Эдуард Бояков — театральный продюсер и режиссер, один из самых противоречивых персонажей российского театрального процесса. Его творческая судьба — идеальная иллюстрация резкого консервативного разворота страны и смены либеральных 2010-х с визитом президента с айфоном Медведева на «Дождь» на реакционные двадцатые с Путиным, предпочитающим получать информацию из папок.

С конце 1990-х Бояков руководил «Золотой Маской» и смог превратить ее из локальной московской премии СТД в главный театральный фестиваль страны. В 2005 году Бояков открыл «Практику», один из самых модных театров десятых, и «Политеатр», в котором шел спектакль по стихам Веры Полозковой с самой Полозковой в одной из ролей, — к развитию популярности поэтессы, как и молодого (тогда) драматурга Ивана Вырыпаева Бояков тоже приложил свой продюсерский талант (теперь он испытывает «боль» от того, что его бывшие друзья «предали» России. — Прим. ред.). Весной 2013 он возглавил Воронежскую государственную академию искусств, планируя создать «лучший культурный вуз страны», однако в 2015 году покинул его.

С 2018 по 2021 год Бояков возглавлял МХАТ им. Горького, превратить который в модный театр у него, впрочем, не получилось: не помогло ни наличие в замах Захара Прилепина, ни современный ремонт, ни экскурсии по одному из самых интересных архитектурно и при этом неудачливых творчески театров страны. Из МХАТа им. Горького Боякова уволили в конце 2021 года.

В 2022 Бояков при поддержке компании «Синергия» в Усадьбе Салтыковых-Чертковых открыл Новый театр, где обещал экспериментировать в «пространстве русской культуры». «Мы утверждаем, что поиск нового следует вести на территории традиции. Ибо новые смыслы — это вечные смыслы», — сообщает манифест институции. А еще Бояков всегда умел находить на свои проекты финансирование: так, постановку «Хороших фото» поддержали в Президентском фонде культурных инициатив, фонде «Защитники Отечества», компании «Моторика» (специализируется на протезировании рук, предплечий, кистей и ног) и проекте «КиберЛюди» (поддержка участников «СВО» и членов их семей, развитие российской медицинской промышленности).

Усадьба Салтыковых-Чертковых на Мясницкой, с парадными залами и огромными зеркалами, где бывали Пушкин, Гоголь и Жуковский, кажется идеальным местом для иммерсивных спектаклей (такие постановки предполагают, что локация сама становится одним из способов воздействия на зрителя. — Прим. авт.) с нарядной публикой. Первой постановкой Боякова здесь стал «Лубянский гример» (в новой версии — просто «Гример») с променад-путешествием четырех групп зрителей по усадьбе (спектакль — адаптация рассказа «Тупейный художник» Николая Лескова. — Прим. авт.). «Хорошие фото» уже на уровне идеи и стилистики кажутся неорганичны для театра в усадьбе: примерно как если бы в «Практике» решили поставить, например, Островского в традиционных исторических костюмах.

…Зал на премьере заполнен больше чем на две трети, но проглядывают отдельные свободные парные места — возможно, для приглашенных гостей.

Мимо меня проходит молодая пара к своим местам. Она — в длинном платье в пол, с вырезами на груди и на спине. Он в сдержанной черной водолазке а-ля Стив Джобс.

Он: Давно в театре была?

Она: Ну год примерно не была. Что чувствуешь?

Он: Озорство, тихую радость. А ты?

Она: Я тоже.

Он: Ой, кажется, я первый раз тебя за руку взял…

Спектакль про «героев СВО» как контент для романтического свидания — вот это да!

То ли в честь премьеры, то ли специально для случайных зрителей перед началом спектакля Бояков обращается к публике:

— Возникают обстоятельства, которые делают эту премьеру особой. Нельзя закрывать глаза и не говорить о том, о чём этот спектакль и как он создавался. Но, с другой стороны, я как руководитель спектакля меньше всего хотел бы, чтобы на него смотрели как на спектакль по поводу. Любой спектакль должен решать художественные задачи, вопросы патриотизма, героизма, любви к родине — они внутри эстетики. Мы в этом убеждены, и я всегда старался работать в таком ключе.

Отмечает Бояков и то, что пьесу «Хорошие фото с поминок» написала Ольга Погодина-Кузмина, опираясь на реальную историю, а прототип главного героя, Николай Чернобровкин, — в зале.

Спектакль разбит на несколько сцен, их названия появляются на плазменном экране, висящем справа от сцены. В остальное время там крутятся беззвучные новости «России 1». Действие начинается с главы «Бывшая». На задник проецируется спортзал военного госпиталя — затем так же будут представлены и другие локации, например, платформа с расписанием поездов на табло.

— Так психолог посоветовал это, — объясняет Николай второму герою, Диме. Дима ходит в черном и мало рассказывает о себе, представляя собой тип молчаливого надежного парня. Правда, с секретом: впоследствии выяснится, что Дима воевал в Африке, поэтому, вероятно, надежный парень — вагнеровец.

Скоро в этот же спортзал несанкционированно через окно проникнет Настя — жена ближайшего друга Коли. Настя расскажет, что нашла дыру в заборе — часы посещения закончились, и вытащит из спортивной сумки подарки: от самостоятельно зажаренной курицы до домашнего вина. А затем сначала засмеется от не самой удачной шутки Николая, а после перейдет на плач — оказывается, ее мужа убили.

Теперь Николай поставит себе цель — похоронить друга, который не был в соответствующем звании, по-генеральски. Тем более, что до участия в «СВО» герой работал в ритуальном бюро. Дальше Николай столкнется с сопротивлением: как пишут в анонсе на сайте театра, «бюрократы и коммерсанты живут по законам мира, а не тыла. А потому им нет дела до тех, кто проливает кровь на «линии соприкосновения».

Будет сопротивляться роскошным похоронам и беременная Настя, которая обижена, что муж буквально сбежал обратно на фронт вместо турецкого олл-инклюзива и покупки кроватки будущему ребенку. Но всё закончится «хорошими фото», на которых Настя в черной вуали слегка улыбнется, — красивая вдова также была частью похоронного плана Николая, как и место на аллее героев, и оркестр.

Периодически между сценами возникают пластические вставки под внутренний монолог коллективного бойца «СВО» с фразами вроде: «Тут Россия, там война, мы отодвигаем войну от России».

Но ни сюжет, ни эти вставки не отвечают на вопросы, которые вроде бы заявлены.

Задачу Бояков определяет так: «В спектакле [есть персонаж] боец, сослуживец главного героя, десантник. И вот он говорит: “Штабные не поймут”. Мы хотели, чтобы нас поняли не только “штабные”, но и мирные. То есть мы с вами, те, за кого идет сегодня сражение».

Так если речь о «героях», «новой элите», — то почему никто из них не вызывает сочувствия или человеческого интереса (опустим рассуждения о том, откуда же взялась эта самая война, которую надо отодвигать)? Почему зритель должен сочувствовать героям, в чьих ценностях — похороны с роскошным гробом, караоке и турецкий олл-инклюзив? Не хочет вдова похорон, потому что внутри гроба «фрагменты», — можно найти другую вдову. Не уверена, что будет рожать от погибшего мужа, при том, что сама — выпускница детдома? Разберемся после; в фокусе внимания военных друзей погибшего — похороны, драматургически ситуация с беременностью вдовы оказывается деталью, о которой почему-то забывают.

Для повышения градуса достоверности Бояков пригласил в постановку Павла Устинова, ставшего известным после задержания на Пушкинской площади якобы за сопротивление властям. За фигуранта «московского дела» Устинова выходили с плакатами «Я/Мы Павел Устинов». Тогда всё закончилось годом условно. В феврале 2020-го Устинов разыгрывал этюд на дне рождении «Гоголь-центра». А в октябре 2022 года Устинову пришла повестка, он отправился на «СВО», где получил ранение.

— А я Родину люблю, у меня здесь жена, семья. Я не стыжусь, что я русский. Я не мог себе позволить сбежать. Да, пошел защищать, — говорит он теперь в интервью «КП». Более глубокой мотивации в интервью Устинова, как и в спектакле Боякова, не звучит.

При этом «Хорошие фото» подсвечивают серьезную проблему: ПТСР вернувшихся с фронта, неспособность вписаться в мирную реальность, возвращение на войну к «пацанам» как понятную жизненную стратегию. Но выглядит это так, как будто бы авторы спектакля об этой проблеме где-то читали и что-то слышали, но сами представляют себе своих героев максимально шаблонно. Женщина, которая потеряла мужа на войне, жизнелюбивый инвалид без ноги с «маленькими» стремлениями, «обыкновенные люди», какими их представляют пусть «патриотичные», но богатые обитатели Садового кольца.

…В 2007 году Бояков был худруком театра «Практика», где всё у того же драматурга Ольги Погодиной-Кузминой вышел спектакль про гомосексуалов «Мармелад». Дина Годер в своей рецензии писала о нём так:

«В толстом буклете читаем слова худрука Эдуарда Боякова о миссии театра, ценности слова “правда” и открытости к Другому. Драматург Ольга Погодина-Кузьмина объясняет, как далеко идет ее протест против обывательских представлений о гомосексуалистах: “В геях нет ничего ангельского или дьявольского, это самые обычные люди, очень разные, со своими слабостями и достоинствами”. И тем не менее, а может быть, именно поэтому спектакль получился явно гомофобским».

Герои (их, кстати, почему-то играли женщины) зависали в ночных клубах, заливали горе или одиночество алкоголем, производя скорее отталкивающее впечатление. Такое же ощущение и от персонажей «Хороших фото» про участников «СВО». Хотя после премьеры и была стоячая овация.