Вторая рельсовая война

Про рельсовую войну белорусские школьники обычно читают в учебниках истории. Там пишут, что это была акция по массовому разрушению железных дорог с целью дезорганизации германских военных перевозок, часть белорусской партизанской борьбы. Спустя восемьдесят лет словосочетание «рельсовая война» в Беларуси звучит не только на уроках истории, но и в новостях.

Сводка с фронта: не менее 48 задержанных (многие были позже отпущены, будучи арестованными за подписку на телеграм-канал железнодорожников), двое тяжелораненых, 4 выведенных из строя устройств автоматики и телемеханики СЦБ, 9 сожженных релейных шкафов на железнодорожных перегонах, 6 демонтированных сигнальных трансформатора, 2 кибератаки на внутреннюю сеть Белорусской железной дороги. Но это — минимальные цифры. Реальное число диверсий до сих пор неизвестно. Во всяком случае, в МВД говорят о более чем 80 терактах: именно так белорусские силовики квалифицируют выведение из строя устройств СЦБ и релейных шкафов, но подробностей не приводят.

А на следующий день внутренняя сеть БЖД подверглась серьезной кибератаке. Напомню, в тот день в Беларуси проходил референдум по очередному изменению Конституции для удобства Александра Лукашенко. Но поскольку уже несколько дней шло наступление российских войск в Украине, на белорусский референдум никто и внимания не обратил — кроме «киберпартизан», которые взяли на себя ответственность за атаку. Они готовили ее как раз к референдуму. Но все так совпало по времени, что она стала частью рельсовой войны, а не акцией против референдума.

Тем более что первую кибератаку на сеть БЖД цифровые партизаны устроили еще 24 января. Они объясняли это тем, что режим Лукашенко в те дни «пропускал оккупационные войска на нашу землю». Это была своего рода учебная атака: она не затронула системы безопасности и автоматизации, лишь зашифровала большую часть серверов и баз данных. Февральская атака стала куда более масштабной.

Киберпартизаны отключили внутреннюю сеть БЖД и вывели из строя аппаратно-программный комплекс «Неман», который, собственно, и управляет движением поездов. Теперь управлять можно было только вручную. Как и выписывать билеты на поезд — уже 28 февраля к железнодорожным кассам выстроились огромные очереди, поскольку онлайн-сервисы не работали. (На восстановление системы, к слову, понадобилось две недели).

Ночью того же дня были сожжены релейные шкафы на гомельском и барановичском участках БЖД. Это как раз те направления, по которым двигались российские военные эшелоны. А при выходе из строя шкафов не работают ни переводы стрелок, ни светофоры. Участок переходит на «ручное» управление, а поезда могут двигаться со скоростью не больше 20 километров в час. У рельсовых партизан Второй мировой таких возможностей не было.

1 марта в Столбцах задержали мужа и жену — Сергея и Екатерину Глебко. Сергей и Екатерина не поджигали релейные шкафы. Но они положили на железнодорожные пути бревна и подожгли их. Вечером контролируемые государством телеграм-каналы опубликовали покаянное видео, на котором Сергей Глебко, сильно избитый, говорит: «Положил два полена на пути, так как насмотрелся телеграм-каналов и был не согласен, хотел как бы выразить свою поддержку и поджег эти поленья». Супругам предъявлено обвинение по статье 289 УК Беларуси — «акт терроризма».

Потом были и другие задержания: в Осиповичах — Алексей Шишковец, в Светлогорске — Дмитрий и Наталья Равичи, Денис Дикун и Алиса Маланова, в Витебске — Сергей Коновалов, в Бобруйске — Евгений Минкевич, Владимир Аврамцев и Дмитрий Климов. Про Шишковца в телеграм-канале МВД было написано, что он «вошел в состав экстремистского формирования, авторизовавшись в мобилизационном чат-боте для совершения противоправных действий в Беларуси» и что 1 марта получил указания блокировать железнодорожные пути и изготавливать коктейли Молотова. Но поскольку все обвинение основано на том, что он якобы «собирался, но не успел», то и статья — не терроризм, а участие в экстремистском формировании. 

Денис Дикун из Светлогорска тоже появился в телеграм-каналах белорусских силовиков в покаянном видео. Как и Сергей Глебко, он был сильно избит. Левый глаз заплыл настолько, что его практически не видно. Методы, которыми выбивают это демонстративное покаяние на камеру, очевидны — они проступают на лице человека вместе с гематомами. Но Дикун, по крайней мере, был в сознании и говорил. Других арестованных по белорусским телеканалам демонстрировали, когда те были без сознания, истекая кровью после стрельбы на поражение.

Это было в конце марта. Государственные телеканалы до урчания смаковали кадры раненых людей. За кадром журналисты, а в кадре силовики охотно объясняли: это жители Бобруйска, именно они сожгли два релейных шкафа под Осиповичами 28 марта, а задержали их несколько дней спустя, когда они готовили очередной теракт, и спецназ стрелял на поражение. По словам заместителя министра внутренних дел Геннадия Казакевича, белорусские спецназовцы настолько профессиональны, что даже при команде стрелять на поражение они умудрились сработать филигранно: двое из троих задержанных в реанимации, но должны выжить. 

Кстати, YouTube, куда госканалы выложили свои сюжеты о задержанных со стрельбой, предупреждает, что «контент содержит материалы, которые могут напугать или шокировать некоторых пользователей». А в Беларуси этот контент показывали по телевизору и утром, и вечером, и днем — с комментариями разных силовиков и пропагандистов.

Трое бобруйчан из этих сюжетов — это водитель «Скорой помощи» Евгений Минкевич, спортсмен Владимир Аврамцев и таксист Дмитрий Климов. Дело возбуждено по статье «терроризм». Через несколько дней к бобруйским «террористам» добавился витебский — Сергей Коновалов, сотрудник витебской дистанции сигнализации и связи БЖД. Правда, телеграм-канал сообщества железнодорожников Беларуси сообщил, что Коновалова арестовали по доносу местного идеолога, с которым тот вступил в конфликт. А идеолог (да, есть в Беларуси и такая должность: замначальника дистанции сигнализации и связи по идеологии) сообщил в КГБ, что Коновалов будто бы готовит теракт. Этого оказалось достаточно.

Тем не менее диверсии на железной дороге продолжались даже после кровавых видео на телеэкранах. В середине марта были выведены из строя релейные шкафы на перегонах Доманово-Лесная в Брестской области и Фироново-Загатье Витебской области, а на станции Орша-Центральная было похищено шесть сигнальных трансформаторов. 19 марта на железнодорожные перегоны Гомельской и Брестской областей пришли для охраны патрули внутренних войск (с палатками, GPS-трекерами и оружием), а 23 марта профессиональный телеграм-чат «Сообщество железнодорожников Беларуси» был признан экстремистским формированием.

В последний день марта задерживать по делу о рельсовой войне начали уже десятками. 

Каждый человек в кадре говорил одно и то же: был подписан на телеграм-канал сообщества железнодорожников, но не знал, что он экстремистский, в КГБ все объяснили, теперь глубоко раскаиваюсь и призываю граждан Беларуси не подписываться на экстремистские телеграм-каналы.

Точное количество арестованных рельсовых партизан сегодня неизвестно, как и количество совершенных ими диверсий. Белорусские силовики сами путаются в цифрах. Главное для них — другое. Изо всех сил они пытаются изобразить новую рельсовую войну операцией западных спецслужб. О каждом задержанном говорят непременно используя обороты «западный куратор», «получил задание», «действовал в силу материальной заинтересованности». Западным куратором телевизор пугает белорусских детей похлеще, чем бабайкой. Но вряд ли их этим испугаешь: в учебниках истории ведь написано, что рельсовая война — это героическое партизанское сопротивление.