6 августа 2024 года в Суджу, что на юго-западе Курской области, вошли украинские войска и стали быстро продвигаться вглубь российской территории. 36-летняя риэлтор и финансовый консультант Любовь Прилуцкая из Курска хорошо помнит тот день: «Позвонил наш сосед из Заолешенки — это пригород Суджи, где живут мои родители. Сказал, что ему срочно нужно снять квартиру в Курске». По телефону родители убедили Любовь, что всё в порядке, и никуда выезжать они не собираются: «постреляют и успокоятся», сказали пенсионеры.
На следующий день связи с ними уже не было, город и окрестные сёла оказались оккупированы. Полностью прекратилось снабжение водой, газом, электричеством и любыми товарами. Несколько тысяч человек, а с ними и родители Прилуцкой, пропали без вести, многие не выжили. На протяжение семи месяцев беженцы и их родственники добивались спасения людей, оказавшихся в оккупации. Прилуцкая оказалась одной из самых заметных фигур этого движения. Она рассказала нам о своей судьбе.
Текст впервые опубликован на сайте проекта «Ветер».
Список Москальковой
Любовь Прилуцкая родилась, собственно, в Заолешенке, в семи километрах от границы с Украиной. Отец ее трудился плотником, кочегаром, да и вообще брался за любую работу. Мать была агрономом. В 16 лет Прилуцкая уехала учиться в Курск, где началась ее карьера. Пока училась, возглавляла студенческий профсоюз, одно время была секретарем молодежной общественной палаты. Будучи членом «Единой России», выдвигалась в депутаты городского собрания Курска и занималась всевозможной общественной работой, но в итоге разочаровалась в политике и начала всё время посвящать семье; сейчас у нее четверо детей.
Прилуцкая забеспокоилась уже вскоре после начала войны. Предлагала родителям переехать, но те всё время отказывались. В 2024 году ездить в приграничное село стало опасно, участились атаки дронов. А в августе стало совсем плохо.
«Муж запретил мне ехать за родителями, поэтому я начала писать разным военным волонтерам с просьбой забрать их, но было ясно, что оттуда уже никого забрать не получится,
— вспоминает Любовь. — Я расклеивала объявления на улице, обзванивала пункты временного размещения, но вскоре поняла, что они не выехали».
Только последние уехавшие из Суджи смогли сообщить, что видели ее родителей живыми.
Татьяна Москалькова встречает беженцев из приграничных районов Курской области в Беларуси, 3 марта 2025 года. Фото с страницы Москальковой в VK
Усилиями Прилуцкой и других курских активистов в прессе стали появляться имена и данные «пропавших». В ноябре 2024-го на скандальной встрече с тогдашним губернатором Смирновым беженцы и их родственники во весь голос заговорили о том, что в оккупированной зоне до сих пор находятся не меньше двух тысяч человек, а власти ничего не пытаются с этим делать. Но чиновники только отмахивались: мы работаем, работает МИД, работает омбудсмен Москалькова.
В тот момент узнать что-либо о своих родных можно было только одним способом: увидеть их на фото или видео. Оккупированную зону посещали некоторые иностранные и оппозиционные журналисты. Кроме того, украинские военные выпустили серию роликов «Ненужные Путину», в рамках которой жители Суджи и окрестных сёл называли свои имена и рассказывали о происходящем. Многие из них обращались к своим родственникам.
Своих родных на подобных видео Любовь не обнаружила: «Наверное, не очень хотели общаться с украинцами на запись». Она продолжала их искать своими силами, однако это становилось всё сложнее. По словам нашей собеседницы, власти фактически запретили публиковать в соцсетях информацию о «пропавших»: якобы чтобы ей не воспользовались мошенники.
«Многие удалили свои посты, поисковой отряд «Лиза Алерт» вообще снес все публикации по людям, оставшимся в оккупации. Удалось замолчать масштаб проблемы и не говорить на всю страну о том, что там осталось так много людей», — рассказывает Прилуцкая.
В январе этого года уполномоченная по правам человека Татьяна Москалькова опубликовала свой список, в котором было 517 человек. Беженцы и их родственники сразу сказали: цифры сильно занижены, а сам список издевательски неточен. Например, среди пропавших числились: некая «девочка 2012 года рождения», «знакомая Сазоновой Т. Б.», «жители села Гуево».
Прилуцкая стала одной из тех, кто публично раскритиковал «список Москальковой»: «Это не список. Это плевок в лицо людям, которые пять месяцев ничего не знают о своих близких!» — сказала она в своем видеообращении.
«Этот список ярко всем показал, что никакая работа по освобождению людей из оккупации просто не ведется, что всем на людей наплевать»,
— заявляет собеседница.
Особенно активистку возмутило то, что список Москальковой репостнул недавно назначенный главой региона Александр Хинштейн, который ранее убеждал беженцев, что плотно работает с Москальковой по вопросу освобождения суджан. «У меня внутри всё кипело, поэтому я ничего не боялась. Думала, попробуйте только меня троньте, я вам всё выскажу, вообще огребете по полной программе, — горячится Прилуцкая, сетуя на то, что чиновники так и не смогли ответить на ее вопросы. — Москалькова мне позвонила, а Хинштейн — нет».
Волонтерам и беженцам пришлось самостоятельно составлять списки оставшихся в Судже людей. Они насчитали около трех тысяч имен, с чем обращались во все инстанции, в том числе к Путину.
Встреча с Александром Хинштейном в ДК «Свиридовский», 25 января 2025 года. Фото с страницы Хинштейна в Telegram
Достучаться до Хинштейна
Встреча Прилуцкой с новым губернатором Хинштейном состоялась только в конце января в ДК «Свиридовский», где главы региона уже традиционно общаются с беженцами. Накануне встречи Прилуцкая и другие активисты запустили виртуальную акцию «Я/Мы — нужные люди», в рамках которой призывали правительства воюющих стран и международные организации эвакуировать их родственников из Суджи. Тогда и сейчас Любовь Прилуцкая считала, что «зеленый коридор» возможен:
«К этому времени Международный Красный Крест уже заявил о своей готовности выступить посредником в этом процессе. Организация также призвала к режиму прекращения огня. Мы поднимали этот вопрос еще в сентябре, когда всё только начиналось. Тогда и с украинской стороны поступали сигналы о готовности к такому шагу», — говорит активистка.
Прилуцкую и ее товарищей вдохновил успешный прецедент, когда в ноябре прошлого года сорок шесть человек смогли вернуться в Россию через украинские Сумы. Это произошло только после многочисленных жалоб и обращений курян. «Было уже понятно, что есть какой-то способ людей оттуда вывозить», — говорит Прилуцкая. Ссылаясь на «РИА-Новости», она утверждает, что после удара по местному интернату 1 февраля украинцы сами предлагали местным жителям выехать в Россию, но соглашались не все: «Варианты по зеленому коридору были реальными, можно было это делать, но это действительно непростая работа», — резюмирует она.
На встрече с Хинштейном Прилуцкая спросила: «Что делает Российская Федерация для возвращения людей из оккупации? Владимир Путин знает, что там находится около 3000 человек?» В ответ Хинштейн пригласил активистку на встречу рабочей группы. Но результат собрания ее не впечатлил:
«Стало ясно, что планируется по всей этой теме ограничиться только составлением списков людей, которые там остались».
Больше Александр Евсеевич с активисткой не связывался. Зато на нее обратил внимание другой маститый чиновник. В феврале командир чеченского «Ахмата» Апти Алаудинов обвинил неизвестных курских активистов в том, что «они работают не на Россию» и якобы пытаются вывести людей на улицы. «Одна женщина и один мужчина, — сказал Алаудинов, — организуют акции и согласуют свои действия с украинской стороной». Местные телеграм-каналы предположили, что речь идет об активистах Владимире Синельникове и Любови Прилуцкой. Прилуцкая не согласна:
«Он представитель военного ведомства, у него связи везде. Если бы были основания меня в чём-то обвинять, то ко мне бы уже пришли, мы же понимаем. А поскольку ко мне никто не пришел, блин, я понятия не имею, о ком он говорил», — объясняет она.
Родители Прилуцкой у своего дома после отхода украинских войск, 16 марта 2025 года. Фото: @kurski_isa / Telegram
Война никогда не меняется
17 марта, когда российские войска уже вошли в Суджу, Прилуцкая наконец-то узнала о судьбе своих родителей. Видео с ними опубликовал имам Иса из «Ахмата». Выяснилось, что они живы, но по-прежнему отказываются уезжать. Чтобы вывезти пенсионеров в Курск, Прилуцкая вместе с детьми записала для них видео, в котором попросила их покинуть родное село. Только тогда они согласились.
По приезде родители Прилуцкой рассказали, что смогли выжить благодаря собственным запасам. Крупы, соленья, овощи были свои, что-то старики смогли забрать из ближайшего магазина. За водой приходилось ходить к колодцу, но иногда ею делились солдаты. «Сказали, что их особо не беспокоили. То есть к ним приходили люди, которые хотели видео записать, но они отказались». Кроме того, они могли относительно свободно передвигаться по селу:
«Папа сказал, что как-то его остановили на улице, спросили, есть ли у него пропуск, но согласились на паспорт. И в целом никаких проблем и конфликтов с украинцами у них не возникло. Может, им повезло, они у меня неконфликтные. Мы очень рады, что ничего страшного не случилось, потому что многие люди, к сожалению, оккупацию не пережили по разным причинам», — рассказывает Любовь.
В ходе боев дом Прилуцких не пострадал. Но теперь они переживают по другому поводу: линия фронта сдвинулась на запад, а их пустующее жилье может стать добычей мародеров. Слава богу, машины у них нет, реквизировать нечего.
«Сложно оставлять свой дом в таком возрасте, но самое главное, что родители остались живы. Естественно, мы до последнего переживали за них. Война — это такое дело, когда ни в чём нельзя быть уверенным. Мы очень боялись получить новость о том, что их уже похоронили там, рядышком, в огороде»,
— говорит Любовь.
В юности мою собеседницу впечатлил роман «Унесенные ветром» Маргарет Митчелл. Он о том, как южанка, светская леди Скарлетт О’Хара переживает личную драму и гражданскую войну в США, в конце концов она переступает через себя и приспосабливается к новой жизни. Томик Митчелл и сейчас лежит на полке героини нашей истории:
«Я очень впечатлилась тем, как там описана война, как она разрушает судьбы. [Когда я читала роман], мне снились сны, что я прихожу домой, а дом разрушен. Или что у нас идет война прямо на улицах. Я, конечно, даже представить не могла, что когда-то такое случится. Война никогда не меняется, независимо от того, какими способами она ведется: гибнут люди, разрушаются города».
Автор: Павел Кузнецов
Делайте «Новую» вместе с нами!
В России введена военная цензура. Независимая журналистика под запретом. В этих условиях делать расследования из России и о России становится не просто сложнее, но и опаснее. Но мы продолжаем работу, потому что знаем, что наши читатели остаются свободными людьми. «Новая газета Европа» отчитывается только перед вами и зависит только от вас. Помогите нам оставаться антидотом от диктатуры — поддержите нас деньгами.
Нажимая кнопку «Поддержать», вы соглашаетесь с правилами обработки персональных данных.
Если вы захотите отписаться от регулярного пожертвования, напишите нам на почту: [email protected]
Если вы находитесь в России или имеете российское гражданство и собираетесь посещать страну, законы запрещают вам делать пожертвования «Новой-Европа».
