«Моя супруга — будущий лидер Республики Башкортостан» 

— Как вы познакомились с Лилией? 

— Мы познакомились еще в 2016 году, после того как я похоронил отца. Это было для меня очень большой трагедией, такой, что это привело меня к болезням. Меня положили в одну из городских больниц с пневмонией, и, когда я лежал там, увидел в прессе публикацию с фотографией очень милой, красивой девушки Лили. Я ей написал, но она не ответила. Потом я писал еще много раз, и моя настойчивость возымела результат. 13 февраля 2017 года мы с ней встретились в кафе: когда я туда зашел, то был поражен ее красотой. Когда я на Лилю посмотрел, мне показалось, что это девушка из XVIII—XIX века, очень красивая, изящная. И я весь этот вечер слушал ее. Она рассказала, чем занимается, что работает в аудиторской компании Deloitte и что у нее есть желание заняться вопросами защиты граждан. С тех пор у нас началась крепкая дружба, которая переросла в отношения. Меня поражало, насколько женщина может быть сильной духом и готовой здесь и сейчас сделать больше не столько для себя, а для своей республики, для своего города, для своих людей. 17 апреля 2021 года мы создали семью. И я благодарен Господу, что в моей жизни появился такой человек.

— И вас не испугало, что она хочет пойти в политику? 

— Абсолютно нет. Такие люди, особенно женщины, готовые сделать так много для страны, рождаются раз в сто лет. Хотя женщина и реализуется в семье и материнстве, в то же время у каждой женщины есть мечта, а задача мужчины — сделать всё возможное, чтобы эта мечта осуществилась. И ведь зачастую многие мечты связаны именно с самореализацией. 

— Причем Лилия решила заниматься именно региональной политикой, а не федеральной. Как вам кажется, почему?

— Когда она в 2012 году приехала в Уфу, то увидела, что у людей тут очень много вопросов по ЖКХ, экологии, городскому благоустройству, по строительству домов. Она решила использовать свои возможности, знания и опыт работы с муниципальными органами власти, чтобы помогать людям. Ее это очень волновало. Лилия говорит даже, что она именно региональный политик, для нее вопросы местного значения всегда были приоритетнее, чем федерального. 

— Говорила ли она вам тогда, почему решила работать именно с командой Навального?

— На этот вопрос у меня нет ответа. Я оставлю без комментариев. К сожалению или к счастью, я ни Навального, ни ее друзей, ни коллег по этим проектам ни разу даже в глаза не видел. Для меня всегда моя супруга или наша с ней жизнь были важнее остального. 

— Но при этом участие Лилии в политике повлияло и на вас тоже? 

— Да, я работал в одной из крупнейших частных компаний. И, чтобы с той компанией не случилось ничего плохого, я принял решение уйти. Это было мое решение, оно было нелегким. Это вызвало определенные финансовые трудности, но потом я смог найти возможности для работы, стал фрилансером. Так и работаю удаленно. 

— Получается, между своей работой и жизнью с Лилией вы выбрали второе?

— Я считаю, что поддержка моей жены и семьи намного важнее, чем моя профессиональная реализация. Я очень хотел, чтобы у нашей республики появилась надежда и настоящий, потрясающий лидер. Лилии нужно было время, чтобы она смогла реализоваться и показать, насколько она сильна и как ей хочется изменить жизнь тут к лучшему. Я понял, что время женщин пришло и нужно больше им помогать. Когда в политике, бизнесе и культуре будет больше женщин, мир совершенно изменится. 

— Первый обыск у вас дома прошел еще в 2018 году по делу об «отмывании денег», в котором тогда обвинили ФБК. Как вы это пережили?

— На том обыске людей было сильно больше, чем в последний раз. Они обыскали весь дом. Тогда у нас изъяли всю технику и документы, а потом провели допрос и отправили домой. Не могу сказать, что было много страха или появилось желание уехать. За все годы прессинга и слежки у нас с супругой кожа стала толще, понимаете? Причем мы понимали, что вся ее работа была законной, она даже отчитывалась о ней документально. 

— Вы много раз говорили, что для вас создание семьи важнее всего остального. И даже это не повлияло на желание уехать из страны?

— Нет. 

90% людей думает только о своих личных интересах, ищет, куда бежать или где спрятаться, но всегда есть те, которые не боятся. Это же наша родина. Мы здесь выросли, здесь наши друзья. 

— Прокурор недавно запросил для Лилии 12 лет колонии общего режима. Вы бы остались, даже если бы знали, что так будет?

— Конечно. Я уверен, что никаких 12 лет не будет. Она выйдет раньше. 

— Не было ли вам, человеку не из политики, страшно, когда вы замечали слежку?

— Ну, сначала у нас обоих это вызывало возмущение: и когда слежка была, и когда Лилии ломали телефон. А потом мы даже стали подшучивать над этим, потому что без юмора в наше время достаточно тяжело. Я говорил, что мою дорогую супругу охраняют даже лучше, чем некоторых чиновников. Да и работала она лучше их. Она приезжала из штаба домой около девяти вечера, потому что выслушивала допоздна всех, кто приходил к ней. Это люди, уставшие от отписок органов власти, и она им всем помогала. Лилия думала, что каждый человек, у которого есть проблемы, должен быть услышан. 

— А были ли у нее недоброжелатели среди местных?

— Нам и замки клеем заливали, и машину обливали краской. Наверное, были. Еще Лилию не любил председатель совета директоров «Башинформ» Ростислав Мурзагулов. Он был идеологом, «говорящей головой» власти в Башкирии и долго оказывал давление на Лилию через свои «медиа»… Было много клеветы, плохих слов и так далее. Мы не обращали на это внимания и просто делали свою работу. Поэтому люди, заходящие с улицы и говорившие с ней, понимали, что всё, что пишут в провластных СМИ, — неправда. 

— Тот самый Ростислав Мурзагулов сейчас работает в проекте «Открытые медиа», который связан с оппозиционным политиком Михаилом Ходорковским. Недавно из-за этого с ним поссорился Алексей Навальный, после чего Мурзагулов принес Лилии свои извинения за то, что делал раньше против нее. Как вы отнеслись к этому?

— Я отвечу на ваш вопрос пословицей, которую придумал сам и о которой потом расскажу нашим детям, чтобы они ее запомнили. Она звучит так: «Когда садишься за стол, всегда следи за людьми с длинными рукавами». Такой человек из всего может выкрутиться.

— Говорят, что глава Башкортостана Радий Хабиров повлиял на возбуждение уголовного дела, по которому Лилию задержали в 2021 году. Вы тоже считаете, что это так? 

— Ее работа началась при одном губернаторе, Рустэме Хамитове, тогда тут еще согласовывали публичные мероприятия. Но в 2018 году власть поменялась и пришел новый губернатор. Давление после прихода Хабирова только увеличилось. Несмотря на то, что я думаю, что решение о возбуждении уголовного дела о якобы экстремизме принималось федеральным центром, основная канва, скорее всего, была подготовлена здесь, в регионе. 

— Как вы отреагировали, когда Генпрокуратура потребовала признать «Штабы Навального» экстремистской организацией?

— Мы подали документы на регистрацию брака 18 февраля, когда после январских митингов Лилия вышла из спецприемника. С тех пор мы занимались свадьбой, я вообще был выключен из политической жизни, потому что нужно было созвать гостей, найти рестораны, найти артистов, чтобы свадьба у нас прошла нормально. Сама свадьба состоялась 17 апреля, близко к той дате, когда Генпрокуратура потребовала признать штабы экстремистскими. Но суд признал их такими только в июне, а к этому моменту они были ликвидированы. 

— Вы думали о том, что на Лилию могут завести уголовное дело?

— Мы считали, что всё будет нормально, ведь штабы закрыты, мы поженились, занимаемся семьей. Мы съездили в путешествие в Армению, вернулись. Потом против нее стали подавать гражданские иски за январские митинги. Она ходила на суды и никуда не убежала. У нас была определенная осторожность, но мы не думали, что они пойдут на такие крайние, жестокие меры. Уголовное дело меня удивило. Она первая из всех ее бывших коллег, которую за это арестовали, понимаете? Это жестокость прямо в крайней степени. 

— Почему так произошло, как вы думаете?

— Может, повлияло то, что ее многие знали в регионе. Она активно выступала на бюджетных слушаниях как в городе, так и в республике. Это не нравилось властям. Она же проводила антикоррупционные расследования, после обращений моей супруги в ФАС по одному из них даже начался судебный процесс.

А в день суда [по избранию меры пресечения] 10 ноября пришло очень много людей поддержать. Да и нужно понимать, что в том штабе, по сути, работало два человека — Лилия и юрист Фёдор Телин. Я только во время заседания по избранию Лилии меры пресечения узнал, что в сентябре он умотал за границу. Я об этом не знал. У меня свое мнение об этом, но претензий как таковых нет. Но что касается людей, которым Лилия помогла, они поддерживают ее до сих пор. Когда к первой апелляции на меру пресечения стали собирать ходатайства, супруга сказала, что ходатайства пришли даже из каких-то маленьких деревень. Люди помнят всё, что она сделала, и выражают свою поддержку. 

— А бывшие коллеги поддерживают Лилию? 

— С Фёдором я не общаюсь, не знаю, пишет ли он письма ей сейчас. Другие коллеги из других штабов, наверное, с ней общаются, потому что писем очень много. 

Я создал свой твиттер-аккаунт, где я пишу о деле. Лилия говорила, что аудитория этой соцсети больше [подходит] для федерального масштаба и общения за рубежом. Он там более популярный. Вот я и вспомнил эти слова уже после апелляции, когда принял решение поехать в Москву. Для меня важно рассказать людям о ней не только как о политике, но и как о личности. Я взял на себя эту миссию. 

— Кажется, вы как раз в твиттере однажды ссорились с руководством ФБК, я имею в виду Волкова, Жданова… Почему вы решились на это? 

— В ноябре 2021 года я поехал в Москву, потому что туда этапировали Лилию, на свои личные сбережения и все их там потратил. Я не понимал тогда, почему нет, например, какого-то большого документального фильма о ней. Это даже вопрос не к Жданову, а непосредственно к главе штабов, ведь дело выходило на финишную прямую, и соратники Лилии должны были делать больше. Тогда я даже лично никого не упоминал, но люди все равно всё поняли. 

— И как, после этих твитов поддержки стало больше?

— Ответов на мои вопросы [к ФБК] не поступило, но информационная поддержка увеличилась. Если я скажу что-то, опять пойдет срач, а сейчас мы должны быть вместе, в одной команде. 

— Как вы сами переживаете то, что ваша жена в тюрьме? 

— Все время я посвящаю ей, потому что кроме меня сейчас решать ее бытовые задачи некому. Вовлеченность в весь этот процесс позволяет сильно на этом [переживании] не зацикливаться. Я знаю, что Лилия Чанышева обязательно будет на свободе. У нас прекрасная семья, дай бог, будет и большая семья. Я на это очень рассчитываю и верю в то, что моя супруга всё выдержит. Если ее считали региональным политиком, знали в Башкортостане, то теперь про нее знают по всему миру. Это дело, я вас уверяю, будет изучаться на юридических факультетах долгие годы. 

— Вы рассказывали, что ваши друзья перестали общаться с вами после возбуждения уголовного дела. Почему?

— Давайте скажем так: количество моих друзей и знакомых, которые сейчас поддерживают Лилию, увеличилось. Но зачастую люди придумывают себе какие-то страхи и начинают этих страхов бояться. Увидев, что мою жену арестовали, что идет судебный процесс по экстремизму, многие перестали брать телефон и общаться со мной. Я ненавижу страх абсолютно. Это плохое чувство. Сердце должно быть наполнено любовью, потому что страх пожирает твою душу. Всё нормально. Никаких переживаний по этому поводу нет. Точнее, они были только первые дни, но после ареста я начал больше читать Священное Писание. Если эти люди ушли, то получается, что Господь Бог убрал их из моей жизни.

— Какие у вас отношения с родителями Лилии? Кажется, они злились на нее первое время после возбуждения уголовного дела…

— Отношения прекрасные, всё хорошо. Каждый родитель переживает за своего ребенка. Это тоже правильно. У них советское мышление, они родились и выросли в Советском Союзе. Это нормально. Каждый ребенок вырастает и становится личностью, а моя супруга — вообще будущий лидер Республики Башкортостан, понимаете? Она кремень. И она выбрала этот путь и по нему идет. Ее отец эмоционально воспринял весь этот процесс. Но сейчас нет никакого порицания, ругани, ничего такого нет. 

— Остаются ли у вас с Лилией планы на совместное будущее, на большую семью?

— Вот когда она выйдет, а это случится очень быстро, я буду рад вас пригласить к нам в Башкортостан. Мы найдем прекрасное место. Я вас приглашаю на интервью, в котором вы зададите все эти вопросы Лилии, и мы сможем провезти вас по Башкортостану, собрав всех журналистов и друзей, которые ее поддерживали.