«Мы расслабились, хотя мы, по идее, всегда должны быть начеку»

Главный вопрос, который возникает, в связи с атакой на Израиль — как система безопасности страны допустила такую трещину? Газета «Едиот ахронот» утверждает, что руководитель Службы общей разведки Египта Аббас Камиль еще за десять дней предупреждал премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху о «чем-то необычном», об «ужасной операции» со стороны сектора Газа. 

Камиль, как пишет газета, «был удивлен безразличием, проявленным Нетаньяху». По данным источников в Египте, израильский премьер тогда ответил, что ЦАХАЛ сосредоточен на борьбе с терроризмом на Западном берегу Иордана, но не в секторе Газа. 

В офисе Нетаниягу назвали «абсолютной ложью» информацию «Едиот ахронот». «Никакого предварительного сообщения из Египта не поступало, и премьер-министр не разговаривал и не встречался с главой египетской разведки с момента создания правительства», — говорится в официальном заявлении. 

Израильский политолог Саймон Ципис в разговоре с «Новой газетой Европа» объясняет, как израильская армия могла допустить вторжение, а также отвечает на другие основные вопросы о войне. 

— Израиль на весь мир славится своей системой безопасности. Как такое могло произойти, что боевики проникли на территорию? 

— Мы расслабились. ХАМАС и палестинцы в секторе Газа не подавали никаких сигналов о планировании такой операции. Хотя мы, по идее, всегда должны быть начеку — неважно, тишина у нас, покой или обострение. Тем не менее, в этот раз мы заснули на посту, задремали. Так что да, в этом виноваты только мы, и нужно пенять только на себя. 

Во-первых, на посту не было достаточно количества военнослужащих. Это была суббота и еще праздник [Симхат Тора. — Прим. ред.]. Во-вторых, мы на протяжении многих месяцев уже пребываем в таком расслабленном состоянии, поскольку всё шло на улучшение отношений с палестинцами и на урегулирование палестино-израильского конфликта. Мы поставляли им гуманитарную помощь, медицинское оборудование, стройматериалы, переводили им деньги для внутренней помощи. Поэтому мы были спокойны, и они не подавали никаких знаков, вызывающих беспокойство. 

Там [в секторе] наблюдались какие-то тренировки и учения боевиков ХАМАСа, но мы не придали этому должного значения. Там было что-то, что могло вызвать опасения. Но у нас государство сейчас пребывает в глубоком внутриполитическом кризисе [В Израиле с зимы регулярно проходят массовые протесты против реформы судебной системы, которую продвигает новое правительство во главе с Биньямином Нетаньяху — Прим. ред.], который оказывает свое влияние как на общество, так и сейчас на армию.

— Чем эта война отличается от предыдущих атак, которые случались регулярно? Например, от последнего обстрела, который был в мае?

— На этот раз по-другому вот что: более 300 боевиков вошли на территорию Израиля. Война по всем фронтам: они проникли по воздуху, используя дельтапланы, сухопутным путем, используя мотоциклы и джипы, и морским путем, используя надувные моторные лодки. И всё это паралельно с ракетным обстрелом Израиля. То есть несколько служб обороны и безопасности были одновременно парализованы. Когда мы начинали готовиться к ракетному обстрелу, началась вылазка террористов, когда мы побежали предотвращать распространение террористов —возобновился ракетный обстрел. Все элементы атаки произошли одновременно и в очень большом количестве. 

— Сейчас говорят о напряженности и на севере Израиля. Что будет, если «Хезболла» [Организация, признанная во многих странах мира террористической, и располагающаяся в Ливане] присоединится к атаке? 

— Пока нет обстрела. Вчера был какой-то обмен выстрелами, но несущественный. Но если там будет эскалация, то откроется второй фронт, и нам придется отражать атаку одновременно с двух сторон — с севера и юга. 

Это фактически полноценная боевая единица, боестолкновения с которой приведут к полномасштабной войне с применением тяжелой техники, танков, артиллерии, авиации и со стороны Израиля, и, соответственно, со стороны «Хезболлы».

— Есть ли на этот раз отличия в реакции мировой общественности на то, что происходит, по сравнению с предыдущими атаками?

— Я пока не наблюдаю никаких отличий со стороны мирового сообщества, поскольку еще не на что реагировать и некого критиковать или одобрять: Израиль еще не начал свои контртеррористические действия. Поэтому сейчас пока рано говорить. Конечно, многие осуждают действия ХАМАСа, а многие одобряют. Много исламских государств одобряют действия ХАМАСа, Запад же осуждает. Однако когда Израиль начнет свою контртеррористическую операцию, естественно, все начнут критиковать Израиль за то, что он нарушает права человека. Это не впервой, мы готовы к критике. 

— Могут ли арабские страны начать существенно поддерживать ХАМАС? 

— Смотря о каких арабских государствах идет речь. Если идет речь о Египте и Иордании, то, скорее всего, нет: у нас с ними подписаны мирные договоры. Если идет речь о Ливане и Сирии, то да. Возможно, что Иран подключится. Если эскалация будет продолжаться и будут расширяться ее масштабы, то, скорее всего, следует ожидать присоединения какого-либо государства к этой эскалации. Но это будет обозначать однозначное присоединение Соединенных Штатов Америки к этому конфликту, и конфликт перерастет из локального в региональный, а дальше может превратиться в глобальный. 

— Объявили, что за 48 часов призвали 300 000 человек. Насколько это масштабно? 

— Это нормальные цифры. У нас намного больше резервистов и тех, кто является военнослужащим в запасе. 300 000 — это среднее количество призывников. Я думаю, что в ближайшие сутки эта цифра вырастет до 500 000 человек, поскольку многие израильтяне, которые находятся за границей, сейчас прибывают в Израиль для прохождения военной службы.

— Вы сказали: одной из причин, почему Израиль не обратил достаточного внимания на то, что происходит в секторе Газа, стала внутриполитическая обстановка. Как она выглядит сейчас, во время войны? 

— Мы отражаем внешнюю агрессию, поэтому сейчас все эти внутриполитические споры и конфликты ушли на второй план. Для нас сейчас главное — обезопасить наш тыл и обеспечить нашей армии условия для проведения операции.