Буллинг — вершина айсберга

Травля учеников — это результат целого списка проблем, говорит психолог Юлия (все имена в тексте изменены из соображений безопасности), которая работает в одной из российских гимназий. У детей может быть высокая агрессивность, низкий уровень эмпатии или нарушение социальных навыков. Кто-то не умеет проявлять лидерские качества, давать отпор и выстраивать коммуникацию. Всё это, а также заниженная или завышенная самооценка иногда приводит к негативным последствиям, объясняет Юлия.

Травить одноклассников дети могут уже в третьем-четвертом классах. При этом нередко сами агрессоры нуждаются в помощи, а меры не должны ограничиваться «демонстративной поркой». В практике Юлии был ученик младшей школы с поведенческими особенностями, которого обижали нормотипичные одноклассники (то есть дети, чье развитие соответствует общепринятым нормам).

— Группа просто не принимала его, не умела, — объясняет психолог. — Его гнобили, иногда пинали, вещи его кидали. Мы говорили с мамами. Его СДВГ не лечится, с этим живут и адаптируются. Но это долгая работа, а травля здесь и сейчас, что делать? Инклюзивное образование ввели, а уровень толерантности среди детей не повысился. Зачастую такие дети как красная тряпка, их начинают гнобить за внешние признаки, поведение.

В итоге создателя аккаунта нашли и страницу удалили, а родителей вовлеченных в конфликт подростков вызвали в школу.

— В конце [инициатору] задали вопрос: сожалеешь ли ты? На девочку могли напасть, это могло вылиться во что-то. Ребенок ответил: нет. При маме, при учителях. В том классе группа выбирает человека, и его начинают гнобить, а остальные подчиняются, потому что не хотят на место жертвы, — говорит Юлия.

Максим, классный руководитель девятого класса, говорит, что травля в его нынешней частной школе и первой, бюджетной, — совсем разные вещи. Сейчас, по крайней мере, не доходит до рукоприкладства.

— Физического буллинга здесь не припомню. А там многие без отцов или матерей, родители пьющие. Там буллинг процветает. Загруженные учителя не видят, что происходит на переменах. Там точно нельзя детей оставлять решать проблемы самостоятельно. Это выливается в постоянную травлю. Это страшно, такую школу жизни не каждый вынесет, — говорит Максим.

Россияне признают проблему

Абсолютное большинство россиян считают школьный буллинг серьезной проблемой, следует из прошлогоднего опроса ВЦИОМ. Каждый четвертый взрослый респондент в свое время тоже пострадал от травли. В большинстве случаев обидчиками были другие дети (89%), но порой и учителя (31%).

84% опрошенных уверены, что травлю необходимо пресекать. При этом, хотя мужчины сталкивались с буллингом больше, они же чаще женщин высказывались против вмешательства в «естественный ход вещей».

Среди подростков в 2024 году сталкивался с буллингом каждый пятый, следует из исследования Центра развития инклюзивного образования РАО. Возможно, из-за войны в Украине проблема обостряется: статистических данных нет, но новые поводы для травли точно появились. Так, в Невьянске третьеклассники избили нормоотличного (ребенка, чьё развитие отличается от общепринятых норм) одноклассника, чей отец воевал в Украине, обзывая его «чмошник-СВОшник». В Ростовской области ребенку из Донецкой области разбили лицо, когда он сказал, что украинец и гордится этим.

Главный здесь я

В отсутствии общих правил учителя действуют так, как сами считают правильным. Иногда их способы решения конфликтов кажутся, мягко говоря, непедагогичными.

— Когда семиклассника подтравливали, потому что он пухленький, я проводил беседы, — рассказывает Максим. — Да скажу как есть. Я собирал тех, кто на него выебывался, и говорил: «Тогда я буду выебываться на вас. Вы считаете, что кто сильнее, тот и прав, а главный здесь я. Вот и живите с этим».

Максим — единственный среди учителей в старшей школе организует для детей поездки, поэтому считает, что может ставить им условия. Если кто-то ведет себя агрессивно, преподаватель отказывается брать его с собой.

— Я сразу объявляю родителям: поездки делаю сам, мне за это не платят, — говорит он. — Зачем мне лишние проблемы? И ребенку говорю: «Ты не слушаешь меня, не уважаешь. Почему я должен с тобой в выходные как-то взаимодействовать? Ты не поедешь».

Как в других странах?

Эффективнее всего бороться с травлей через просвещение и профилактику, свидетельствует мировой опыт. Например, в Финляндии с 2009 года действует программа KiVa (аббревиатура выражения Kiusaamista Vastaan — против издевательств), которая рассчитана на детей от 5 до 11 лет.

Если доходит до травли на практике, формируется комиссия из трех учителей, которая рассматривает случай вместе с классным руководителем пострадавшего ученика. Комиссия обязательно общается отдельно с инициаторами травли и ее жертвами и старается привлечь учеников к решению последствий — например, мотивирует учеников «с высоким социальным статусом» в коллективе поддержать пострадавшего ребенка.

Разработанная в США программа по борьбе с буллингом Positive Action (позитивное действие) фокусируется на профилактике не только травли, но и любого нежелательного поведения. Она предполагает короткие 15-минутные уроки два-четыре раза в неделю до шестого класса включительно, на которых со школьниками обсуждают разные темы — от последствия употребления наркотиков и алкоголя до недопустимости насилия и буллинга.

В России единой государственной программы по профилактике буллинга нет. С разными инициативами выступали благотворительные организации. Так, фонды «Травли NET» и «Журавлик» в 2023 году разработали свою бесплатную программу, которая включает обучающие материалы для учителей, памятки для родителей и советы для школ. Получить доступ к материалам можно, зарегистрировавшись на специальном сайте.

Школы пытаются

Некоторые школы тоже стараются делать что-то с травлей: например, информируют детей о едином телефоне доверия, показывают советский фильм «Чучело» или проводят специальные уроки, где тренируют осознавать свои эмоции. Кроме того, учителя часто проводят психоэмоциональную диагностику и мероприятия для сплочения коллектива, но всего этого недостаточно.

Другая проблема в том, что роль психологической службы в школах часто размыта, и кто должен решать открытые конфликты, непонятно. Психологи часто перегружены: у Юлии в школе больше 800 детей на одного специалиста.

Виктория, чей сын учится в шестом классе госшколы в центре Москвы, в разговоре с «Новой газетой Европа» усомнилась в компетенциях и возможностях школьных психологов. Она не уверена, что те помогут агрессорам понять себя, а пострадавшим — справиться с последствиями.

Виктория не знает про случаи физического насилия в школе сына, но у детей бывают словесные конфликты. Такие инциденты разбирают без присутствия школьников, на встречи приходят родители, классный руководитель, психолог и администрация.

— Система вполне понятная, можно жаловаться кому угодно любым способом. Лично, по телефону, через онлайн-приемные. Но по поводу психолога мне вообще непонятно. Всегда присутствует и молчит. Никаких советов, сессий не проводит, — говорит Виктория.

Что делать учителям и родителям прямо сейчас

Если ученик доверился учителю и рассказал, что его травят, важно прежде всего поддержать ребенка, говорит Юлия. Пострадавшему нужно объяснить, что он в безопасности, историю не обнародуют без его разрешения. После этого нужно помочь ученику справиться с последствиями.

— Мы пытаемся подчеркнуть сильные стороны ребенка во время внеклассных мероприятий, поднимаем самооценку, помогаем преодолеть критические мысли и придаем уверенность. И уже после привлекаем семью и делаем круглый стол, — описывает Юлия алгоритм действий.

Если ученик решается рассказать свою историю публично, то сначала следует пресечь открытый конфликт, часто требуется привлечь родителей и школьную администрацию. Если первыми о ситуации узнали родители, Юлия советует обращаться к классному руководителю.

— Вывести буллинг на законодательный уровень — это, безусловно, верное направление, — считает психолог. — Необходимо разработать единую систему профилактики и работы с последствиями травли. Пока нет четких инструкций, что делать классному руководителю, психологу.

Виктория поддерживает законодательную инициативу, но не до конца уверена, что та поможет:

— Хорошо, что в этом видят проблему, что вводят дополнительные инструменты. Но хотелось бы больше конкретных разъяснений, как это будет работать.

Максим сомневается, что законы защитят детей. В первую очередь, считает классный руководитель, нужна переквалификация педсостава. По его мнению, зачастую в школу идут «худшие из педвуза».

— Соответственно, мы получаем профнепригодные кадры в большинстве своем. Порой они поощряют буллинг или не замечают его. Плюс нормальные психологи редко идут в школу за пределами МКАД, — говорит он.

Его слова отчасти подтверждает исследование НИУ ВШЭ за 2020–2021 годы. Выяснилось, что 60% учителей не видят проблем с травлей, так как не умеют ее распознавать.