Кимры никто не бомбил 

«Когда с тобой Бог, ничего не страшно»

«У нас в Тверской области гремят два пункта: Кимры и Бологое, — пишет мне создатель одного из местных телеграм-каналов. — У них постоянно случается что-то такое, чего больше не происходит ни в одном городе области. У меня много знакомых в России с активной гражданской позицией, тех, кто ведет локальные телеграм-каналы. Есть схожие проблемы: дороги не делают, вода из крана течет плохая, ЖКХ провисает. Но даже те из них, кто приезжал к нам и смог пообщаться с местными жителями, с чиновниками, говорят: «Мы такого региона не видели вообще никогда». Правда, есть и минимальные подвижки. Я знаю, что у чиновников Тверской области заведено: они приходят на работу, наливают чай-кофе и открывают телеграм-канал «Другая Тверь» (критический. — Прим. ред.). И сначала читают его. Сейчас даже Центр управления регионом стал отвечать в комментариях».

Из Твери в Кимры меня везет маршрутка. Электронный билет по правилам перевозчика нужно обменять на бумажный, клочок бумаги стоит 10 рублей.

Я выхожу в центре, а маршрутка устремляется к станции Савёлово, на правый берег Волги. Река делит город на две части, в коммунальном кризисе пострадал левый берег, тот, где исторический центр, здания администрации, достопримечательности, музей и так далее. Правый же в 2000-х гремел на всю страну.

Рядом с Савёлово — тогда конечной станцией Савёловского направления Московской железной дороги — осел цыганский табор. «Голливуд» — так назвали район вблизи станции — стал местом соприкосновения цыган-дилеров, столичных пушеров и местных потребителей. В торговлю героином, марихуаной и экстази было вовлечено огромное количество народа. В Кимрах мне рассказали историю, как в электричке задержали воспитательницу детсада, которая везла в Москву полкило героина. Милиционеры женщину пожалели, обернув дело так, будто она нашла сумку с наркотиками и собиралась сдать ее правоохранительным органам.

Наукоград Дубна, до которой от Кимр 20 минут на автобусе, в те годы установил круглосуточные блокпосты на въездах, чтобы разворачивать курьеров с дурью. В той войне оба города потеряли много своих парней. Идешь по кладбищу на выезде из Дубны и видишь ряды могил с примерно одними и теми же датами: родились в 70–80-х — умерли в начале двухтысячных. Наркотики не щадили никого.

В 2003 году настоятель кимрского храма Вознесения Господня отец Андрей (Лазарев) совершил почти невозможное: он отправился в Москву на канал «НТВ» и убедил телевизионщиков сделать сюжет о наркоторговле в отдельно взятой волжской точке. 

С должностей сняли руководителей местной и тверской милиции, начались рейды, были задержаны 500 торговцев смертью — и это в городе, где на тот момент насчитывалось 56 тысяч человек, каждый девятый из которых был зависимым.

В старых интервью отец Андрей рассказывает: он забил тревогу, когда в «Голливуд» повадились ходить школьники. Тогда же в районе начались пожары. Всем было понятно, что так с торговцами расправляются родители наркоманов. Хозяева уцелевших роскошных двух-трехэтажных особняков начали спешно распродавать их за полцены. А то и просто бросали, уезжая в Москву и Подмосковье. После того как от табора почти никого не осталось, священник в разговоры вступает неохотно.

— Не страшно было ввязываться в это, ехать в столицу, идти на телевидение? — спрашиваю я отца Андрея.

— Когда с тобой Бог, ничего не страшно, — говорит он.

На молебне, который он служит в храме в последний день этого августа, протоиерею вторит стройный мужской хор: в основном молодые люди, многие с татуировками. Это наркозависимые, проходящие реабилитацию в центре помощи «Радуга». «Радуга» существует при церкви уже десять лет, с 2012-го. Ежегодно принимает 20–30 человек, которые проводят в этих стенах круглый год. Бывало, брали и 17-летних, родители уговаривали взять чуть раньше совершеннолетия.

За пределы реабилитантам выходить запрещено, но есть паломничества по святым местам. Зависимые посещают службы, готовятся к исповеди и причастию, помогают при храме, ведут духовные беседы со священниками, по желанию соблюдают посты. «В программу также входит обязательный еженедельный просмотр православных и патриотических фильмов», — сообщает сайт храма.

В ста метрах от собора — летняя сцена. Во всю ширину ее задника, как бы в подтверждение этой информации, висит растяжка: «Zа наших! Zа победу! Zа праVду!» Пасхальное ХВ — «Христос Воскресе!» — словно оттеняет плакат в поддержку спецоперации, наталкивая на мысль о том, что иной раз не грех и пострадать.

В начале сентября его сменил плакат с надписью: «Мы — славяне». Всероссийский фестиваль под таким названием проводился в Кимрах в седьмой раз. «Горящие глаза, взаимное доверие и улыбки на лицах участников и гостей фестиваля в очередной раз доказали: хотя мы и разделены именами и границами проживания, но объединены общим происхождением, общей языковой основой, общим духом и праздником Успения Богородицы», — написали по этому случаю на странице местного молодежного центра.

…Как минимум половина подопечных центра «Радуга» после реабилитации срываются, возвращаясь к наркотикам, не скрывает отец Андрей. Но ведь и один спасенный человек — уже немало.

«Сочетание же наркотических опытов над своей душой с рок-музыкой (или ей подобными формами современных демонических культов) дает полный комплект упражнений для скорейшего достижения дна погибельной пропасти», — читаю листовку с надписью «Наркомания» в одном из приделов. Рядом с листовкой — стопки православного журнала: тактика боевых действий в Донбассе, Русский мир (непременно с большой буквы), идеология для Украины — нет, это не армейская многотиражка. Тексты — будто конспекты телепередач: «Виноваты ли русские в том, что кто-то придумал фантастический мир, где с русскими можно не считаться, а их самих не считать за людей?»

«Пустые глаза людей», или Кошмар российской действительности

— У нас тяжело жить и не писать песни или стихи. Я сам музыкант, у меня много друзей-музыкантов, которые играют здесь в группах, пытаются где-то выступать, — говорит 18-летний кимряк Егор Косарев. Мы встречаемся с Егором на Театральной площади, где Владимир Ильич в виде памятника указывает на светлое будущее в виде магазина «Пятерочка». — Вообще, в городе масса творческих ребят, правда, некоторые довольно инфантильны. 

К Егору определение «инфантильный» точно не относится: он водит экскурсии по городу, летом поступил в университет Дубны на «Государственное и муниципальное управление». И реставрирует старинные жилые дома в рамках всероссийского фестиваля восстановления исторической среды «Том Сойер Фест»:

— В 14 лет я увидел объявление в социальных сетях, где предлагалось каждому жителю города Кимры добровольно поучаствовать в реставрации старого дома. Собрал друзей из своего двора: «Ребят, мы же любим нашу историю? Давайте, чем сможем, поможем». Из шести приятелей после первого сезона осталось двое.

«Том Сойер Фест» существует с 2015 года: активисты по всей России приводят в порядок старинные дома на средства партнеров, но силами волонтеров. К этому году восстановлено около 120 зданий, география очень широкая — от Лабытнанги до Астрахани, от Калининграда до Читы. Обычно всё держится на голом энтузиазме, местные администрации часто не проявляют к фестивалю никакого интереса (если вообще не способствуют разорению и перестройкам зданий).

В очень пунктирном режиме пробуем с Егором обежать хотя бы часть Кимр: городок хотя и небольшой, но концентрация достопримечательностей крайне плотная. По живописному мосту через реку Кимрку доходим до усадьбы Ивана Калинина, над которой волонтеры работают с 2020 года. Это третий и самый сложный объект фестиваля в городе, здание 1870 года постройки, кирпичный дом со множеством деталей, штукатурные наличники, например, пришлось полностью восстанавливать вручную. С двери счистили слой краски толщиной 3–4 мм — и это лишь пара пунктов. До конца года дом закончат, но остались резные ворота — единственные деревянные в Кимрах из сохранившихся. Всё это время усадьба остается жилой, а ее обитатели помогают с ремонтом.

Постоянный активный состав волонтеров — 10 человек. Есть как и ровесники Егора, так и люди, которым за 60, — «серебряные» волонтеры. В помощь им на все выходные приезжают люди из Москвы, Дубны и Долгопрудного, но большинство всё же местные. Кроме ремонта, волонтеры обходят исторические здания, разговаривают с их жильцами и собственниками, разъясняют людям их права и обязанности, нередко помогают с мелкой реставрацией. Некоторые из зданий вообще взяли под свое шефство, как, например, «Дом кустаря» — старинный деревянный дом, в котором в 1920-е годы бывал авиаконструктор Туполев и жил известный кимрский фотограф Леонид Шокин.

— Вот один из ярчайших образцов деревянного модерна времен НЭПа, 1928 год, дом врача Николая Александровича Жардецкого, — Егор показывает здание со следами былой красоты. Кимры — единственный город в России, где сохранились дома в стиле модерн постройки 1920-х годов. 

«Кимряк не доест, но оденется», — вспоминаю поговорку. И еще думаю: Кимры — единственный город России, который не побоялся отвлечь премьера от его многотрудных дел своими житейскими неурядицами типа водопровода. Жалко «Том Сойер Фест» таким не занимается. Скорее бы вышло.

А вот дом Федора Онуфриевича Потапенко 1903 года постройки — первый объект «Том Сойер Феста», отреставрированный в 2018 году. Руины Гостиного двора — вряд ли они подлежат восстановлению, да и не факт, что восстанавливать нужно всё. Вот длинное двухэтажное здание: военкомат с рекламой «настоящей работы» — службы по контракту. «Не рекомендую, — мрачнеет Егор. — У меня высшая категория здоровья, а если отчислят из универа — сразу в ВДВ».

«Теремок», он же дом купцов Лужиных, — главная здешняя достопримечательность, в которой сейчас разместились обувной и галантерейный магазины. Многие фасады обшарпаны, расцвечены разномастными вывесками — архитектурная какофония.

— Это провинция, что вы хотите, — подтверждает мой гид. — Дизайн-код скорее исключение, чем данность. Только в Рыбинске попробовали что-то сделать с историческими вывесками, в Плёсе их как-то контролируют — и всё. В большинстве таких городков никому до этого дела нет.

Косарев считает Кимры грустным городом, а жителей его — довольно угрюмыми. Есть от чего грустить и хмуриться: работы практически нет, многие каждый день ездят в Москву. Два с половиной часа туда, два с половиной — обратно, не до веселья. «Это кошмар российской действительности. Я возвращался в пятницу вечером. Видел пустые глаза этих людей: кто-то уезжает в столицу вахтой на несколько дней, но есть и те, кто каждый день тратит на дорогу пять часов жизни, а то и шесть».

И проблема наркомании, по мнению Егора, не исчезла. Да, Кимры перестали называть столицей наркоторговли, как раньше, да, ситуация в городе не хуже, чем в соседних Талдоме, Калязине, Кашине (и то же самое, кстати, говорит и отец Андрей). Но теперь дурь можно найти в интернете, а закладки встречаются на каждом углу.

— По городу, в том числе на памятниках архитектуры, пишут рекламы закладок. Народу торчит очень много, ровесники или даже младше, есть 14-летние ребята. Героин сейчас почти никто не употребляет, а вот соль — повсеместно: она тоже ужасная, но дешевая. Родители живут в схлопнутой вселенной, дом — работа, дом — работа. Они неплохие люди, но не хотят верить, что их чадо может заниматься таким. Хотя это касается не только Кимр, история типичная. Гуляли мы по Питеру: заходим в парадную, такой цивильный дом на Петроградке, — там ребята сидят совершенно угашенные.

«Если хохол с руками, работа у него будет»

С середины XVII века Кимры считались обувной столицей России: сапоги одним швом, гармошкой, «со скрипом», дамские туфельки тонкой кожи — в краеведческом музее таких экспонатов множество. Шили по большим заказам Петра I и Александра I для армии, шили для военных, иногда не подозревая об этом: «кимрыдасы» из натуральной кожи пользовались большой любовью советских солдат в жарком Афганистане. Чаще их называли КПСС, аббревиатуру КПОО — Кимровское производственное обувное объединение — бойцы доводили ножиком до кондиции. В эпоху застоя обувная фабрика «Красная звезда» руками 8000 сотрудников выпускала в год до 10,5 млн пар обуви. Несколько лет назад она возродилась, но масштабы производства несопоставимы.

Продавщица в «Теремке Лужиных» охотно поддерживает со мной беседу и проводит маленькую экскурсию по дому. Российские бренды в магазине соседствуют с немецкими и испанскими. Местные производители обувь на реализацию не дают, а могли бы, всё-таки историческое здание. С 1 июня, когда перекопали этот отрезок улицы, покупателей стало в разы меньше. Арендатор во вторую половину «Теремка» не идет, нет ни канализации, ни воды, ремонт притормозил всех. «Ремонтные работы ведут 3–4 человека, это вообще немыслимо», — сетует продавец, но в том, что скоро всё будет и будет хорошо, она уверена.

В августе владелец магазина «Цветы», расположенного на разрытой улице Кирова и терпящего огромные убытки, решил высказать протест и лег перед строительной техникой. Протестующего убрал с дороги наряд полиции. Мужчина не сдается: в начале сентября он высадил елочки на той площади, которая раньше была парковкой перед магазином, а теперь станет пешеходной зоной.

В сотне метров от «Теремка» — еще один обувной, фабричный магазин обуви «Никс», пробираться к которому нужно через песок и рвы, по мосткам. На стеллажах — последние пары кроссовок: больше таких, с «елочкой» на подошве, производить не будут, матрица за двадцать с лишним лет пришла в негодность. Отшивают много новых моделей, но, конечно, таких объемов, какие были полвека назад, в ближайшем будущем на производстве не предвидится.

Да и вообще производств не много. Одно из градообразующих предприятий — Савёловский станкостроительный завод, наследник машиностроительного, — в 2020 году было объявлено банкротом. Осторожно говорят о том, что в цехах вскоре развернется выращивание искусственных кристаллов, но как быстро это произойдет, неизвестно. ЗАО «Хамильтон Стандард — наука» — самый крупный плательщик НДС в Тверской области с 2017-го, производивший теплообменники для кондиционирования «Боингов», — с февраля фактически остановился, совместные российско-американские проекты в авиастроении уходят в прошлое. Остались мелкие производства со штатом до 50 человек, сфера обслуживания и социальные учреждения.

Сейчас в Кимрах нет или работы, или работников — обычные реалии любого города, расположенного в паре часов езды от мегаполиса.

Среднемесячная зарплата в Тверской области в 2021 году, по данным Росстата, — почти 40 тыс. руб. Но на деле на многие вакансии людей не найти. Операторам спецтехники — погрузчика, экскаватора, крана — предприятия готовы платить 60 тысяч рублей, но в Москве можно получать и 100 тысяч, выбор очевиден. И это касается большинства рабочих специальностей.

На этом фоне недавнее интервью военкома Тверской области Игоря Янина смотрится просто вызывающим. «Ежемесячно контрактники и добровольцы, принимающие участие в специальной военной операции на Украине, получают зарплату не менее 200 тысяч рублей, — рассказал полковник ресурсу Tverigrad.ru. — Плюс существует масса надбавок. К примеру, если контрактник или доброволец находится на передовой, ему доплачивают по 8000 рублей в день. Подбил танк — плюс 200 тысяч рублей, сбил самолет — плюс 500 тысяч рублей». И так далее — про цирки, театры, спортивные мероприятия для детей участников.

При этом «если на контракт в основном идут люди молодые, примерно от 20 до 30 лет, то добровольцем может стать человек в возрасте до 60 лет». И больше того, «доброволец может иметь хроническое заболевание, которое не мешает службе».

Много ли контрактников и добровольцев из Тверской области уехали воевать с «нацистским злом», военком не уточняет. Однако подчеркивает, что хоть он и «не агитирует, а лишь объясняет», «желающих идти на контракт много, и это люди, которые действуют не по велению эмоций, а по зову ума и сердца».
И военкому легко верится.

— Каждое утро по пять автобусов, набитых людьми, уходят отсюда в столицу, — рассказывает Олег. За 3000 рублей я снимаю у него двухкомнатную квартиру на центральной улице Урицкого: автостанция, рынок, музей, театр, ЦУМ, памятник Туполеву — за день мимо проходишь по десять раз. Сам Олег рантье, сдает в Кимрах жилье посуточно. — За неделю до специальной военной операции мне позвонил брат и сказал: «Занимай, где хочешь, но покупай недвижимость». Эту двушку я купил меньше чем за 1 млн 400 тысяч рублей, сейчас она стоит почти 3 млн рублей. Те квартиры, что были оформлены на меня в ипотеку, перепродал бывшим женам. Аренда — дело прибыльное: вот приехала команда архитекторов, которые проектируют в городе две новые детские поликлиники. Сняли у меня несколько квартир на месяц, заплатили, а прожили две недели. Так я их потом и по второму разу сдал.

Спрос, по словам Олега, нормальный, люди снимают разные — и москвичи, и туристы, «и хохлы тоже. Ну да, беженцы: если хохол с руками, работа у него будет».

«Центральная площадь выглядит так, будто нас бомбили»

После развала СССР как только не называли Кимры с экранов телевизоров, полос газет и в разговорах между собой. «Развалины и безнадега», «тлен и разруха», «город живых мертвецов», «ужас российской провинции»: занесите его имя в любую поисковую систему, и на вас обрушится поток негативных эпитетов, появившихся после нарковойны.

Мне городок совсем не показался ни ужасом, ни безнадегой: симпатичный — особенно в теплый солнечный день, необычный, с особой местечковой гордостью, в которой нет ничего зазорного. В попытке ответить на вопрос, депрессивней ли Кимры соседей по карте, я сталкиваюсь с самыми разными мнениями.

— Вышний Волочек более депрессивный, — считает бывший депутат Кимрской городской думы Александр Рожков. Мы обедаем в ресторане гостиницы «Чайка», самого дорогого здешнего отеля. При этом салаты на бизнес-ланче стоят в пределах 50–60 рублей, а горячие блюда — до 160, коммунизм. — У нас 2,5 часа — и ты в Москве, есть электричка. А в Вышнем Волочке 4 часа в одну сторону на машине, 4 часа в другую, каждый день не будешь ездить. В то же время у нас есть реальные многоквартирные дома, целые улицы, где ты выходишь — и только в сапогах можно пройти. Рядом Дубна — наукоград, особая экономическая зона, Московская область: бюджет в четыре раза больше, чем у нас, и, соответственно, в четыре раза больше убрано, скошено. Но я не считаю, что Кимры — это депрессия. Близость к столице — это и плюс, и минус. За один день тут вы можете в течение 10–15 минут пешком добраться до работы, потом поиграть с товарищами в футбол, сходить на речку искупаться и съездить на велосипеде за грибами. Сравните с тем, что может сделать человек в Москве.

— Мне не нравится, что из Кимр делают какой-то мем, — говорит Егор Косарев. — Ребята из Дубны говорят: «Да там вообще невозможно жить». Народ, что за предвзятое отношение?! Мне лично неприятно такое слышать. В чем-то Кимры получше Дубны будут, там город пустой, без истории.

— До нас не дошли немцы, — говорят кимряки. — Во Ржеве после Великой Отечественной осталось три целых здания, а у нас — огромное архитектурное наследие, дома, которые находятся в реестре особо охраняемых, и их не снести, а часто и не отремонтировать — пойди найди спонсора. Поэтому и центральная площадь выглядит так, будто нас бомбили, — там 11 памятников федерального значения.

…В съемной квартире на улице Урицкого вода поутру идет не сильным напором, так себе струйкой, но потом, будто опомнившись, прибавляет. Дюкер в Кимрах обещают капитально отремонтировать к декабрю, тогда же, когда центральные каналы обещают нам коренной перелом в спецоперации. Полная замена дюкера стоит около 150 млн рублей — это примерно шестая часть бюджета города, но должна помочь Тверь. К тому же и МУП «Водоканал города Кимры» передали в ведение ООО «Тверь Водоканал», процесс передачи начался еще зимой.

Кимряки, в чьих домах и после устранения аварии и установки повышающих давление насосов (за счет жителей) вода всё равно регулярно пропадает, верят в лучшее. Но готовят ведра. «Зимой воду из Волги будем черпать».