Британская монархия — это глобальный феномен, и смерть Елизаветы II этот факт в очередной раз подтвердила. Многодневный траур, заполненный разнообразными мероприятиями, и ритуально-протокольными, и по-человечески спонтанными, явил миру искреннюю скорбь как ее подданных, так и миллионов людей за пределами Альбиона. За 70 лет правления Елизавета II стала скрепой британского общества, при том, что природу ее влияния и популярности не так просто определить: она не была политическим или религиозным лидером, не апеллировала к модным идеологическим трендам, да и поп-идолом, близким разным поколениям, ее не назовешь. 

Зато королева была главой уникального института — британской монархии. Теперь у монархии новый лидер — король Карл III, и в связи с его восшествием на престол многие обеспокоены судьбой короны. Большинству очевидно, что официальный наследник трона не обладает набором многих личных качеств, которые были присущи королеве с практически идеальным имиджем. Поэтому остается открытым вопрос, сможет ли Карл III справиться с вызовами — как с теми, которыми британская монархия сталкивается традиционно, так и новыми, связанными, прежде всего с личностью нового короля и других монарших особ и временами, которые выпали на период их управления Короной.

Всплески республиканизма

В длинной и колоритной истории как нынешнего Соединенного Королевства, так и его составных частей, республиканизм — то есть движение за отказ от института монархии — был скорее маргинальным явлением. Официально республика существовала всего лишь одно десятилетие в середине XVII века, когда Оливер Кромвель в присущей ему брутальной манере разбирался с государственным устройством. Но и он, хотя и именовался «лорд-протектор», фактически вел себя как монарх с неограниченной властью — вплоть до того, что номинировал на роль преемника своего сына Ричарда. 

С конца XVII века и британская монархия, и вся система власти, функционировали, скорее, стабильно, формально сохраняя “королевские прерогативы” — специальные полномочия, вплоть до права вето у монарха на решение любой другой ветви власти — но де-факто не применяемые в реальной политике. Всплески антимонархических настроений и популярности про-республиканских взглядов в новейшей истории Великобритании были больше связаны с поведением монарших особ в их личной жизни, а не с чем-то политическим. 

Например, в 1936 году от престола отрекся Эдуард VIII, брат отца Елизаветы II, предпочтя трону брак с дважды разведенной американкой (что и к лучшему — этот король с его пронацистскими симпатиями мог наломать немало политических дров). Отдельный сюжет — взаимоотношения принцессы Дианы с Чарльзом (нынешним королем Карлом III) и его родителями, а затем ее гибель в автокатастрофе в 1997 г. Королевский двор и лично королева не сразу взяли верный тон после смерти Дианы, но быстро скорректировали свое поведение.

Последний кризис случился в 2005 году — свадьба Чарльза и его подруги с молодых лет Камиллы Паркер-Боулс, которой многие на тот момент не могли простить судьбу Дианы. Но Камилла быстро адаптировалась, нашла свое место и при Королевском дворе, и в массовом сознании, предстала перед публикой органичной и очень такой «английской» леди и сейчас вполне популярна. Все ожидают, что в своем новом статусе королевы-консорта (т.е. супруги короля без собственных властных полномочий) она будет играть позитивную роль, благотворно воздействуя на своего вспыльчивого супруга.

Монархия без «зеленых» и молодежи

Тем не менее, социологические опросы показывают, что популярность монархии как института медленно, но верно снижается. В конце XIX века чуть менее 90% населения позитивно оценивали монархию. В более исторически близкий период 1990 — 2010 гг., по не совсем совпадающим данным разных опросов популярность монархии колебалась в пределах 70 — 73% (с кратковременными спадами в моменты наиболее серьезных ударов по репутации). За последние 10 лет процент поддерживающих институт монархии снизился до 60-65%, и прежде всего за счет молодежи, которая следует современным глобальным прогрессистским трендам и рассматривает наследственную монархию как принципиально недемократический институт. Согласно опросу YouGov, проведенному в канун недавнего юбилея пребывания королевы на троне, только 24% британцев в возрасте от 18 до 24 лет поддерживают монархию; среди пожилых людей (свыше 65 лет) таких 74%. 

В 1991 г. популярный лейбористский депутат Тони Бенн даже представил в Парламенте билль о преобразовании Соединенного Королевства в «демократическое федеративное и светское Содружество Британии» с выборным президентом. Но поддержки у коллег не снискал. 

Официальная позиция всех основных партий в Британии, включая лейбористов и шотландских националистов, выступающих за независимость своей страны — поддержка монархии. Только «Зеленые» в Англии и Шотландии выступают против, а также отдельные политические деятели, особенно находящиеся на левом фланге британской политики — как, например, предпоследний лидер лейбористов Джереми Корбин или нынешний первый министр Уэльса лейборист Марк Дрейкфорд. Немало и представителей интеллектуальной и творческой элиты открыто выражают свои республиканские взгляды, например принципиально отказываясь от всех государственных наград и званий, потому что они вручаются от имени монарха. 

Идеальная королева

Сегодняшние опасения за британскую корону во многом связаны с разницей в личном отношении населения к Елизавете II и Карлу III. Соцопросы показывают, что в среднем Елизавету ее подданные оценивали стабильно выше, чем монархию как институт. Ее личный рейтинг (разница между теми, кто оценивает ее позитивно и негативно) в этом году колебался на уровне 70-75%. В то же время к Карлу III, в бытность его еще принцем Чарльзом, отношение было гораздо более напряженным: еще весной его личный рейтинг колебался на уровне 42-43%, при том что четверть британцев отзывалась о нем негативно. 

В отличие от королевы, которая, несмотря на тотальный к ней интерес, оставалась во многом загадкой, о новом короле публика знает не просто много, но и слишком много. В том числе о его личной жизни, особенно в связи с Дианой. И это то знание, в котором для него много печали, а для таблоидов — много радости. 

Королева была популярной во многом потому, что в период больших изменений, происходящих с Британией и миром — демонтаж Британской Империи, Холодная война, распад СССР, вступление и выход Британии из ЕС — воплощала дух неполитического лидера страны с неброским, но вполне очевидным стремлением исполнять свои конституционные обязанности, несмотря ни на что. Она прямо не вмешивалась в политику, не озвучивала свои взгляды, при этом умудряясь оставаться чрезвычайно влиятельной фигурой, в том числе и в политическом контексте. Редко выступала публично, и каждое ее выступление (например, во время пандемии) было практически идеальным, наполненным смыслом и тактом. Можно сказать, она была не вне политики, а выше ее. 

Напротив, бэкграунд и 

«Вмешивающийся» король?

Карл III человек не просто активный, а практически активный. Экологическую повестку он начал продвигать задолго до того, как это стало модно. Фактически он создал полномасштабное фермерское производство органических сельхозпродуктов, приносящее немалый доход. Он не просто публично критиковал некоторые современные архитектурные проекты, но и ни много ни мало выстроил экспериментальный новый город Паундбери с близкой ему по эстетике и функциональности средой. 

Новый король — патрон многочисленных благотворительных организаций, интересы которых он никогда не стеснялся лоббировать на всех доступных ему уровнях. Были и скандалы, в том числе сравнительно недавние, связанные с получением многомиллионных сумм для его организаций от не самых чистых в репутационном отношении арабских богачей. Наверное, самая известная его организация — созданный под него в 1976 году «Фонд Принца», предлагающий многочисленные программы поддержки детей и молодежи 11 — 30 лет. За прошедшее время почти миллион человек воспользовались услугами этого фонда. После смерти королевы Карл III заявил, что прекращает свою деятельность в качестве патрона многочисленных организаций и проектов, это знамя подхватит прежде всего его старший сын Уильям, следующий в очереди на трон.

Однако, самая проблематичная часть наработанного Чарльзом имиджа связана с его попытками вмешательства в политику. Оно носило непрямой характер, иногда через публичные, а чаще — частные высказывания, неизбежно утекавшие в прессу. Например совсем недавно он вызвал недовольство правительства, негативно высказавшись в частном разговоре о программе высылки нелегальных иммигрантов в Руанду. Наделали шуму попавшие в публичное пространство «меморандумы черного паука» (обязанные своим названием его специфическому почерку). На протяжении ряда лет он бомбардировал этими письмами министров, лоббируя дорогие ему проекты, а также пытаясь продвинуть свои идеи о самых разных вопросах — будь то сохранение исторического наследия или предложения по лучшей организации военных структур. Критика в его адрес из-за этих писем была очень громкая. Наконец, 

Последний в 2014 году назвал попавшие тогда в прессу высказывания о нем принца «неприемлемыми». 

Именно со всеми этими эпизодами и связаны опасения прессы и простых британцев о том, что взойдя на трон, Карл III не сможет остаться политически нейтральным. Однако, возможно, эти опасения в реальности преувеличены. Все-таки Чарльз всю свою длинную жизнь готовился занять трон и вполне понимает, какие ограничения накладывает на него новый статус. Об этом он сам говорил несколько лет назад в интервью к своему юбилею и повторил в своем первом публичном обращении к нации, уточнив, что собирается действовать строго в рамках своих конституционных полномочий. 

Единство Королевства и Содружества

Королю неизбежно предстоит быть вовлеченным в проблематичные вопросы, связанные с единством Соединенного Королевства. Не случайно, его первые формальные визиты сразу после официальной прокламации в качеств монарха-суверена, были совершены в Шотландию, Северную Ирландию и Уэльс. В Северной Ирландии ситуация пожалуй, наиболее взрывоопасна, но и более понятна. В долгосрочном плане перспективы не слишком радужные — и не только по политическим причинам. Очевидны связанные с религией демографические факторы — у католиков, ориентированных на присоединение к Ирландии, рождаемость существенно выше, чем у протестантов-юнионистов, время работает на них. У короля, впрочем, вроде бы неплохие отношения со всеми политическими силами Сев. Ирландии.

Более туманна ситуация в Шотландии, многообразные связи с которой у Королевского двора чрезвычайно сильны. Сам факт, что королева ушла из жизни именно в своей любимой шотландской резиденции (и это, как говорят, был ее сознательный выбор) говорит о многом. Текущая политика находящейся у власти Шотландской Национальной партии — приобрести независимость, сохранив британского короля как формального главу государства. При том, что вполне слышны и более бескомпромиссные по отношению к монархии голоса.

Важная — и по своей природе еще более политизированная сфера деятельности Короля — международная. Еще в 2018 г. он унаследовал от королевы пост главы британского Содружества, состоящего из 54 стран, которые в прошлом были английскими колониями или как-то с ней ассоциированы. Это символически, да и практически значимый, хотя и не имеющий прямых властных полномочий, пост — особенно в контексте Брекзита, предполагающего усиление глобальных политических и экономических связей Британии с англоязычными странами.

К тому же, формально Карл III является главой 14 государств-монархий (среди которых Канада, Австралия, Новая Зеландия), причем ожидается, что смерть королевы даст новый импульс республиканским движениям в этих странах. Например, в прошлом году Барбадос перешел к республиканской форме правления. 

Недавний опыт визитов членов королевской семьи в страны Содружества показал, что им приходится отвечать на все более настойчивые вопросы о колониальном прошлом, и это не самая приятная тема, заслоняющая более позитивные аспекты визитов. В одной из своих речей на форуме глав стран Содружества Чарльз заявил, что определение статуса государств — их внутреннее дело, и что он спокойно воспримет их уход от монархического правления — особенно если взаимовыгодные связи между странами сохраняются. 

Королевская семья

Вслед за историей Елизаветы II, королевская семья и ее конфликты, как внутри, так с внешним миром могут стать для Карла III еще одним источником реальных опасностей для имиджа. 

Один из последних скандалов произошел с принцем Эндрю, после его неудачного интервью BBC по поводу дружеских связей с американским финансистом Джеффри Эпштейном, обвиненном в сексуальной эксплуатации. Фактически для Эндрю произошла просто репутационная катастрофа, и хотя как любимому сыну королевы, ему было позволено участвовать в траурных мероприятиях, но продолжать деятельность в качестве «работающего» члена Семьи он не будет.

Более сложный случай — с принцем Гарри и его американской супругой Меган Маркл, которые уже не первый год создают токсичные для имиджа монархии обвинения, в том числе с намеками на распространенный среди некоторых членов королевской семьи расизм. Популярность пары в Британии резко упала, хотя молодому поколению их эмоции близки, даже если их обоснованность достоверно не доказана. Во время траурных церемоний наблюдались признаки примирения Гарри с отцом и старшим братом, но неясно, восстановится ли в семье мир. 

С другой стороны, принц Уильям — наследник короны после Карла III достаточно популярен в британском обществе: около 65% опрошенных британцев оценивают его сугубо положительно. Популярна и его супруга Кэтрин. Эта пара, по общему мнению понимающая свое предназначение и свою ответственность и избегающая любых проблематичных ситуаций, внушает надежды на неплохое будущее монархии даже тем, кто не ждет ничего хорошего от нового короля. 

Зеркало нации 

Несмотря на все свои скандалы и недостатки, существующая в публичном глобальном пространстве королевская семья с ее разнообразными человеческими типажами позволяет миллионам людей не только искренне сопереживать столь хорошо знакомым (пусть во многом и иллюзорно) людям, но и видеть в них, как в зеркале, и самих себя. Вряд ли стоит относиться к этому свысока: невозможно переоценить важность монархии на человеческом, эмоциональном уровне. 

Эта важность только возросла в последние годы, свидетельство чему — действительно всенародные похороны королевы с невиданной эмоциональной вовлеченнностью огромного количества людей. 

А воплощаемая через, казалось бы, устаревшие ритуалы связь традиций и современности дает редкое ощущение сопричастности к большой истории. И жизненно важное для здоровой национальной идентичности чувство исторической непрерывности и исторической же перспективы.

Запрос на неполитическую силу, объединяющую нацию в британском обществе остается. Когда члены королевской семьи общаются с народом в трудных ситуациях (скажем, после случившегося теракта), возглавляют многочисленные благотворительные организации, участвуют в торжественных событиях, они действуют, не разделяя людей по взглядам или иным параметрам. Им не нужен рейтинг на трагедиях и голоса избирателей, как политикам. Поэтому монархия остается все тем же традиционным институтом, способным своими неполитическими и неидеологическими функциями объединить если не всех, то очень многих.

При новом короле монархия будет так или иначе реформироваться, и в очередной раз адаптироваться к новой ситуации, и внутри себя, и в мире. Уже ясно, что Королевский двор будет более открытым для публики, будет больше пространства для эмоций самого короля. Первая его речь, глубоко продуманная и очень эмоционально произнесенная, немедленно способствовала утверждению его нового имиджа: оперативно проведенный фирмой YouGov опрос показал резкий всплеск симпатий и к Королю, и к монархии в целом, причем во всех возрастных группах. Возможно всплеск ситуативен, а негативные факторы и скандалы внутри королевской семьи возьмут верх, но все же более вероятно, что перспективы у британской монархии, по крайней мере на обозримое будущее есть. 

Королева умерла. Да здравствует Король!