Производство оболванок

Исследования теории коммуникации подробно разобрали, как была устроена пропаганда войны в Ираке, организованной администрацией Джорджа Буша в начале XXI века.

Главная задача пропагандистов — включить намерения и действия властей в определенный «фрейм» (когнитивный стереотип), который оправдал бы их в глазах избирателя. Метод анализа фреймов и сопутствующих нарративов (оправдывающих историй) хорошо применим и к сегодняшней российской пропаганде.

Американские власти медийно подготовились очень тщательно: ведь нельзя же просто так с бухты-барахты напасть на чужую, пусть и не самую любимую в народе страну, ничем это не оправдав.

Как бы странно это ни звучало, но сравнение бушевской и путинской пропаганды вызывает интеллектуальное удовольствие.

Начинается оправдание войны в Ираке с фреймов:

1. «Фрейм самообороны» — в данном случае борьбы с угрозой запрещённого оружия и терроризмом (из-за связи, которая якобы существовала между президентом Ирака Саддамом Хусейном и террористической организацией «Аль-Каида», ответственной за теракт 11 сентября. Позже было доказано, что эти утверждения опирались на сознательную дезинформацию, распространяемую администрацией Буша).

Российская пропаганда использовала в качестве угрозы и оправдания «спецоперации» угрозу, исходящую из стран НАТО, которую «спецоперацией» Россия якобы предотвращает.

2. Второй фрейм, который был запущен в США (после того, правда, когда было разоблачено то, что оружия массового поражения у Саддама нет) — это «фрейм освобождения иракцев от диктатуры, демократизация государства».

В российской пропаганде этот фрейм звучит с самого начала под именем «денацификации». То же самое «освобождение», но только от захвативших Украину нацистов. В начале кампании сюда же начали применять нарратив мести за Донбасс (знаменитые 8 лет), но со временем от него отказались (ниже я постараюсь объяснить почему). Речь Путина в «Лужниках» в марте этого года по случаю годовщины присоединения Крыма опирается прежде всего на фрейм освобождения.

3. В США уже на следующем этапе был подключён фрейм победы. Это было сделано, как только в самом начале появились первые успехи военной операции — был захвачен Багдад.

Российская пропаганда тоже имела такую заготовку, и она даже случайно была опубликована на сайте РИА «Новости». Однако ситуация для российских военных в начале спецоперации сложилась не так, как для американских в Ираке. Поэтому нарратив «победы» использовался достаточно ограничено: накладываясь на цензуру, запрещающую даже намеки на поражение, любое продвижение вглубь Украины подаётся как победа. Но без полноценного заполнения этого фрейма российское руководство обойтись не может. Поэтому на xоду пересматриваются цели и вводятся новые нарративы: размер территории, заняв которую, российские власти готовы объявить победу, все время сокращался в течение 60 дней спецоперации.

4. В какой-то момент американцы начали получать трупы военных. Это требовало своего пропагандистского объяснения — жертвы становились поводом для патриотизма: пошлём новых военных, чтобы защитить и оправдать ратный подвиг своих парней.

Пережить вторые 90-е, которыми раньше запугивали и именем которых завинчивали гайки — это патриотический подвиг ради тех самых описанных выше фреймов: самооборона, освобождение и победа.

Почему же пропаганда так поxожа? Конечно, можно предположить, что российские «соловьевы» все списали у американскиx. Однако тут возможно и другое объяснение.

Дело в том, что любое фреймирование в пропаганде опирается на базовые политические эмоции (страх и энтузиазм, подъем) и политические ценности нации.

Эмоции страха как в американской пропаганде, так и в российской, прежде всего эксплуатируются фреймом самообороны (в Америке — от терроризма, в России — от НАТО), а энтузиазм — фреймами освобождения, победы и помощи своим.

Эмоции, как доказали многие ученые, — это главная движущая сила политики. Эмоции гораздо сильнее рациональных аргументов. И если на них умело накладывают объяснимые события и поддерживающие эмоции фреймы — никакие рациональные аргументы и факты для переубеждения не действуют.

Поэтому в принципе российской пропаганде не стоило так сильно бояться независимых СМИ. Любые разоблачающие факты разбиваются об удачный фрейминг.

Но вернёмся к ценностям. Американская пропаганда опиралась на ценности личной безопасности, на ценности демократии, а также поддержки своих. Ну и, конечно, ценность Америки как великой державы.

В России пропаганда точно так же опирается на ценности, которые уже есть в обществе и которые соответственно интерпретируют. Это ценность безопасности страны, ее величия, ценность мира без нацизма (что бы это ни значило). Ну и ценность «своих не бросаем».

Однако пропаганда с самого начала шла по тонкому льду, потому что во всей истории с Украиной есть опасные ценности и эмоции, которые могли бы перевесить чашу. Прежде всего это «война» как безусловная, воспитанная у советских поколений антиценность. Именно поэтому строго-настрого запрещено использовать это слово по отношению к событиям на Украине. В Кремле понимают разрушительную силу этого слова по отношению к тем фреймам, которые они выстроили.

Война — сильнейший фрейм, вызывающий страх, который направляется не на военного противника, а на того, кто войну развязал.

Второй разрушительный фрейм — «ядерный удар, атомная бомба». Это тот страх, который всецело перекрывает страх от угрозы НАТО, ведь раньше (в советское время) они шли в одном флаконе: НАТО угрожало СССР ядерной войной. Сегодня ядерное оружие в боевую готовность привёл Владимир Путин своим указом от 27 февраля 2022 года. Именно по причине силы фрейма и порождаемого им мощного страха российская пропаганда быстро отказалась от педалирования темы ядерного оружия. Этот месседж хорошо сработал на западную аудиторию, во многом связав правительствам руки, но внутри про него постарались забыть.

Ну и коротко о ценности мести. На неё тоже опираются, но, кажется, не очень сильно. Всё-таки у мести есть противоречие с образом русских как великодушных и добрых людей. Поэтому скорее используют фрейм спасения, чем мести.

Циничность, с которой пропагандисты как в США, так и в России используют страхи и ценности людей — поражает. Но ситуация в России выглядит печальнее, чем то, что происходило в США.

В какой-то момент даже в США почти не звучали голоса против иракской войны — такой была сила удачного фрейминга. Но всё-таки политическая и медийная конкуренция в очередной раз тогда спасли Америку. Мало-помалу элиты, противопоставляющие себя Бушу, смогли создать другой образ войны — как разрушения, смерти и вторжения в дела другой страны.

Это делает ситуацию в России гораздо более тяжелой. Для разрушения навязанных пропагандой фреймов пока нет серьёзных ресурсов (это не значит, что не надо хотя бы пытаться).

Поэтому изменить сложившуюся картину мира сможет только серьёзный когнитивный диссонанс (как это было, например, во время Первой мировой войны). Когнитивный диссонанс между медиакартинкой и пропагандистским объяснением и реальной жизнью человека. Иными словами, чтобы увидеть нынешние события в другом свете, дать им более объективную оценку, российскому обществу придётся пройти через катастрофу: с военными неудачами, смертями близких, экономическим и, главное, моральным крахом. Пройти через катастрофу, чтобы понять ее рукотворность и пагубность.