Около российского посольства в Варшаве развернут мемориал Навального. Я с подругой подхожу к нему, на нас с фотографии смотрит смеющийся Алексей. Погода серая, то и дело идет снег и тут же тает, превращаясь в маленькие капельки.

Я из Белгорода, подруга из Москвы, активистка. Но тут мы с ней считаемся землячками. Обе молча стоим у мемориала в Польше.

— Знаешь, у нас в Белгороде мэр после посадки Навального в ответ на вопрос журналиста говорил, что нормально относится к оппозиционным митингам. Сейчас такое сложно представить, — рассказываю я про какое-то совсем далекое и будто бы нереальное прошлое. Прошлое, когда там, дома, ещё не стреляли.

Мы с подругой снова стоим молча. Мимо проходят люди, немногие останавливаются, а уж совсем единицы подходят ближе. Замечаю чуть в стороне рослого парня, одетого в берцы и штаны цвета хаки. Он, видимо, стоит здесь уже какое-то время и после моих слов удивленно смотрит в нашу сторону.

— Ты тоже из Белгорода? — вдруг спрашивает он у меня. Я киваю.

— Сейчас, сейчас, подожди, — говорит он и внезапно достает из кармана какой-то флаг. Разворачивает: это оказывается флаг «Белгородской народной республики» — так активисты по приколу называют Белгородскую область, по аналогии с «Донецкой народной республикой». Про «БНР» шутят многие мои знакомые белгородцы, хотя, конечно, никто из них не мечтает о «деколонизации» нашей области. И никто из моих друзей флаги пока не печатал.

— Я из Шебекинского района, короче. А ты откуда? — спрашивает меня парень.

— Из Белгорода, с Гринёвки.

Знакомимся. Оказывается, что у нас, конечно, есть общие знакомые. Разговариваем еще про какие-то чисто белгородские штуки — и вдруг он выдает: «А знаешь, почти всё, что сейчас прилетает по Белгородской области, — моих рук дело!» Он начинает перечислять прилеты, к которым якобы имел отношение, — обстрел нефтебазы, подстанций, ужасный обстрел 30 декабря 2023 года, когда погибли 25 мирных, обстрелы множества военных складов и позиций…

Который с гордостью говорит, что именно он подарил мне вот эти холодные и склизкие секунды, когда звонишь близким из обстрелянного района — и слышишь длинные гудки. Что мои погибшие знакомые, раненые друзья, моя рефлекторная привычка падать на землю при громких звуках — вот к этому всему он имеет прямое отношение.

Я договариваюсь с ним об интервью.

В назначенный день он встречает меня на станции. Его, даже если бы я не запомнила лицо, можно сразу узнать — он одет в камуфляж и всем своим видом дает понять, что причастен к войне.

В разговоре он часто говорит «наши» применительно к украинцам.

В ближайшей кофейне он берёт кофе и сладкую булку. Мы садимся у больших панорамных окон, за которыми туда-сюда снуют люди, ездят машины. Он говорит:

— Мне было известно, что начнутся боевые действия. Когда в Белгородском районе накапливались войска, я ездил в Красный Октябрь, Весёлую Лопань, во многие места. Там я общался с командирами, и по итогу я знал, что, когда и где стоит. Мне прямо говорили, что есть приказ нападать. Это знали все...

— Погоди, а как ты вообще к этому пришел? — перебиваю я.

Он отхлебывает кофе, кусает булку и, когда я включаю диктофон, начинает свой четырехчасовой рассказ.

Активист

«Когда в политику я пришел, это был 2011 год, я был школьником еще. Я увидел выступление Удальцова на митинге, точно на каком, я не помню. В общем, он тогда на сцене порвал портрет Путина. А я знал, что Путин козел, потому что он был участником действий против Грузии. У меня были знакомые грузины, и я понимал уже тогда, что Россия — это оккупант. И тут находится человек, который рвет портрет Путина, такого всесущего, всесильного. На меня это произвело большое впечатление, я решил к ним податься, потому что я тоже был левых взглядов. Я даже был из движения антифашистов, так как вокруг меня были нацисты. Реально, они вскидывали руку, это всё. Я себя позиционировал как анархист, потому что я очень любил Нестора Махно и его движение на то время.

Вот так я и попал в оппозиционную политику. Моя первая акция была в день выборов в 2012 году. Мне прислали из Москвы стикеры, листовки, которые я распространил. Там были надписи: “не голосуй за Путина”, “едро в ведро” и прочее. Вот, я это перед выборами в 2012 году сделал, я расклеил по всему Белгороду, Шебекино. Но не знаю, это подействовало или нет.

Потом начался Майдан, я плотно начал следить за действиями там. Мне казалось, что Майдан — это шанс России. То есть я думал, что россияне посмотрят на пример украинцев, наших братьев. Пишу друзьям с похожей политической позицией в общем чате: “Ребят, смотрите, в Украине Майдан, это шанс и для России”. А они мне пишут: “Да там бандеровцы, нацисты, они ненавидят русских”. Я увидел, что у них, наоборот, идет отторжение.

И мои пути с ними абсолютно разошлись, я практически вышел из российского политического активизма. Единственное, что я поддерживал, — митинги Немцова в Москве.

Потом еще, я помню, этот знаменитый ролик про распятого мальчика вышел, над которым я смеялся и кричал. У нас дома был огромный телевизор, и многие знакомые сидели, его смотрели и этого мальчика обсуждали. И я при них звонил людям в Краматорск: “Правда, что у вас в Славянске мальчика распяли?” Они отвечали, что это бред и у них даже площади Ленина нет в Славянске, то есть это все знают (речь идет об известном репортаже на Первом канале, где жительница говорила, что в Славянске маленького мальчика распяли на площади Ленина. В действительности такой площади в городе нет. — Прим. ред.).

В общем, мне пришлось очень туго, потому что уже тогда я слышал эти нарративы, “Крым наш” и так далее. Ведь я всегда Украину любил, я очень часто ездил в Харьков. Я даже в какой-то степени считаю его родным городом. А большинство из моих знакомых, они рассказывали, что Украина ворует газ, что Украина — это вообще не государство, Украину придумали, украинский язык — это исковерканный русский. Вот такие были разговоры…»

Рассказ моего собеседника постепенно доходит до 22 года — и тут я слышу совершенно киношную историю о том, как он начал сотрудничать со спецслужбами Украины.

***

Он рассказывает мне, что прямо накануне войны работал таксистом и торговым агентом. И когда в приграничье в 2022 году начали скапливаться войска, будто бы решил собирать о них информацию и передавать украинским спецслужбам. Он говорит, что однажды просто приехал на КПП и встал там, пытаясь запомнить как можно больше деталей. На вопросы дежурных отвечал, что ему пришел вызов сюда, на КПП — поэтому он тут стоит. Потом вдруг одному капитану в части действительно понадобилось такси до Белгорода, а затем он попросил еще и «повозить ребят» — ну, так и завертелось.

Он в подробностях описывает, как возил пьяных военных в бани, как ловко записывал их разговоры и узнавал кучу секретной информации:
«Сначала я просто до КПП доезжал, а потом к ним прямо территорию, к палаткам приезжал — и мы в палатки все выгружали. Тупость дошла до того, что они мне показали арсенал, я над ними очень сильно ржал, ведь в то время я уже связался с ребятами из Украины…»

«Особенно этот капитан, который и предложил пацанов возить: он когда со мной ехал, разговаривал обо всем вообще! Такие вещи рассказывал! Я иногда даже включал диктофон, записывал его — а он даже этого не замечал. В общем, это было очень смешно. Мои контакты в Харькове ржали так, что не дай бог. Ну или не в Харькове, я не знаю где…»

«А потом я бросил всё и уехал, — продолжает он свой рассказ, — у меня и договоренность была с теми ребятами из Украины, которым я помогал. Они говорили, если бы ты остался, мы бы тебе больше платили в 30 раз, чем ты сейчас зарабатываешь. Но, с другой стороны, если что — можешь рвануть за границу. 18 февраля я в вечерних новостях услышал, что в ДНР, ЛНР начинается массовая эвакуация и мобилизация. И я принял решение бежать».

Редакции не удалось подтвердить все слова нашего собеседника: он говорит, что при переходе границы он полностью почистил телефон и поэтому не может показать подтверждающие переписки или диктофонные записи, — и это кажется логичным.

Однако мы получили подтверждение, что он действительно работал в такси в Белгородской области и в тот период выложил в своих соцсетях как минимум одно видео из приграничного села. Он запомнил фамилию одного из военных, которого перебросили тогда под Белгород, — и мы нашли социальные сети этого военного. А еще он знал расположения войск, точно называл кафе и бани, куда якобы часто возил военных: в «яндекс-отзывах» одной из этих бань мы нашли информацию о том, что там часто проводят время солдаты).

Правдой также является то, что после начала полномасштабной войны он уже точно стал отправлять координаты российских объектов украинцам.

И еще одно обстоятельство, в котором я не сомневаюсь: мой собеседник жаждет внимания к себе. Мне кажется, ему хочется рассказать историю о собственной храбрости, о работе в тылу врага, подкрепляя ее максимально устрашающей фактурой. И я хочу понять, как и зачем можно участвовать в обстреле мирных.

Огневое поражение

«24 февраля Путин объявил войну, началось наступление на Харьков, — продолжает наводчик. — Куча видео, куча всяких роликов. И начинается моя работа в ОСИНТе (разведка по открытым источникам. — Прим. ред.). Я определял, где стоит техника, по картам, по случайным видео, по своим воспоминаниям. Эту информацию я передавал спецслужбам Украины, и они уже сами решали, что с ней делать».

Он приводит длинный перечень атак, к которым, с его слов, имел отношение. Здесь и удар по складам в Красном Октябре и в Старой Нелидовке, и атака белгородской нефтебазы, информацию о которой он якобы подслушал, когда за несколько месяцев до войны возил военных в качестве таксиста. В подтверждение своих слов он показывает переписки со своими украинскими контактами, в которых он сообщает им координаты мест, по которым будут позже нанесены удары.

«И я считаю, что именно благодаря этому [атаке на нефтебазу, из-за чего у военных не было топлива] сорвалось наступление на Харьков, — говорит он. — Потому что там был накоплен арсенал. Я им [украинцам] описывал все с точностью практически до метра: что, где и как находится. Вот поэтому они очень точно попали. Скорее всего, решения принимал украинский генштаб. Но мы ему помогли».

Он с гордостью рассказывает про еще один кейс, к которому, как говорит, имел отношение: «Но самая-самая крутая операция по уничтожению живой силы была в Октябрьском (поселок в Белгородском районе неподалеку от границы. — Прим. ред.). В чем прикол: жители Октябрьского в одном из чатов выложили фотографию с района улицы 70 лет Октября в сторону сахарного завода. Я сейчас попробую даже ее найти…»

На несколько минут он зависает над своим телефоном и в итоге показывает мне эту фотографию, продолжая:

Еще про другую операцию, для реализации которой он предоставил данные, он говорит: «Украинцы атаковали это место в сентябре или октябре 2022 года. Была сильная детонация, горение. На тот момент нам было известно, что там примерно две роты, что составляет 200 человек. И мы, украинские войска, нанесли туда огневое поражение. По моим данным от местных людей, погибло 140 человек на тот момент. Украинская разведка тоже подтвердила, что это правдивая информация. Короче, это был мощный удар».

Много внимания он уделяет тому, как именно собирает информацию в Белгородской области для передачи украинским спецслужбам. Вспоминает, например, ролик в тик-токе, на котором были видны колонны российской техники и вполне узнаваема локация. Этот ролик снял какой-то таксист: «Он не понимал, что есть люди, которые могут узнать все точки в Белгородской области».

«…Плюс еще наша операция непосредственно: когда российские репортеры снимали Журавлевку-Нехотеевку, было видно, где находятся российские позиции. В общем, очень много российских позиций сдали сами российские журналисты и репортеры. Спасибо им за это. Я выражаю им благодарность, пусть работают дальше, помогая украинской армии уничтожать российскую армию на территории Белгородской области».

Озвучивая этот бесконечный перечень ударов по Белгородской области, он вдруг бросает: «Был создан так называемый “список Шиндлера”. Ну, это такая была ирония. Ведь Шиндлер всех спасал, а мы, наоборот, уничтожали. Мы смеялись, конечно. В этот самый “список Шиндлера” входили все нефтебазы, все электроподстанции, тепловые электростанции, телевышки. Плюс еще нам было известно, что губернатор Белгородской области Гладков живет в поселке Нижний Ольшанец, улица Изумрудная, по-моему, называется. Там элитный коттеджный поселок, который находится на берегу Белгородского водохранилища. Про него еще бывший глава штаба Навального, Климов, писал и видео делал, что там невозможно подойти к реке. Это 23-й год уже был. Там березовая посадка была. Гладков — он же дебил, он часто выкладывает ролики, как он бегает с утра. И он там выкладывал, что он идет по березовой аллее. Березовая аллея и зеленый забор за ней — это тот район. И плюс мы нашли страницы его жены, дочки. И мы там видели, как они выкладывают, что они там. Ну и мы хотели нанести удары по Гладкову, потому что Гладков надевал на себя Z-ки, и вообще по сути он настоящий гауляйтер, нацист. И ударили, он тогда был в Нижнем Ольшанце».

Я подтверждаю: в ноябре 2022 года Нижний Ольшанец действительно подвергся обстрелу. В поселке ранили двоих человек. Гладкова среди них не было.

Оскол

«…Мы стали разрабатывать более глобальные операции. Например, мною была разработана операция по остановке Оскольского электрометаллургического комбината. Это крупнейшее предприятие Российской Федерации по производству легированной стали — высококачественная сталь, которая используется военными.

И вот была задача насолить этому заводу. Информация об этом комбинате была взята из открытого доступа: какой-то студент — я считаю, что он красавчик и дай бог ему здоровья, — он проходил там практику и написал большую курсовую работу о структуре завода, это было еще до войны. Как завод работает, все системы, где что находится. Много было таких фактов, что очень помогло.

И наша идея была в том, что если на комбинате обычно ночью происходит плавление, можно резко отключить электроэнергию, и произойдет так называемый козел — металл застынет в печах, и они придут в негодность, на их восстановление понадобится время.

На основании курсовой было написано предложение Украине об остановке этого завода.

Наводчик вновь разблокирует телефон, лежащий на столе, и ищет этот план «по своим отчётам» — так он называет наводки. В процессе поиска вспоминает десятки других прилетов, к которым, как заявляет, тоже имел отношение. Наконец находит нужный текст и показывает мне. Текст на украинском, я бегло смотрю и понимаю, что речь действительно идет об этом ударе. В глаза бросаются цифры площадей, множество координат, какие-то карты с разноцветными метками, а еще дата отправки сообщения — это 26 января 2024 года. Сам удар будет совершен 23 марта 2024 года. Он чуть пролистывает вниз и показывает сообщение своего неизвестного собеседника (ник он закрывает) — за несколько часов до начала обстрела тот информирует, что «сегодня будут целить по Осколу».

Позже он прислал мне ту самую студенческую работу, на основании которой якобы разработал идею этой атаки.

«…И так было нанесено поражение при помощи дронов, — продолжает он свой рассказ. — Еще специалисты из ГУР нашли диверсантов, которые занесли на территорию этих подстанции взрывные устройства. Была комбинированная атака, так скажем. Мы нейтрализовали завод, но, к сожалению, непонятно на какое время. Насколько мне было известно, он точно не работал первый месяц. Это тоже не сильно подтвержденная информация, вообще такое ощущение, что информацию об этом активно скрывают. Я не знаю, почему, даже местные старооскольцы, они не хотят сильно с нами общаться».

«Глаза»

«…“Глазам” на месте платят, да. Во-первых, люди должны отпроситься с работы, взять какой-то отгул, у них день теряется. Во-вторых, любые транспортные расходы требуют каких-то денежных средств. Я считаю, что люди не должны тратить свои средства, и тем более, если у Украины есть возможность заплатить за это, то почему бы и не заплатить. Хотя есть люди, которые на безвозмездной основе волонтерят. Говорят, нам не надо зарабатывать деньги, нам только оплатить транспортные расходы, то есть на бензин дайте нам денег, и всё. Мне тоже никто не платит сейчас.

Все наши волонтеры понимают, с кем работают. Все понимают, это никакой не секрет…»

По ходу нашего разговора у меня начинает складываться ощущение, что у украинских спецслужб очень широкая база «на земле» в нашей Белгородской области. Меня это удивляет: с первых дней войны жители приграничья начали искать «предателей» среди своих знакомых, соседей. По этой причине в приграничные сёла было сложно попасть даже журналистам — местные, которые «тут всегда жили и всех в лицо знают», быстро докладывали про человека с камерой властям, а то и сразу в ФСБ. Когда мне доводилось снимать прилеты, я всегда была готова к тому, что именно меня сейчас и объявят наводчицей: «Не могла же она просто так первая попасть на прилёт, явно заранее знала!» Часто под подозрение попадали те белгородцы, у кого есть родственники в Украине (а таких среди наших жителей добрая половина). Несладко приходилось и украинским беженцам. То есть: партизанить в Белгородской области реально очень опасно.

«Кстати, мы пролоббировали атаки по ФСБ, там даже были ранены сотрудники. В момент удара у них как раз совещание шло по ситуации в Белгородской области. Это был конец мая 2023 года, РДК и Легион заходили в Грайворон. И вот эфэсбэшники, придурки, устроили совещание в кабинете своем же. И прямо туда прилетел привет. О пострадавших узнали по внутренним каналам. Наши люди в тот момент за зданием следили и видели, что оттуда выезжают несколько автомобилей скорой помощи. Да и как бы эфэсбэшникам ни хотелось обратного, среди них есть люди, которые работают на нас. Люди реально сочувствуют Украине и хотят помочь».

«Потом была еще операция в Новой Таволжанке, тоже 23-й год. И вот когда проходили эти операции РДК и Легиона (они зашли на территорию Белгородской области. — Прим. ред.), наши люди стояли на выезде из Белгорода. Назовем их «глаза» или «легионеры». На Грайвороне меньше было, а вот когда на Новую Таволжанку шли, очень много партизан. На пяти направлениях были «глаза», которые наблюдали за всеми передвижениями любой военной техники в сторону Новой Таволжанки или Шебекино».

«А вообще интересно про 30 декабря и обстрел Белгорода, — продолжает он, переходя к рассказу про трагедию 2023 года, когда погибли 25 человек, больше сотни были ранены. — Нашим партизанским движением было выяснено, что с помощью местного аэропорта в Белгородскую область завозятся ракеты системы С-300, причем регулярными рейсами из других областей и регионов. Не знаем точно, откуда везли, но было выяснено, что белгородский аэродром является полноценным логистическим хабом. Соответственно, Украина хотела нарушить цепочку любыми доступными способами. Также мы знали, что пусковые точки находятся рядом с аэропортом, за Белгородом в районе Шопина и в районе Новосадового. Соответственно, туда хотели нанести огневое поражение, в эти точки. Украина пыталась уничтожить аэропорт и пусковые позиции с помощью РСЗО. Южнее Белгорода на перехват этих ракет РСЗО полетел “Панцирь”. А “Панцирь”, у него система такая, что он не разрушает ракету, а атакует ракетный двигатель. И когда ракеты летят за Белгород, “Панцирь” бьет им в двигатель, и ракеты падают на головы белгородцев».

Я говорю с ним и вспоминаю, как в то страшное 30 декабря слушала длинные гудки в телефонной трубке. На экране была полосочка с именем контакта «Мама», а еще открыта фотография — снаряд перед зданием, где мама работала.

Наводчик продолжает:

«...Таким способом, российская армия путинская прикрылась головами своих граждан. Как по мне, это вот преступно. А не то, что говорят некоторые белгородские журналисты, такие как Ливсон и даже Парменов. Они считают, что это военное преступление, что это целенаправленно хотели уничтожить Белгород. Если бы хотели уничтожать именно мирное население, то площадями бы стреляли по Дубовому, где живут самые богатые люди в Белгородской области и плотность населения довольно-таки большая. Могли бы в Октябрьский, и никакие “Панцири” бы не спасли этих людей, там бы реально всё выбили».

Скосить сорняк

1 июня 2023 года я была в Шебекино, писала репортаж. Позже власти Белгородской области сообщили, что в тот день на территории города упало 850 снарядов. Я помню, как с мужиком из местных мы поехали в центр города, чтобы я могла снять разрушенные дома, которые еще накануне мы видели целыми. Помню три вылета ракеты, потом шелест-свист — и через несколько секунд снаряды «Града» ложатся в двадцати метрах от нас. Потом обрывки воспоминаний: я бегу по дороге, на которой везде стекло и кирпичная крошка. На горизонте стоят столбы дыма.

Когда я задаю наводчику вопрос про Шебекино, он продолжает тем же деловым тоном: «В Шебекино мы долго прорабатывали ситуацию, так как знали, что на машиностроительном заводе находилась российская армия, которая ремонтировала технику. Кроме того, были удары по энергетике Шебекино, что выталкивало оттуда местное население. К сожалению, более точного вооружения у Украины не имеется. К тому же, насколько мне известно, Шебекино уже было в зоне опасности, и люди должны были выезжать оттуда. По идее. Но что самое интересное: в конце 2022 года по Шебекино наносились минометные удары, разрушения от которых явно указывали нам — это самообстрелы российских войск».

Первый встретившийся нам кадр — ракета в асфальте напротив здания суда. Он открывает карты, сразу находит локацию. Хвост ракеты четко направлен в сторону Украины. Но наводчик настаивает, что все указывает на прилет со стороны России, — об этом говорит, например, то, как разлетелась земля вокруг точки прилета. Он пытается убедить меня на примере пакетика с сахаром, который ему выдали вместе с заказанным кофе. Отрывает верхушку у длинной прямоугольной упаковки, велит мне представить, что это ракета. Берет этот пакетик и проводит им дугу в воздухе. Когда импровизированная ракета ударяется в поднос, имитируя прилет, сахар высыпается и разлетается по столу и подносу. Наводчик с энтузиазмом показывает, как рассыпался сахар, — ровно так же, как и вокруг шебекинской ракеты. По его мнению, это железно доказывает тот факт, что летом 2023 года Россия сама стреляла по Шебекино:

«И, конечно же, нас это очень сильно возмущало, потому что специально со стороны России проводились террористические акты против жителей Шебекино! — говорит он. — Насколько мне известно, украинская армия очень сильно ругает за жертвы среди гражданских, не разрешает кошмарить гражданских до сих пор — если обстреливается российская территория по беспределу, и об этом узнают вышестоящие, то могут наказать командира на этом направлении.

…Еще хочу рассказать про Щорса, 55а, когда подъезд сложился в 2024 году (12 мая в результате обстрела оказался разрушен подъезд многоэтажного дома. Погибло 17 белгородцев, МО РФ обвинило в обстреле ВСУ, а эксперты из Conflict Intelligence Team утверждали, что взрыв был вызван действиями российской армии. — Прим. ред.). Я сейчас покажу, где были позиции и как в этот дом прилетело. По-моему, прилетело в этот подъезд. А теперь от него мы проводим линию за Новосадовый… В общем, прилетело с российских позиций, которые были за Новосадовым. Обвинять в этом Украину — это вообще безумие.

…А вот ракета, которая упала первой на Белгород — 3 июля 2022-го, — она была сбита “Панцирем”, который стоял возле аэропорта. Южные рубежи проспали эту ракету, а северные “Панцири” не проспали и сбили. Она упала тогда в центр города на Островского. Если так посчитать, реально столько таких самообстрелов ужаснейших было, что просто жесть.

А так — думаю, что Белгород ждет еще много интересного. Список Шиндлера работает. Я еще шутил: “Так я спасаю Белгород от российских оккупантов”. Это такой стеб. “Белгородская народная республика” была придумана в 14-м году, как ответ на создание “ДНР” и “ЛНР”. Это просто ответный стеб.

По поведению, по менталитету, мне же есть с чем сравнивать. Я понимаю менталитет белгородцев и менталитет северных людей. Тверской области или Орловской, Калужской — они нам вообще не близки. Это жуткие лентяи, которые не хотят ни хрена делать. Даже вокруг себя скосить сорняк, блядь».

«Многие потеряли и свои дома, и родные места. Это неприятно»

В конце разговора он уже просто листает галерею в телефоне и то и дело комментирует находки, иногда посмеиваясь. Я уже почти не задаю вопросов.

«Все, что уничтожается на территории Белгородской области, не обходится без нашего участия практически. Мы находим информацию, даем, и уже сверху решается, будет это атаковано или не будет атаковано. Но пока что в большинстве случаев благодаря нам проходит эта работа.

Кстати, мы вычислили, где кадыровцы сидят тоже. Они находятся в Борисовке, в Дубино. Вон бочка на фото, водонапорка. Кашу они там варили, пидоры. Конченые. Я заосинтил, я нашел их, сука. А я потому что в этом Дубино бывал, фоткался с тачкой со своей. Я же везде в Белгородской области бывал. Вот моя фотография. А вот эта фигня с бочкой стоит наверху и водонапорка. А беседка чуть дальше. Вот она, беседка, ее даже у меня чуть-чуть видно. Там, где они кашу варили.

Вообще я бы всем адекватным белгородцам посоветовал не жить в Белгороде. И в Белгородской области. К сожалению, это так. Это нужно понимать, в приграничных городах и поселках вообще лучше не жить.

Лучше, если есть возможность, уехать куда-нибудь. Потому что атаки будут продолжаться, и пока российские военные прячутся за спинами белгородцев, ничего не поделать. Хотя и сейчас в Белгороде мало что осталось, фокус теперь на Курской области.

В любом случае, виноват Путин. Российское общество, которое Путина поддерживает, российская армия. Это не виновата Украина. Даже пусть и Украина использует оружие.

Понятное дело, что многие потеряли и свои дома, и любимые места, и есть жертвы, дети погибшие, взрослые. Это понятное дело. Это неприятно».

У меня перед глазами опять появляется картинка из моих репортажей. Шебекино, всё тот же 2023 год. Маленький сын моей героини, который коллекционирует осколки от разорвавшихся поблизости с его домом снарядов, садится в машину с бабушкой и одним пакетом вещей — всё, что успели собрать. Мальчуган уезжает со мной, а его родители остаются в Шебекино под обстрелами — у них просто нет денег, чтобы поехать вместе с сыном. На прощание мама мальчика тихо говорит мне: «Представляешь, ты приедешь, а там войны нет». Наводчик вновь выдергивает меня из воспоминаний:

«…Мой дом был разбит еще в 2022 году. Я знаю, как это произошло, но об этом говорить нецелесообразно. Просто я хочу сказать одно: в разрушении приграничных сел Белгородской области виновата российская армия прежде всего. Она всегда выбирала позиции за селом и оттуда била по территории Украины. Украинцы отвечали. Бывало, что отвечали “Градом”. И наши села уничтожались.

Ну, на то время уже было объявлено российской властью, что там жить нельзя. Но местное население… Мое знакомое местное население говорило… Вот дядя Саша, Царство Небесное ему, которого убило, он говорил: “А шо я буду уезжать со своей земли? Я тут родился, я тут и помру”. И все, и помер там, блин. Прилетел “Град”, и осколок ему через плечо залетел в сердце, и сразу практически его убило...

Сколько у меня погибло знакомых гражданских белгородцев? Около 10 человек уже точно. Все поддерживали эту войну, к сожалению. Только одна погибшая была против.

При недавнем обстреле погиб человек, ребенок моего знакомого. Этот знакомый поддерживал войну. Мы считаем, что это карма.

А еще была Олеся, моя знакомая. Я ее знал. Падла была конкретная. Пидораска. Короче, ее вместе с ребенком и с мужем убил дрон.

В моем районе умерло несколько человек. Кто резко от рака умер. Кто от сердечного приступа. Я понимаю это все, потому что началась эта война. Потому что у людей не выдерживает организм от такого стресса. Тяжело представить, что твоего дома больше нет. Это очень больно для многих. Мы же все любили свой дом.

Еще некоторые пошли воевать со стороны России. Есть такие, есть кто погиб, а есть те, кто пропал без вести.

И причем погиб не самый плохой парень, в общем-то. По крайней мере, я не помню за ним чего-то плохого. Но попал под мобилизацию — и все. Тот, кто пропал без вести, был самый настоящий отморозок, земля стекловатой им обоим, в любом случае, они ведь шли не с цветами в Украину.

Я понимаю, что хоть и даю интервью анонимно, после этих слов меня могут найти и убить. Но я хочу, чтобы люди знали, что борьба живет, что это священная война. И пусть даже если меня вычислят, я погибну, наша работа не останется историей, которую никто никогда не узнает. Всё равно кто-то что-то узнает. И потом, после войны... Я не хочу, конечно, чтобы я стал каким-то знаменитым и популярным, но хочу, чтобы люди знали, что сопротивляться можно в любой ситуации, при любой возможности. И нужно так делать, потому что на нас держится этот мир, на тех, кто сопротивляется и борется».

Когда люди за соседним столом заканчивают есть и уходят, он провожает их взглядом и тихо мне говорит: «Они так смотрели на нас иногда, я думал, это хвост. Я когда шел давать тебе интервью, мне командир дал наказание, типа: “Будь максимально осторожен. А то вдруг она приведет с собой хвост эфэсбэшников”».

Наводчик провожает меня до станции. Спрашиваю по дороге, не боится ли он? Россиян, помогающих ВСУ, иногда убивают даже в Европе.

Он говорит, что видит тех, кому жить не долго. У них мочки ушей маленькие, считает наводчик. Потом просит меня показать ладонь: говорит, что видит на руке линию жизни. Показывает, где это, смотрит и комментирует, что у меня она нормальная, и показывает свою ладонь. На улице уже темно, на небе тучи, будто бы вот-вот пойдет сильный дождь. Но всмотревшись, я понимаю, о какой линии он говорит.

— Я не думаю, что меня ебнут, посмотри на мою линию жизни, — проводит указательным пальцем себе по ладони наводчик. — Поэтому я и настолько уверен — я хожу где хочу и сру на всех. Я безумный в этом плане.

— Ты хочешь вернуться в Россию после войны?

— Нет.

— Даже просто приехать?

— Нет.