее. Но я думаю, если хочешь выжить — выживешь. Можно убежать, сдаться в плен или просто не ходить в военкомат».