«Мои дети родились и выросли при диктаторе»

Мечта

Алексей Холодарев родился в Екатеринбурге. В 90-е годы увлекался спортом, ходил на тхэквондо, потом — на карате. 

— С родителями у меня нормальные отношения, но в институте я немножко побарагозил, ушел из дома, — говорит Алексей. — Ну, как обычно это бывает: я же уже взрослый, сам зарабатываю. Еще в школе пошел работать. Сначала недолго на хлебозаводе, потом меня взяли закрепщиком камней в ювелирных изделиях. Позже меня пригласили работать в маленькую ювелирную мастерскую, дальше стал развивать свой бизнес и хорошо зарабатывать. 

Но мечтал Холодарев о другом. Он был давно влюблен в программирование. Алексею было лет 12, когда он уговорил родителей выписать журнал «Сделай сам». В одном из номеров рассказывалось о процессоре, как он устроен, как работает, что такое язык программирования. Это настолько впечатлило мальчика, что он начал на бумажке писать программы и мечтать о собственном компьютере. Лет в 13 Алексей стал обладателем детского «Magic», хотя это скорее приставка к телевизору. Потом подросток собрал компьютер сам, а еще через какое-то время родители накопили денег и сделали сыну подарок — настоящий компьютер. И тогда Алексей понял: это то, чем он будет заниматься всерьез. 

— Конечно, купить в те годы компьютер — это было дорого, — говорит Холодарев. — Я не знаю, почему родители на это решились. Наверное, из-за того, что компьютер меня дома удерживал, и это было лучше, чем всё, что происходило снаружи. У меня, надо сказать, половины одноклассников уже нет в живых: наркомания, алкоголизм. В начале 90-х у нас это активно пошло, но я к тому времени уже программированием увлекся. После школы поступил в Уральский политехнический институт (УПИ), пришел учиться в сентябре, увидел расписание, и мне оно не понравилось: химия, химия, химия… Очень много химии, а я хотел робототехнику. Забрал документы и ушел. 

На следующий год Алексей поступил в экономический вуз на нужную ему специальность. Учился с переменным успехом. Пару раз его отчисляли, но он восстанавливался. 

— Мы же занимались коммерцией, нам было не до учебы, — вспоминает Алексей. — И мы считали, что всё можем. Потом мы со школьными товарищами немного сетями занимались: тянули интернет-сети по городу, стали первыми в нескольких районах. Как-то мы заработали много денег, взяли по 1 000 000 рублей тех старых и летом уехали в Крым на месяц.

Вообще в Крым Алексей с сестрой ездили с детства. Их возили к родственникам на месяц, а то и на два. А из Крыма они ехали уже в Донецкую область к бабушке. Так всё лето и проходило. После 2014 года Холодарев ни разу в Крыму не был. 

Политика

С 2008 года Алексей Холодарев стал выходить в пикеты и митинги в Екатеринбурге. Но это были малолюдные акции протеста. В 2011 году он принял участие в митинге против строительства храма на площади Труда (это был первый вариант площадки для строительства Храма святой Екатерины, который позже пытались строить и на городском пруду, и на месте сквера у Драмтеатра, чем вызвали массовый протест горожан).

— В 2013 году ко мне пришел мой друг Илья Лобов (депутат от «Справедливой России») и попросил помочь в избирательной кампании, — рассказывает Алексей. — Он предложил быть у него агитатором, ходить вечерами по дворам, встречаться с избирателями. Нас научили какой-то речи, которая мне не понравилась. Я пару раз послушал, как другие читают эту речь, и переписал ее. Вообще, зачем всякую чушь нести? Можно просто рассказывать, кто ты и почему хочешь быть депутатом, что планируешь сделать, — в общем, ничего не врать. Лобов подумал и согласился. Я пригласил своих друзей, тоже айтишников, поучаствовать. Купил тогда всем планшеты, закачали программы, связанные с ЖКХ, кадастровые карты, и прямо во дворах проводили консультации. В общем, Лобов выборы выиграл. 

Существовавшее «Справедливое ЖКХ» (программа «СР») Алексей Холодарев предложил автоматизировать, чтобы не в каждой приемной юрист сидел, а все обращения заносились в общую базу. Позже он встречался с Сергеем Мироновым (руководитель партии «СР»), и предложил, что еще можно автоматизировать в выборных процессах. Впервые партия применила централизованное управление избирательной кампанией. Команда Алексея написала мобильное приложение по контролю за доставщиками газет, чтобы убедиться, что они реально доносят до почтовых ящиков напечатанный материал (всегда воровали). Если надо 50 миллионов экземпляров напечатать, значит, 25 напечатают, а 25 — только по бумагам проведут. Из 1 млн экземпляров 500 тысяч раздадут доставщикам, а полмиллиона сразу куда-то исчезнет. Ну, и доставщики донесут до почтовых ящиков три газеты, остальные продадут конкурентам по 5 рублей. С нововведениями удалось здорово сэкономить деньги партии, исключив эти материальные потери, но на самом деле, по словам Алексея, он делал всё это, потому что ему по-настоящему интересно было разрабатывать новый программный продукт. 

В 2016 году произошла резкая смена курса «СР». Партия начала кампанию против Медведева, очень активно собирали подписи, протестная волна быстро нарастала. А летом Миронова вызвали в администрацию президента и объяснили, что он не прав. Финансирование от всех спонсоров сразу прекратилось, а следом начали сворачивать протест и «слили» выборы. 

— Но гораздо хуже было в год президентских выборов, когда партия поддержала Путина, заявив, что у нас нет своего кандидата, — признается Алексей. — Мне непонятно, зачем существует партия, которая не выдвигает кандидата? Глупость. Но, независимо от «политики партии», моя система учета обращений граждан по всей стране развивалась и росла. Ее использовали до 24 февраля этого года.

Холодарев несколько раз выдвигался на выборы и в 2018 году прошел по списку в городскую думу Екатеринбурга. 

— Победить, безусловно, хотелось, потому что это некий новый статус, новый шаг в жизни, — признается он. — Тем более, до этого мне казалось, что депутаты что-то решают, имеют какое-то влияние. 

Всё остальное — это разрезание ленточек, немножко политической грызни и подготовка к следующим выборам в формате какого-нибудь «Праздника двора» или «Спорта в каждый двор». Но это всё — мелочи. Реальные проблемы города, людей, образования, медицины не решаются на уровне муниципальных депутатов. 

У Холодарева есть помощница, которая принимает заявки от граждан. В основном это проблемы ЖКХ. Из последних обращений: в микрорайоне Кольцово в новом доме нет отопления и выпала входная дверь в подъезд. Выпало и окно, но его жильцы прикрутили на саморезы, а вот с дверью сложнее. Люди паникуют, пишут жалобы. Управляющая компания заявила, что это не гарантийный случай: это же «нормально», что двери в подъезд сами по себе выпадают. Такие обращения поступают часто. Депутат Холодарев пишет запросы и консультируется с юристами, чтобы найти способ помочь людям.

Партбилет

— В 2015 году, когда мы с Мироновым начали работать, я написал через сайт «СР» заявление о вступлении в партию, — рассказывает Алексей. — Мне никто не ответил. И только в конце 2019 года, когда я уже был депутатом, мне неожиданно дали партийный билет. А 26 февраля в этом году я был исключен из «СР» решением Высшего совета партии. 

Этот пост стал причиной исключения Холодарева из партии. 24 февраля ему начали звонить возмущенные однопартийцы.

— Мы немного поругались с Кузнецовым (депутат Госдумы РФ от «СР». — Прим. авт.), я ему прямо сказал, что «вы ручки в крови испачкали. Я понимаю, что вас насадили на швабру, но вы зачем в интернете оправдывались, почему голосовали “за”?» — говорит Алексей. — Я знаю, что их могут заставить голосовать, как нужно руководству, но я точно знаю, что их никто не заставляет писать в соцсетях. На следующее утро мне позвонил руководитель аппарата партии из Москвы и сказал: «Даю тебе сутки на то, чтобы принять правильное решение и изменить свою точку зрения». Кузнецов еще, кстати, в начале марта говорил: «Алексей, ну как же так? Ну ладно, давай ты больше ничего такого не делай. Я тут постараюсь замять этот вопрос». Потом мне позвонил еще человек из аппарата: «Мы здесь собираем подписи за то, чтобы тебя пожурить и больше никак не наказывать, потому что все всё понимают». А через два месяца я случайно узнал, что 26 февраля уже было подписано решение о моем исключении из партии, которое Кузнецов подготовил и настоял на том, чтобы Миронов подписал. 

В сентябре 2023 года закончится депутатский срок, но теперь Алексей не сможет избираться. В отношении него были вынесены три решения по административным правонарушениям. Два — за «дискредитацию действий вооруженных сил РФ» и еще одно — «за демонстрацию экстремистской символики». Последний суд по срокам подгадали так, чтобы год после ареста истек ровно через неделю после завершения приема документов от кандидатов. 

— Есть ли сожаление? — задумывается Алексей. — Любое ограничение — оно, так скажем, неприятно. Кроме того, за один депутатский цикл в наших нынешних условиях действительно сложно что-то сделать, но можно понять, что мы можем изменить. И важно находить в Думе единомышленников. Мне кажется, они уже есть, но сейчас такое время, что они даже поддержать открыто не могут. 

Война

— Вопрос не только в том, идти или не идти на войну, — говорит Алексей. — Вопрос: ради чего? Я помню, в 2014 году я позвонил брату, живущему на Донбассе. Говорю: «Миша, я дом построил, приезжайте с семьей, живите». Он отвечает: «Нет, я здесь родился. Укрофашисты нас бомбят. Я никуда не поеду». Я звоню сестре, спрашиваю: что с Мишей произошло? Она объяснила, что он «в телевизоре живет». При этом сама сестра в Днепропетровскую область переехала, говорит: «У нас всё спокойно. Мы вообще про эту войну [2014 года] ничего не знаем, не слышим». Но уже в 16-м году брат понял, что до 14-го года у них было не очень хорошо, но после — стало невозможно. Мы, говорит, отброшены в прошлый век. И он сейчас ждет не дождется, когда произойдет деоккупация. Конечно, это будет долго и тяжело.

Для меня по поводу Путина всё очевидно еще с времен грузинских конфликтов. Мне казалось, что 99% моих друзей выступит против войны, ведь они давно осуждают Путина. Даже те, кто в начале двухтысячных утверждали, что Путин делает благо, уничтожая ЮКОС и некоторые СМИ. Сейчас они говорят, что я был прав. То есть они с годами изменили свое мнение о Путине. Жаль только, что наши родители до сих пор придерживаются другого мнения. Но тем не менее, я думал, сейчас мое окружение меня поддержит… 

В мае обсуждали снова этот вопрос. Что должно произойти, чтобы мы, серьезные люди и состоявшиеся бизнесмены, вышли на улицы? И мои собеседники пришли к выводу: если объявят мобилизацию, мы точно начнем протестовать. У нас у всех дети призывного возраста. Мы сами еще призывного возраста, и мы точно против войны, тем более с Украиной, да еще и непонятно, за что воевать. Вот мы точно выйдем на улицы. И что мы увидели после объявления мобилизации? Люди начали искать справки и пути отступления. Кто-то смылся сразу. Кто-то просто обеспечил себе отсрочку. Вот и всё, что произошло. 

До какой стадии нужно дожать пружину, чтобы она выстрелила? Я, честно, не знаю. Тут уже вопрос больше в том, способна ли эта пружина в принципе выстрелить. Северная Корея, над которой мы все смеялись, сегодня всё ближе. Население, которое способно буянить и стрелять, призвано в армию. И они либо погибнут, либо… погибнут. Я думаю, там других вариантов особо нет. Либо, если опустится «железный занавес», мы окажемся в Северной Корее. 

Я немного завидовал украинцам, когда они выбрали Зеленского. Но не потому, что мне он понравился. Я завидовал тому, что у них есть сама возможность — выбрать человека, который не зависит от нашего старья, что теперь их страна может вырваться из Советского Союза. 

Суды

Эпопея с судами началась у Алексея после второго поста. 16 апреля он написал на своей странице в фейсбуке:

29 апреля мундепа вызвали в полицию для составления протокола. 

— В суд никто, кроме меня, не пришел, — продолжает Алексей. — Судья головой кивает, мол, да, всё понятно. Я показал ответ от Минобороны, что эти буквы (Z, V и O) никакого отношения к политике не имеют, а война в посте у меня и вовсе не упомянута. В итоге — штраф. Так же — и по второму суду. Но там хоть полицейский пришел. Ему задали вопрос: что конкретно в моем посте дискредитирует армию РФ? Он ответил, что ничего не может объяснить, мол, в бумаге написано, что дискредитирует, значит, так и есть. Кстати, у обоих судей в разных судах города решения были одинаковыми, слово в слово, за исключением небольших деталей. Они даже в судебный протокол ничего не пишут. Например, я говорил, что у меня трое детей на иждивении, но в судебном протоколе этого просто нет. 

10 августа Алексея Холодарева снова вызвали в полицию. На его вопрос, по какому делу, ответили: «Придете — узнаете». Он был на работе, поэтому, как был — в белой рубашке и брюках — поехал в полицию. Удивился, что к нему сразу приставили молодого полицейского, словно опасались, что депутат убежит. Холодарев же думал, что сейчас быстро оформят очередной протокол (благо, шаблон уже имеется), и он пойдет обедать. Спустя несколько часов те же мысли были про ужин…

Статья (ч. 1 ст. 20.3 КоАП РФ — демонстрирование атрибутики экстремистских организаций), которую предъявили Холодареву, предполагает арест. На личной странице Алексея «ВКонтакте» полицейские обнаружили фильм «Он вам не Димон». Причем к самому фильму претензий не было; зацепились за то, что на какой-то секунде появляется эмблема ФБК, а это уже демонстрация экстремистской символики. 

— Судью мы ждали несколько часов, а в самом процессе она всё делала очень монотонно, словно и не человек, — вспоминает Алексей. — Один раз только оживилась, когда я сказал, что она фамилию мою неправильно произносит. Тут она такое развела про то, что слова мне никто не давал… В общем, суд удалился думать. Полицейский сразу предупредил, что думать она будет до конца рабочего дня. И действительно, она вызвала нас в зал в 17.55, быстро пробубнила свое решение, и меня арестовали на 14 суток. Я к такому развитию событий был давно готов. Всё подготовил, чтобы на бизнесе мое отсутствие не отразилось. Жена и дети меня поддерживают, поэтому катастрофы не произошло. 

Спецприемник

— Я был в ужасе от обстановки в спецприемнике, — говорит Холодарев. — Еще при оформлении меня закрыли в «передержку», помещение 1,5 на 1,5 метра с решеткой. Там уже сидел какой-то мужик и курил, от дыма ничего толком не видно. Потом меня оформили в камеру, там я был один. Заходишь, на полу — сантиметров 10 в высоту какой-то грязи, серых рваных тряпок. Одна тусклая лампочка горит на потолке. Соответственно, читать невозможно, хотя я взял в местной библиотеке книги. Стены исписаны полностью, самая неприятная надпись «Хата туб/ВИЧ», типа, «ребята, будьте осторожны». Старое рваное постельное белье, кровать разваливается, металлическая сетка просто расползается — видимо, заключенные ее понемногу разбирали. На следующий день я попросил разрешения заменить лампочку, чтобы ее пропустили, когда мне привезут, а я сам уже залезу по лестнице и вкручу. Начальник смены нормальный мужик оказался, ответил: «Конечно, как тут читать? Мы тебе другую камеру дадим». И вот меня после обеда перевели в камеру, в которой стены были чистыми. Да и в целом было чисто и аккуратно. Первые 3–4 дня я был один, много читал. Наконец-то добрался до Стивена Кинга. Также я попросил привезти «1984» Оруэлла. Из-за работы всё никак не мог собраться и прочитать. А в камере подумал: «Всё, пришло время». Освежил в памяти слегка подзабытых Стругацких. Прочитал Олега Волкова — роман о жизни человека в советских лагерях.

Передачи Алексею приносили ежедневно, и это здорово улучшало настроение. Он вдруг понял, как много разных людей его поддерживают: некоторых он не видел лет 15, а кого-то и вовсе не знал. Помимо воды и еды, каждый второй приносил книгу. Но самое важное — письма со словами поддержки в каждой посылке. 

— Продуктов принесли столько, что уже и складывать некуда было, — вспоминает Холодарев. — Я просил еду не приносить. У нас в камере была полка, полностью забитая разными шоколадками. В жизни столько шоколада не видел. Тумбочка была заполнена бананами и яблоками. Сыров — видов десять. В камере к концу моего срока уже четыре человека сидело, так мы всё равно не могли всё это осилить, чтобы запасы хотя бы визуально уменьшились.

Любопытно было Алексею общаться с соседями в камере. Один был алиментщиком: за два месяца не заплатил алименты, жена подала в суд, а суд его арестовал. Причем и он, и бывшая супруга просили его не арестовывать, так как у него уже был вызов на работу, но суд решил иначе. Он платил ежемесячно по 70 тысяч алименты, но потерял работу. Пауза возникла, пока искал другую. Когда нашел заработок, его арестовали. Другой человек украл носки в магазине — получил двое суток ареста. Еще с Холодаревым сидел бывший член «банды Слона», который после 10 лет в колонии еще восемь лет находился под надзором. В 22.00 он должен был быть дома, но опоздал на 20 минут. Четвертый сокамерник — 66-летний дед, который зацепил чужую машину на дороге, но торопился куда-то отвезти внучку. Когда девочку высадил, вернулся на место ДТП, но той машины уже не было. 

— Самое странное событие в «тюрьме» — информационный час, — признается депутат. — В первый день нас всех позвали, я спросил, можно ли не пойти? Вроде разрешили, но потом снова пришли: быть обязаны все арестованные. 

Я детально не слушал, но буквально в каждом слове сквозило, почему мы должны убивать украинцев. Эта передача, судя по контексту, давно вышла, накануне или 24 февраля. Я после первой минуты просмотра говорю: ну что это за информационный час? Начал свою точку зрения высказывать, почти сразу к разговору подключилась молодежь (каждому лет по 20). Трое из них, я смотрю, буквально слово в слово всё за Михалковым повторяют. Я тут же вспомнил «Двухминутку ненависти» в романе Оруэлла. В мой адрес весь набор прозвучал: и про «где ты был восемь лет», и про «бомбили Донбасс». В спор включился и охранник. Через несколько минут в камеру зашла сотрудница с видеокамерой: «Мне сказали, что нужно вас снять, как вы тут просвещаетесь». Но к этому моменту в споре мы уже начали приходить ко мнению, что, наверное, не всё правильно из того, что мы сегодня делаем в Украине. Через пару минут дискуссию поспешно свернули, объявив, что для нас информационный час закончен. Больше меня туда не водили. 

Для Холодорева информационным часом в итоге стали краткие прогулки в тюремном дворике. Он — размером с небольшую камеру, со всех сторон высоченные стены, почти не продувается. Но всё равно это возможность походить. Там Алексей общался с разными людьми. Тем более, все уже знали, что тут сидит депутат, и стремились поговорить на разные темы. 

— Знаете, я только в камере понял, что значит фраза «Всех не пересажают». Места-то реально мало. Двадцать человек-то еще, наверное, можно сюда засунуть, но 21-го придется уже куда-нибудь в Нижний Тагил везти. Всякие тунеядцы никуда не денутся, они по-прежнему будут камеры заполнять, пусть и сроки ареста у них — 2–3 дня. Поэтому «политических» всё равно одновременно много не посадишь. Часть арестуют, остальных будут отпускать. А еще я увидел, что полицейские тоже за нас, они всё понимают.