Изюм. Освобождение от боли 

По пути встречаем украинские колонны, перевозящие военные трофеи: танки, бронемашины. Проезжаем пустые, безлюдные деревни. После более чем двух с половиной часов пути добираемся до контрольно-пропускного пункта на въезде в Изюм. Из-за существующей опасности терактов въезжающим часто приходится стоять по нескольку часов, пока проверят машины, документы. Каждый человек должен быть в официальном списке местных властей, чтобы иметь возможность въехать в город.

В Изюме царит атмосфера недоверия и страха. Лица непроницаемы, взгляды подозрительны. Город зализывает свои раны, и они глубоки. Среди руин, в сохранившихся домах, по всему городу молчаливая боль. Боль женщин и мужчин, замученных российской армией.

Сотни людей подвергались пыткам, были похищены, казнены… Многие просто исчезли.

«Они пытали меня током. Часами»

Михайле 69 лет. У него голубые глаза и взгляд, обращенный вдаль, в ту бездну, из которой удалось вырваться. 

— В августе в нашем районе было много зачисток, — рассказывает он. — Однажды рано утром они постучали в мою дверь. Я не успел разглядеть их лица, они повалили меня на землю, надели на голову мешок и бросили в машину. Мы ехали пятнадцать минут, потом машина резко остановилась. Они выволокли меня, бросили в какое-то помещение. Я слышал крики других мужчин вокруг меня в этой сырой камере. Через несколько часов начались допросы…

Михайло делает паузу. 

— Для меня начался ад… — говорит он тихим голосом. — Они меня пытали током часами. Они закрепляли зажимы на пальцах, другие — на лодыжках и пускали ток. Мое тело сотрясалось с головы до ног, я не мог дышать. Каждый раз думал, что сердце не выдержит. Потом они прекращали со мной на несколько часов, бросали меня в камеру и брали кого-то другого. А потом опять возвращались за мной… Последние несколько дней они втыкали мне в спину длинные иглы. После этого я ничего не помню. 

Михайло провел в пыточной двенадцать дней. Его мучители обвиняли его в том, что он якобы информировал украинскую армию о российских позициях. Недалеко от его дома под украинский огонь попала школа, в которой располагался штаб российской армии. При этом Михайло не имел никаких контактов с силами сопротивления города и даже не знал об атаке на школу.

Он — одна из многих жертв облав, которые устраивали на мирных жителей российские военные, когда их позиции становились мишенями. Контрнаступление украинской армии с целью отбить город не только вылилось в напряженные бои, но и привело к новым, еще более ужасающим «зачисткам» со стороны россиян и к еще большему их ожесточению. 

— Однажды они избили меня так сильно, что сломали руку, и я больше не могу ею пошевелить, — продолжает Михайло. — У меня и ребра сломаны, ноги вывихнуты… Меня рвало кровью. Каждый день они притаскивали меня назад в бессознательном состоянии. Других мужчин из нашей камеры они пытали так сильно, что однажды пришлось прийти и забрать одного полумертвого. Думаю, он не выжил…

Голос Михайла начинает дрожать: 

— Я был еле живой, когда весь этот ад закончился, это было 11 сентября, в день освобождения города украинскими войсками. 

Михайло вздыхает, его взгляд снова теряется в пустоте. Долгое молчание воцаряется на веранде их дома. Стоящая рядом жена смотрит на него с нежностью и болью. 

Михайла должны прооперировать в ближайшее время. Врачи не дают прогнозов, как закончится операция и удастся ли ему когда-нибудь восстановить работоспособность руки. 

Сейчас он просто пытается забыть. Этот бывший рыбак хотел бы для начала снова обрести спокойную жизнь — без страха, который будит его каждую ночь. Он считает, что если русские пришли за ним, то это потому, что кто-то на него донес — просто так или для того, чтобы самому избежать пыток. Может, сосед… 

Больше Михайло говорить не хочет: ведь многие здесь боятся, что россияне вернутся. 

— Зачем всё это? У нас было так много русских друзей. Откуда эта жестокость, эта ненависть к нам?! Всё из-за одного человека…

Система террора

В Изюме за шесть месяцев российской оккупации пытки были возведены в систему террора, систему произвола, которая распространилась на все районы города. Ни одну улицу не пощадили. Почти в каждом втором доме живет кто-то, кто стал жертвой пыток. И часто на той же улице продолжают жить те, кто сотрудничал с российскими оккупационными войсками, — стукачи, коллаборанты. Россияне регулярно ходили по домам с готовыми списками тех, кого нужно арестовать. Первыми в списке были мэр, вице-мэр и представители городской администрации, полиции и армии. 

На конец сентября был назначен референдум о присоединении к России. После охоты на не желавших сотрудничать местных чиновников российские войска начали охоту за всеми, кто, по их мнению, мог давать информацию об их позициях силам сопротивления — представителям территориальной обороны.

Михайло рассказывал, что его пытали в бывшем полицейском участке, который служил центром допросов на протяжении всей оккупации. В Изюме выявлено десять таких пыточных центров: два отделения полиции, старая больница возле железнодорожного вокзала, школа № 6, школа № 2, территория бывшего оптико-механического завода, а также подвалы и погреба на окраинах города. Вероятно, были и другие тайные места. Мы только в самом начале мрачных открытий, украинские следователи продолжают работу. 

На одном из полицейских участков нужно было спуститься на два этажа в подвал, чтобы обнаружить грязные, сырые камеры, в которых россияне держали своих заключенных. Вода здесь просачивается повсюду. Мы видим отметки на стенах, маленькие вертикальные черточки, сделанные жертвами для подсчета дней, которые они провели в заключении. Мы также видим миску, в которой они время от времени получали немного еды, и ведро для экскрементов.

Дальше по коридору, через темноту, — комната для допросов. Стол, три стула, оборванные электрические провода, противогаз, деревянная бита на полу. Большинство жертв, с которыми мы встречались в Изюме, говорят, что россияне надевали им на голову противогазы, чтобы заглушить их крики. 

«Мы слышали вой и крики целый день»

Тимофей стоит перед гаражами заброшенной больницы у железнодорожных путей. Двери приоткрыты, но он не осмеливается войти. 

— Здесь нас заперли, нас было от семи до десяти на гараж, — говорит он. — Нас заставляли стоять лицом к стене, били. Мы спали спиной к спине, с завязанными глазами. Утром нас повели в здание напротив на пытки…

Тимофей был арестован после покупки велосипеда на рынке у перекупщиков. Они донесли на него россиянам. Вероятно, за деньги. Российские солдаты похитили его на улице средь бела дня. Бросили в гараж с земляным полом.

Тимофей указывает пальцем на главное здание больницы, где окна с металлическими решетками были закрыты, чтобы лучше скрывать преступления. 

— Это там проходили допросы, — рассказывает он. — Мы слышали вой и крики целый день. А потом пришла наша очередь…

Тимофей оглядывается, то и дело посматривает через плечо, как бы проверяя, не подслушивает ли кто-то. Его преследуют призраки пережитого, он несколько раз просит не раскрывать его личность. Проходя мимо совсем небольшого похожего на кладовку здания, окна которого заколочены досками, он говорит:

— Здесь запирали женщин, мы слышали их крики, их мольбу.

Внутри заброшенной больницы, в комнатах, о которых говорит Тимофей, находились улики преступлений. Они были изъяты украинскими следователями. Остались только железный прут, оборванные электрические провода, несколько следов крови на полу…

Методы пыток применялись самые разные: поражение электрическим током, утопление, прижигание сигаретами, подвязывание к потолку цепями за руки и за ноги — на долгие часы, это называлось «позицией попугая», избиения, избиения, избиения…

Согласно многочисленным показаниям жертв, собранным мною в Изюме за десять дней, мучителями были украинские сепаратисты из Донбасса, чеченские боевики Кадырова, солдаты из Бурятии, спецназовцы из различных российских регионов, включая город Курск, и многочисленные следователи ФСБ. Последние в основном занимались допросами. 

Повсеместные пытки, организация террора, спланированные всеобщие зачистки районов печально напоминают мне методы, годами использовавшиеся российской армией в Чечне.

***

…В лесу у въезда в город могильщики закончили раскапывать захоронения — выкопали 471 тело. В других местах были обнаружены еще два массовых захоронения. 

***

Те, кому повезло остаться в живых, с течением времени начинают говорить. Всё больше и больше жертв пыток и свидетелей преступлений прерывают молчание. 

В Изюме российские военные казнили многих мирных жителей. Как это случилось с Иваном Шабельником и двумя его друзьями, которые 23 марта пошли собирать сосновые шишки в лес и не вернулись. Благодаря показаниям задержанного вместе с ним мужчины, который выжил, установлено, что их пытали в подвале одного из домов, а затем в школе № 2. Их тела были найдены в подлеске на окраине города только в августе.

Сколько еще было жертв? Потребуется много времени, чтобы установить весь масштаб военных преступлений в Изюме. Охота на коллаборантов тоже продолжается. Каждый день кого-то арестовывают. Ожидается, что первые судебные разбирательства начнутся в ближайшее время. 

Но для абсолютного большинства главное желание — это чтобы «русские» сюда не вернулись. Никогда.